Роковой поцелуй
Шрифт:
– Прошу вас, поезжайте далее, сэр. Мне нечего сказать вам, и мои заботы вас не касаются.
– То же самое – или нечто в этом роде – вы уже говорили мне давеча, – заметил он. – Но скажите мне: когда вы улыбаетесь, то становитесь еще красивее? Нет, я не жалуюсь, ничуть: вы эффектно меня очаровываете – кто бы мог подумать, что я найду подобное в Грантеме! Однако мне хотелось бы посмотреть, что бывает, когда вы не хмуритесь.
Глаза мисс Тавернер метали молнии.
– Великолепно! – сказал джентльмен. – Разумеется, блондинки нынче не в моде, но вы, знаете ли, – нечто особенное.
– Вы
Он рассмеялся.
– Напротив, я необычайно вежлив.
– Будь сейчас рядом со мною мой брат, вы бы не осмелились вести себя подобным образом, – сказала она, взглянув ему прямо в глаза.
– Разумеется, нет, – невозмутимо согласился он. – Ваш брат нам очень мешал бы. Как вас зовут?
– И вновь, сэр, заявляю вам: это никоим образом вас не касается.
– Загадка, – пробормотал он. – Что ж, я буду называть вас Клориндой. Могу ли помочь вам надеть вашу туфельку?
Джудит вздрогнула, на щеках ее расцвел жаркий румянец.
– Нет! – с негодованием воскликнула она. – Вы ничего не можете сделать для меня, разве что уехать по своим делам!
– Ну, это уж как раз легко! – отозвался он, потом наклонился и, прежде чем она успела сообразить, каковы его намерения, подхватил ее на руки и понес к коляске.
Мисс Тавернер следовало бы закричать либо лишиться чувств. Но она изумилась настолько, что не сделала ни того, ни другого. Едва придя в себя от удивления, что ее так легко подняли на руки (словно она была пушинкой, а ведь ей было прекрасно известно – это не соответствует действительности), девушка отвесила наглецу звонкую пощечину, вложив в нее всю свою силу.
Он лишь поморщился, но рук не разжал, а, напротив, лишь крепче прижал ее к себе.
– Никогда не бейте открытой ладонью, Клоринда, – посоветовал он. – Через минуту я покажу вам, как это делается. Ну, а теперь давайте наверх!
Мисс Тавернер обнаружила, что ее подбрасывают в коляску, и в некотором замешательстве приземлилась на сиденье. Джентльмен в пальто с пелеринами поднял ее зонтик и передал его ей, затем взял из безвольной руки сандалию и спокойно подставил для того, чтобы она всунула в нее ступню.
Попытаться отнять сандалию – значило поставить себя в еще более дурацкое положение; спуститься же вниз из коляски было решительно невозможно. Посему мисс Тавернер, дрожа от сдерживаемого гнева, выставила обтянутую чулком ножку.
Он надел на нее сандалию и преспокойно завязал шнурки.
– Благодарю вас! – с убийственной вежливостью произнесла мисс Тавернер. – А теперь, если вы дадите мне руку, чтобы я сошла на землю из вашей коляски, я с удовольствием продолжу свой путь.
– Но я вовсе не намерен предлагать вам свою руку, – ответил он. – Я отвезу вас обратно в Грантем.
Тон его голоса заставил ее преисполниться презрения.
– Вы, конечно, можете полагать это великой честью, сэр, но…
– Это и есть великая честь, – серьезно согласился он. – Обычно я никогда не подвожу женщин.
– Да, – вдруг подтвердил его ливрейный грум. – Иначе бы меня здесь не было. Ни единой лишней минуты.
– Видите ли, Генри у нас – женоненавистник, –
– Меня не интересуете ни вы сами, ни ваш слуга! – выпалила мисс Тавернер.
– Вот это мне в вас и нравится, – согласился он, потом легко запрыгнул в коляску и, переступив через Джудит, занял свое место на облучке. – А теперь позвольте, я покажу вам, как следовало ударить меня.
Мисс Тавернер воспротивилась было, но он завладел обтянутой перчаткой ладошкой девушки и сжал ее в кулак.
– Опустите большой палец, вот так, а теперь бейте. Думаю, в подбородок не стоит. Цельтесь в глаз или в нос, если хотите.
Мисс Тавернер замерла, не в силах пошевелиться.
– Я не стану отвечать, – пообещал он, а потом, заметив, что она по-прежнему сидит неподвижно, добавил: – Вижу, мне придется спровоцировать вас, – сказав это, он быстро поцеловал ее.
Ладони мисс Тавернер сжались в прелестные кулачки, но она подавила недостойный леди порыв и удержала их на коленях. Поцелуй потряс ее и привел в ярость; она попросту не знала, куда девать глаза. Еще никогда ни один мужчина, за исключением отца и Перегрина, не осмеливался поцеловать ее. Очевидно, сей джентльмен принял ее за дочь какого-либо деревенского купца из пансионата на Куин-сквер [18] . Всему виной было ее старомодное платье, да еще, без сомнения, та ужасная двуколка. Джудит страстно жалела о том, что щеки ее заливает предательский румянец и, вложив в голос все презрение, на какое была способна, заявила:
18
Куин-сквер – одна из озелененных площадей (скверов) в районе Блумсбери, традиционном центре интеллектуальной жизни Лондона.
– Даже денди обязан помнить об уважении, которое следует оказывать благородной женщине. Я не стану бить вас.
– В таком случае, я разочарован, – заявил он. – Мне ничего не остается, как отправиться на поиски вашего брата. Отойди в сторону, Генри.
Грум послушно отпрянул и подбежал к коляске, чтобы вновь вскарабкаться на козлы. Карета сорвалась с места и через несколько мгновений уже неслась во весь опор по дороге в сторону Грантема.
– Вы можете высадить меня у «Георга», сэр, – ледяным тоном заявила мисс Тавернер. – У меня нет сомнений, что, если мой брат вернулся с боксерского поединка, он окажет вам ту любезность, на которую я, увы, не способна.
Джентльмен рассмеялся.
– Ударит меня, вы хотите сказать? Все возможно, Клоринда, хотя некоторые вещи… маловероятны, скажем так.
Она лишь крепче сжала губы и на некоторое время умолкла. А ее спутник поддерживал ленивую светскую болтовню, пока Джудит вдруг не прервала его, движимая любопытством, чтобы задать вопрос, который уже давно не давал ей покоя:
– Почему вы пожелали отвезти меня обратно в Грантем?
Он одарил ее насмешливым взглядом.
– Чтобы подразнить вас, Клоринда. Соблазн оказался непреодолимым, поверьте мне.