Роковое счастье
Шрифт:
На земле прошла обыкновенная летняя гроза с молниями, громом и с порывами ветра – ничего удивительного и необычного! Однако падкие на суеверия полешуки в каждом природном явлении непроизвольно выискивали какие-то указующие для себя знаки. Вот и Олеся сначала посчитала разыгравшуюся непогоду недовольством небесных сил, а как только ливень закончился и погода наладилась, тут же увидела в этом уже добрый знак свыше. А если так, то выходит, она сделала правильный выбор!
Да, она сама хозяйка своей судьбе!
Отбросив последние сомнения, Олеся
По дороге она на всякий случай всё же просила у бога прощения и за свой замысел, и за то, что ослушалась вразумляющего знака свыше, ежели таковой, конечно, был. Девица и представить себе не могла, что это вовсе не бог бесновался из-за греховного намерения будущей матери – совсем другая сила не хотела допустить прерывание беременности…
Подходя к хутору, Олеся ожидала увидеть угрюмое жилище ведьмы, что уж точно холодило бы душу страхом и навевало б мысли о связи Хомчихи с тёмными силами, подтверждая её необычные способности. Но вид заурядного хуторского селения, да ещё и задорный галдёж играющей у луж детворы несколько сбил девушку с толку. Она остановилась и огляделась, не ошиблась ли с местожительством старухи.
Увидев Олесю, трое разновозрастных детей трёх-десяти лет притихли и, застыв, с интересом уставились на незнакомку. Казалось, даже мирно гоготавшие неподалёку гуси были удивлены и, тоже замолчав и вытянув шеи, опасливо выжидали, стоит ли поднимать гвалт.
Словно из-под земли перед Олесей вырос совершенно болезненный с виду мужик с взлохмаченной гривой, да и с такой же бородой – судя по всему, батька ребятишек. Казалось, из его волос и щетины вот-вот начнут выпадать свалявшиеся клоки. Тухнущим взглядом, явно из последних сил цепляющимся за жизнь, на промокшую гостью смотрели печальные глаза. Вид глубоко впавших глазниц просто кричал, что они уже обращены в другой мир…
«Не жилец…» – первое, что сразу пришло на ум Олесе.
Мужик долго и подозрительно приглядывался к девушке в довольно простенькой одёжке, и у Олеси тут же самопроизвольно сложилось впечатление, что таких, как она, неимущих гостей здесь не жалуют.
Мужик наконец тихо спросил:
– С пути сбилась… али как?
Прикинув в уме, что сказать, девушка решила, что терять ей нечего – действовать нужно решительно.
– Али как, – твёрдо ответила она. – Мне к бабке Хомчихе надобно. Она тут живёт?
Бросив настороженный взгляд мимо Олеси, мужик повёл глазами по местности. Не обнаружив ничего подозрительного, он ещё раз рассмотрел гостью, не забыв при этом украдкой скользнуть взглядом по её животу.
– Срок маленький. Гроши есть, – упредив всякие расспросы, снова открыто рубанула Олеся. Ходить вокруг да около не было ни времени, ни желания.
– Хм, – удивлённо хмыкнул мужик. – И кто ж это тебя такую бойкую направил сюда… напрасно?
От последнего слова глаза Олеси распахнулись в испуге, лицо помертвело. Имена тех девиц, что «поучали её жизни», Олеся уже давным-давно позабыла за ненадобностью. Да и
– Я… это… как же теперь… – начала было нескладно говорить Олеся, но мужик, подняв руку, остановил её.
Неподдельный испуг гостьи не ускользнул от его внимания, и он убедился окончательно: утица не подсадная.
– Ладно… постой тут, – сказал он, и у Олеси мороз по коже пошёл от его взгляда – то ли презрительного, то ли просто осуждающего.
Мужик нетвёрдой походкой потянулся к хате.
Прошло совсем немного времени, и Олеся уже смущённо мялась в обыкновенной крестьянской хате перед обыкновенной деревенской старухой. Хлопотавшая у печи молодица по кивку старухи молча выскользнула на двор.
Сама не понимая почему, но перед мужиком сорому у Олеси совершенно не было, а вот тут что-то нашло, даже краска ударила в лицо.
Старуха долго и проницательно ощупывала взглядом клиентку, изучала.
– Пригожая… – наконец с неуловимым сожалением обозвалась она. – Табе б щастя трохи замест етай красы… Ну, ничога. Можа, перерастеш.
Олеся даже поёжилась от слов Хомчихи. В последнее время она слишком уж часто слышала похожие слова о красоте и счастье.
А старуха вздохнула и спокойно проскрипела:
– Знала, што буде сённи работа… Ну, сказывай, што тябе сюды привело?
– Что и остальных, бабушка, – смущённо пожала плечами Олеся.
– Не кажи за других, за сябе отвечай. Для хворей всяких – молода яще, – довольно строго произнесла Хомчиха и тут же ещё строже спросила: – Што, нагуляла?
Олеся даже несколько растерялась от такой прямоты, а старуха, приняв это за признание, беззлобно заворчала:
– О-хо-хо, молодые да дурные: венчанье под плотом, а свадьба потом.
– Я замужем, бабушка… была. Мужик помер, а с дитём одна я не выдюжу, – голос Олеси звучал искренне, ибо как ни крути, а выходит, говорила почти правду.
– Хай буде так, – вздохнула Хомчиха. – А тяпер, голубка, вспомни, хто табе пра мяне рассказав?
Не вдаваясь в подробности, Олеся сбивчиво рассказала о разговоре с развратными девками, правда, имён так и не припомнила.
– Сороки, – беззлобно буркнула старуха и уже по делу спросила: – Скольки нядель?
Олеся неуверенно пожала плечами.
– От Спасу… кажись.
– Ну-ну, – с сарказмом покачала головой Хомчиха и, подойдя к стене с рядами висящих на ней высушенных трав в пучках, стала выбирать и снимать некоторые из них.
– И яки ж ета табе Спас так на душу ловка лёг: Медовы або Яблычны?
– Яблочный… наверно, – чуть слышно ответила девушка.
– Вот то-то и яно: «наверно», – брюзжала старуха. – Приходят и сами не знают: што, кали да от кого, а мне тут потом думай, як бы заместа аднаго смертнага греха два не вышло…
Словно что-то вспомнив, старуха вдруг резко повернулась к Олесе и едко спросила:
– А табе што, не говорили, што при етым грешным деле буде шибко кровить и ты можаш богу душу отдать?