Роковое дерево Книга пятая
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что если врач не может придумать лекарство, лучше не говорить пациенту о том, что у него смертельное заболевание. Так?
— Если бы все было так просто, — возразил Сеглер. — Я бы сказал, что это больше похоже на человека, устраивающего пикник в центре атомного полигона, в то время как бомба уже вышла из люка. Остановить ее в воздухе невозможно, и вернуть обратно в люк тоже невозможно. И какой вариант действий тогда предпочтительнее? Можете сообщить участникам пикника, что жить им осталось всего несколько секунд, и тем самым погрузить его в ужас и отчаяние. А можете сделать так, что несколько оставшихся
Митчелл пристально посмотрел на Сеглера.
— Поверить не могу, что слышу это от вас. — Он повернулся к остальным участникам заседания. — Кто-нибудь еще так думает? — Ему никто не ответил. — Но это же форменное безумие!
— Директор Сеглер прав, — высказалась Чандра. — Если за оглашением информации последуют хаос, поджоги и убийства, благоразумней минимизировать боль.
— Ух ты! — воскликнул Митчелл, в смятении качая головой. — Вы люди или роботы?
— Я просто реалист, — сказал Сеглер. — Наверное, могут быть и другие мнения, но, как отметил доктор Байер, рассматривать их — не наша задача.
— А чья? — выкрикнул Митчелл. — Люди имеют право знать, что скоро встретятся с Создателем, вы хотите их этого лишить!
— Прекратите! — чуть не зарычал Байер. — Требую снизить напряженность дискуссии на пару порядков. Глубоко вдохнули, все. А ты, Митчелл, не забывай, с кем говоришь, и разнообразия ради постарайся вести себя как взрослый.
— Всё, всё, успокоились, — сказал Сеглер. — Мы все немного нервничаем. Знание — вообще нелегкая ноша.
— Вот потому-то нам и платят большие деньги, — усмехнулся Родригес.
Постепенно напряжение в зале снизилось. Обсуждение возобновилось. Но прошел уже час, а телефон так и не зазвонил. К этому времени собравшиеся пришли к выводу как можно более сдержанно описать результаты наблюдений, имеющиеся на данный момент. Байер закрыл совещание со словами:
— Мы уже по кругу ходим, так что лучше закончить. Подождем отчета доктора Кларка, надеюсь, он подскажет какой-нибудь выход. — Он посмотрел на астрофизика. — Тони, отправьте мне материалы, а я раздам остальным. — Кларк кивнул. — Байер помолчал и продолжил: — Я блокирую связь на объекте. Вся информация, поступающая на обсерваторию, а также исходящая из нее, все частные сообщения — всё будет идти по официальному протоколу защиты АНБ. Это означает, что любое сообщение потребует официального разрешения на пересылку. — Он сделал паузу, подумал и добавил: — Я подготовлю соответствующее решение в течение часа и отправлю его всем заинтересованным сторонам. Есть вопросы? — Он не стал ждать ответа, просто встал и сказал: — Всем спасибо. Предлагаю вернуться к работе.
Доктор Сеглер задержался. Он хотел что-то обсудить с Байером. Кларк вышел из зала и поспешил к «Пустынным крысам». Брата Бекарриа он нашел там же, где оставил пару часов назад: монах сидел перед монитором, стол завален бумагами с какими-то расчетами.
— Джанни, хорошо, что ты здесь, — сказал Кларк. — Надо поговорить.
Священник взглянул на обеспокоенное лицо друга.
— Что произошло?
— Байер блокирует всю связь. Он как раз сейчас договаривается об этом с сильными мира сего. В течение часа он известит об этом всех. Понимаешь, это полная изоляция. Все контакты с внешним миром будут идти только через АНБ, никто не сможет покинуть территорию. Но мы должны ввести остальных в курс
— Вы имеете в виду Дамаск? — Джанни снял очки и потер глаза.
— Не только Дамаск. Касс, Кит и Вильгельмина — возможно, вы найдете их в Праге. Я бы тоже пошел, но вместе нам исчезать не стоит. Я останусь здесь и постараюсь помочь чем могу здешним сотрудникам.
— Capisco
— И лучше сделать это немедленно. После введения особого режима никого отсюда не выпустят. Как думаешь, сможешь справиться в одиночку?
Священник усмехнулся.
— Я совершал лей-путешествия еще до твоего рождения, mio amico. — Он потер очки о рукав и надел. — Я готов. Пойду прямо сейчас. — Он повернулся к двери. — Что решили там, наверху?
— Ничего интересного, — ответил Кларк. — Конструктивных идей нет. Они ждали телефонного звонка, но даже этого не случилось.
— И то хорошо. Никаких неожиданностей, — вздохнул Джанни. — К сожалению, — он указал на исписанные страницы, — здесь тоже ничего нового.
— То есть все плохо именно так, как мы думали, — заключил Кларк. — Недели, а не месяцы.
— Видимо, да. — Джанни поднял глаза к небу. — Поводов для оптимизма я не вижу.
— Я тоже. Займусь цефеидами — хоть что-то полезное. — Он посмотрел на своего нового друга так, словно видел его в последний раз, и добавил: — Увидимся.
Они вышли из подвального помещения, поднялись на лифте на первый этаж. Двери лифта открылись. Кларк сказал:
— Мне придется оставить тебя здесь. Лучше, чтобы нас не видели вместе, а то потом слишком много объяснять придется.
— Я понимаю. — Джанни быстро обнял друга. — Бог с тобой, Энтони. До встречи!
— Да, до встречи, — ответил Кларк. — Еще кое-что… Увидишь Кассандру, скажи, что я люблю ее и мои последние мысли… — его голос дрогнул, но он собрался, — скажи ей, что мои последние мысли будут о ней.
Джанни кивнул и вышел из лифта. Подошел к стойке регистрации, помахал своим пластиковым удостоверением личности молодой женщине и провел им по валидатору. Загорелся зеленый огонек, и Джанни вышел из обсерватории. Никто, кроме администратора, не обратил на него внимания. Через пятнадцать минут поступил приказ наглухо закрыть объект и перенаправить все коммуникации через представителя АНБ. Главные ворота закрылись, а охрану перевели в состояние повышенной готовности.
К тому времени Джанни мчался в машине на запад через пустыню Нью-Мексико в сторону Седоны.
ГЛАВА 26, в которой прошлое не отпускает
— Берли! — заорал Кит, влетая в кухню. — Убери от нее руки, ублюдок!
С разгона он врезался в мужчину, склонившегося над Вильгельминой, лежавшей на полу.
Кит ударил Берли в живот. Граф согнулся пополам, налетел на духовку и рухнул на каменную плитку. Кит набросился на него и начал молотить кулаками, норовя попасть по лицу и голове. Унялся он лишь тогда, когда понял, что Берли не сопротивляется, а сам он продолжает кричать во все горло. Сильные руки оторвали его от жертвы, и над собой он увидел большое дружелюбное лицо Энгелберта, с тревогой смотревшего на него. Вильгельмина, стоя на коленях, кричала: