Роковой подарок
Шрифт:
– Это он меня привёз, – возразила Маня. – Дядя Николай потерялся, а этот в нашу сторону ехал.
– Деловой, – заметила Лёля.
Вдалеке за кустами в сарае что-то гремело и падало. Наконец на дорожке показался Никита. Он шагал широко и вытирал о штаны загорелые руки.
– Ну, туда и семь кубов войдёт. Только тебе крышу нужно до осени поправить, слышь, Мария? Сарайка ничего, постоит ещё, а крыша в одном месте совсем худая, дождём заливать будет.
Он дошёл до террасы, увидел Лёлю и поздоровался вежливо:
– Здрасьте.
Лёля
– Хотите чаю?
– Мне ехать надо, – отказался Никитос, как показалось Мане, с сожалением. – Ну чего, хозяйки? Сначала дровник нужно починить, а потом уж дрова покупать.
– Как же мы его будем чинить? – спросила Маня, чувствуя себя дурой.
– Хотите, я людей подошлю! Только им заплатить придётся!
– Сколько?
– Прикинем. Мимо поеду, привезу плотника, он оценит. Ну, всего хорошего!
И пропал с глаз, с той стороны дома замолотил двигатель.
– Как ты съездила, Манечка?
– Ужасно, как! Всё пришлось повторять заново, и не посторонним людям, а вдове, а она, знаешь, как будто ничего не понимает. Он у неё спрашивает, где она вчера была, а она отвечает: «Я не помню».
– Кто – он?
– Следователь Раневский. И забрал её! У меня, говорит, есть все основания считать, что вы застрелили собственного мужа! А вчера у него были такие же основания считать, что Максима застрелила я!
– О господи.
– Ничего я не понимаю в работе правоохранительных органов, – пожаловалась Маня. – В детективах всё не так. Алекс мне сто раз говорил, что любой детектив – ложь от первого до последнего слова.
Лёля подумала немного:
– Самая серьёзная и большая правда детектива в том, что за преступлением всегда следует наказание. В любом случае. Это самая наиглавнейшая правда, Маня. Я тебе как преподаватель литературы говорю.
– В литературе так и есть, а в жизни?
– В жизни тем более!
Остаток дня Маня провозилась со сморчками, сама перед собой делая вид, что сейчас сморчки гораздо важнее, чем брошенный на полуслове текст. Когда пошёл дождь – он всё-таки пошёл! – Маня решила, что нужно затопить печь, и долго возилась ещё с печью.
Лёля валялась с книжкой на диване имени Орхана Памука или Харуки Мураками и время от времени лениво интересовалась, не нужна ли Мане её помощь.
Мане помощь была не нужна.
Натянув штормовку, она отправилась в сарай и прикатила оттуда тачку дров – последнюю. Дождь стучал по брезентовому капюшону штормовки как по железной крыше.
Волька мужественно сопровождал хозяйку, весь вымок и продрог.
Маня перетаскала дрова к печке, скинула мокрую одежду, посмотрела в огонь и сказала громко и тоскливо:
– Всё не так. Они или что-то скрывают, или пытаются защититься, но они почему-то врут.
– Кто врёт, Манечка?
– Все, – ответила Маня.
Весь следующий день Маня прилежно писала, этому очень способствовал дождь. Он зарядил надолго, у крыльца
В романе у неё тоже сразу же пошёл дождь, и герой путешествовал туда-сюда, мокрый насквозь.
Алекс всегда ругал Маню за излишний натурализм и за то, что она, как акын, который «что вижу, то пою», пихала в роман всё, что её окружало, – дурную погоду, собаку, собственную лень, подслушанный разговор. Алекс считал, что литература не есть отражение жизни, а Маня запальчиво отвечала, что литература есть преломление жизни, и это самое интересное!..
Текст получался плохой, вялый, слова какие-то… хлипкие, студенистые, и Маня отлично знала, почему так. Она неотрывно думала об убийстве, и приключения собственного героя ей были неинтересны.
Под вечер она решила, что с утра поедет в город, в библиотеку.
…А что такое?… Ей нужны… эээ… материалы. Она должна как можно больше узнать о списках Серафима Саровского, а узнать о них она может только в библиотеке!
Маня понятия не имела, где именно в Беловодске библиотека и какая она, но легко убедила себя, что ей туда прямая дорога. Она вообще виртуозно умела убедить себя в чём угодно.
Приехав в город, разумеется, ни в какую библиотеку она не пошла, а отправилась прямиком в особняк «Регионстальконструкции», господи помилуй.
Роман Сорокалетов, завидев писательницу на пороге своего кабинета, отчего-то нисколько не удивился.
– Хорошо, что ты приехала, Маня, – сказал он мрачно. – Проходи, садись. Тебя без пропуска пустили?
– Меня без пропуска только в Государственную Думу не пускают, – отмахнулась Маня. – У них особый режим. А так в основном везде!
Маня плюхнула на диван рюкзачок.
– Как там Женя? Её отпустили?
– Да, как же! – выговорил Роман с отвращением. – Пока они раскачаются!
– А что?
– Проверяют алиби. Она же не говорит, где в воскресенье была!
Маня вздохнула:
– А почему не говорит, ты не знаешь?
Роман пожал плечами и почесал бороду.
Деловые люди, как и лесники, нынче все при бородах, подумала Маня. Только эти, деловые, бороды отличаются от бород лесных!.. Эти бороды чешут, умащивают, стригут, холят, а те как попало растут!..
– Ромка, расскажи мне про них, про Женю и Максима. Какие они?
– Маня, – взмолился Роман, – я уже следователю двадцать раз рассказывал! И ты туда же!
– Я туда же, – подтвердила Маня.
Роман поднялся, походил по кабинету, достал из стеклянного ящика, по всей видимости холодильника, «Боржоми» и предложил:
– Хочешь? – И, не дожидаясь ответа, глотнул прямо из горлышка. – Ну, я их знаю лет двадцать. Мы в каком году институт окончили?
Маня закатила глаза.
– Ну вот именно. Я года два отработал в НИИ машиностроения, скука смертная и денег три рубля. А Максим тогда первый завод перепрофилировал. Ну, и взял меня инженером!..