Роковое счастье
Шрифт:
– Не-е, – испуганно замотала головой Олеся. – А что… разве и такое бывает?
Хомчиха вперила взгляд на наивную девку и, сокрушённо покивав головой, тихо сказала:
– Да пошти палавина памирае… кали сами хочуть избавицца от завязи.
В ужасе приложив руки к груди и вытаращив глаза, Олеся попятилась. Хомчиха ухмыльнулась.
– Не трясись. Тут яще ни одна не памерла. Загавор у мяне добры, верны… да и багульник с девясилам подсобят. А уж кровушку потом, як нихто други, я особым загаворам астанавлю. У мяне всё надёжнае… а посему и
Хомчиха вдруг замолкла и несколько мгновений задумчиво смотрела на Олесю, а та на распятии могла присягнуть, что старуха в эти мгновения её не видела. Словно очнувшись, Хомчиха неожиданно спросила:
– Гроши ийе?
Олеся разжала руку с приготовленной пятирублёвой купюрой. Подавшись вперёд и аж вытянув шею, старуха жадно уставилась на деньги. На лице едва заметно проступило разочарование. Хотя чего можно было ждать от деревенской девки в заношенной одёжке?
– Ладно, на безрыбье и рак – рыба, – смирилась старуха. – Хотя красненькая была б луччай тваёй синицы.
Ещё что-то недовольно буркнув себе под нос, Хомчиха кивнула на мокрую одежду девушки.
– Здымай. Застынеш не к часу.
Олеся замялась и оглянулась по сторонам.
Бросив Олесе домотканную постилку с замысловатым орнаментом, Хомчиха властно проскрипела:
– Прикрыешся. Всё здымай. И ступай в баню. Невестка всё подготовила, яна и расскажа, што рабить. Для начала у дежцы з кипенем посидеть табе надобно, да глядите там, штоб не ошпарилась. А я скора падайду.
Хомчиха явилась в баню, когда Олеся уже изрядно просидела в бочке с горячей водой почти по грудь. Приблизившись к бочке, старуха привычно сунула руку в воду и тут же, выдернув её, резко отшатнулась.
– Ох, ты ж! – вскрикнула она. – Ты што, зварыцца хочаш? – выпучив глаза, она накинулась было на Олесю, но тут же, внимательно глянув на неё, настороженно спросила:
– Табе што, не горячо?
– Ну-у… терпимо, – последовал ответ.
Без слов старуха пристально воззрилась уже на невестку. Та всё поняла и виновато пролепетала:
– Я ж, как обычно, доливала кипяток и спрашивала, или не горячо, а она крутит головой и вот так же нукае, мол, не печёт.
Старуха некоторое время раздумывала с озадаченным видом, а затем произнесла:
– Ладно, авось не зварыцца. Иди, – кивнула она молодице.
Оставшись наедине с Олесей, Хомчиха присела на лаву и буднично произнесла:
– Табе яще трошки посидеть надобно так… Ну, а пока расповедай, откудова ты такая и чья будешь?
Сидя в бочке, Олеся рассказала о себе сущую правду: семья почти нищая, батьки нет, старый муж умер, что сейчас делать – она не знает. Единственной неправдой в истории Олеси было то, что она нездешняя, издалека, и добиралась сюда несколько дней.
Выслушав исповедь девушки, Хомчиха сочувственно покачала головой. Поверила она или нет – трудно было понять. Старуха ещё раз подошла к бочке и с опаской сунула пальцы в воду – хотя и не так резко, но снова отдёрнула руку. Странно уставившись на Олесю, она молчаньем
Для Олеси вода, конечно же, была горячая, но не настолько, чтоб не выдержать. Видя дикое изумление Хомчихи, девушка поняла, что для старухи такое было впервые. Похоже, в такой горячей воде человеку и в самом деле усидеть нельзя! Что ж, пусть будет так, как нужно.
– Ой, мне и вправду уже невмоготу, – притворно скривилась Олеся, скоренько вылезая из бочки. – А-ай, как горячо!
Тело и впрямь сильно покраснело до уровня, где была вода. С тревогой на лице старуха провела пальцами по коже Олеси – никакого ожога! Надо же…
– Ладно. Кажись, всё добре. Очухайся трохи, а то яще сомлеешь, – немного успокоившись, прошамкала Хомчиха и протянула девушке чашку с тёмной жидкостью. – Выпи, потом на лаву ложись. Да гляди, не засни – совсем погано стане! Ежели хочешь, можаш яще… якую-нибудь небывальщину рассказывать, штоб на сон не так клонило.
Сказав о небывальщине, старуха едва заметно ухмыльнулась. Если бы Олеся это заметила, она наверняка бы догадалась, что Хомчиха не очень-то поверила в её россказни.
Ну, а раз надо и сейчас говорить, то Олесю неожиданно потянуло расспросить про одну из злободневных тем в народе – грехи и нечисть.
– Бабушка, вот вы ж уже прожили немало, да и… – Олеся запнулась, собираясь с мыслями, как лучше сказать, – …и с силами какими-то знаетесь… Вот я и хотела спросить…
– Да ты не боись, спрашивай. Коль знаю – скажу.
– Вот почему… ну… черт там или дьявол, или вообще нечистая сила людей губит?
– И-ы, – сощурилась Хомчиха, несказанно удивившись вопросу. – Дурёха! Ты де-нибудь бачила, штоб черт или дьявол гонявся за людьми с топором или с вилами?
– Не-е, – растерянно протянула Олеся.
– Ну дак, а чаго ж тады спрашиваешь што ни попадя? Нечисть николи не пралье человечьей крови и даже копейки чужой не украде. Ето тольки люди на такое дуже падкие! А вот черт или дьявол – вот яны-то и подстрекають нас на такие грехи, да нашу душу на стойкасть праверають. Ежели душа чистая, то ниякое искушение ёй не страшно. А кали человек с червоточинкой внутри – дьявол тольки радавацца буде, мол, найшов-таки, каго хатев. Вот таких людей ён и падбивае на любы грех. И не черти, а сами люди губять адин адного. А черти или той самы дьявол, можна сказать, дажа некаторую пользу приносять, патаму як зло тайнае робять явным, а значицца, и паганых людей памагають приметить…
– И по чём это их примечают? – удивилась Олеся.
– Па делам да па поступкам неправедным, – Хомчиха мрачно посмотрела на девку. – Вот ты ж тожа поддалась искушению, коль сюда пришла, а стало быть, душа у тябе, девка, того, порчаная. И не глядя на твае маладыя годы, кажацца мне, што грехов у тябе уже паболей, чым у иных старых. Так што ты б луччай падумала про…
Изумившись суждению старухи, Олеся дерзко перебила её:
– Ну а вы, бабушка… вы-то каким человеком себя считаете? Праведным или…