Роковухи
Шрифт:
— Да… — Стоило ли напоминать мне об этой ужасной потере?
— Элли, ты что, забыла? После рождения малышей я отказался приукрашивать действительность. Погиб — значит, погиб. Я бы так и сказал. А Тобиаса нетна том месте, где мы его оставили!
— Боже мой! — Я упала на четвереньки, сунула голову под машину, пошарила всюду, куда достала рука… Никого и ничего. Ни пушистого хвостика, ни любопытного влажного носика. — Звери… — взвыла я, с помощью мужа поднимаясь на ноги. — Дикие звери сожрали нашего Тобиаса!
— Успокойся, солнышко. Мы по-прежнему в Читтертон-Феллс,
— Но он не двигался!
— Знаю. А потом оклемался и… Элли! — Мой муж взвился на фут от земли. — Вон! Смотри! У того камня, видишь? Трава шевелится! — Бен нырнул в темноту, растворился в ней и вновь возник черным силуэтом на фоне фиолетового неба. С пушистым клубком в руках. — Черт! — Он зашаркал ботинком по мху. — Беднягу стошнило, а я в это дело вляпался.
— Ну и ночка! — Прижимая к груди Тобиаса, я все еще не могла поверить, что моя пушистая радость жива и относительно невредима. Дрожит, правда, но с этим мы справимся. Сейчас завернем в пальто… вот так… чтоб только кончики усов торчали.
— Бен!
— А? — Он вглядывался в черноту дороги, откуда доносилось сопение — доктор Мелроуз возвращал к жизни свою благоверную. — Мне пришло в голову…
— Мне тоже.
— Так вот… — Я покрепче стиснула Тобиаса. — Помнишь старую шутку о коте и лососе? Нет? Ладно, слушай. Дама созвала гостей на обед, приготовила лосося и пошла одеваться, а рыбу оставила на столе в кухне. Возвращается и видит, что ее кот полакомился главным блюдом вечеринки. Что делать? Времени уже нет. Она маскирует отъеденные бока лимонными дольками, зеленью, вареными яйцами и подает на стол. Гости в восхищении, ужин удался на славу. Хозяйка отправляется на кухню за десертом, вспоминает про кота, которого след простыл, начинает его искать и находит в саду бездыханным. В полной уверенности, что виной всему лосось, она мчится к гостям и выкладывает скандальную правду. Все в шоке, вызывают "скорую", промывают желудки. Когда гости с пустыми желудками разъезжаются по домам, к даме заходит сосед с соболезнованиями. Оказывается, кот нырнул под колеса его машины… он не виноват и все такое.
— К чему ты клонишь, Элли?
— Сама не знаю. Просто вдруг подумала… вся эта история с Тобиасом… не отражение ли той истории? С точностью до наоборот? Мы решили, что кот погиб под колесами машины. А что, если всему виной лосось? Нет, упаси боже, я не хочу сказать, что рыба была несвежая. Может, слишком жирная или, скажем, костлявая? Бен! Я видела Тобиаса у дороги. Клянусь, уже тогда он был не в себе! Пошатывался… тыкался мордой в землю и зевал, глядя на фары!
— Да просто ослеп от яркого света.
— Я тоже так решила, но… Ладно, забудь. Уже поздно. Устала. Давай соберем вещи и домой, а?
Бен помчался на вершину холма, а я осталась наедине с дрожащим Тобиасом. Страшные минуты! Шум моря внизу, темнота, промозглый ночной ветер. У ворот церкви что-то изменилось. То ли дерево выросло за прошедший час, то ли человек прятался за колонной. Возможно, мистер Глэдстон вышел прогуляться на сон грядущий? Нет, это все разыгравшееся воображение.
— Элли?
В отличие от Бена и остальных нормальных людей мне никогда не удавалось как
— Мне очень жаль вашего котика, Элли. Смерть— не всегда смерть, миссис Мелроуз.
Сие утешение осталось при мне. Не успела я открыть рот, как доктор оттащил меня от машины, сорвал с головы шляпу и прижал к животу.
— Позвольте пару слов на прощание. Миссис Хаскелл… Моя жизнь в ваших руках. Если кто-нибудь узнает об этой ночи, считайте меня конченым человеком.
— Ну еще бы, — ответствовала я холодно. — Врач, не способный определить, жива его жена или нет, доверия не заслуживает.
— Поймите, я был в шоке.
— Отлично!
— Можно рассчитывать на ваше молчание?
— Услуга за услугу.
— Шантаж, миссис Хаскелл?
— А вы чего ждали, доктор? — Распахнув пальто, я переложила Тобиаса в шляпу доктора Мелроуза. — Как видите, кот жив. Но мне хотелось бы знать, останется ли он в этом состоянии или стоит заказывать панихиду.
— Такова ваша цена?
— А еще я требую, чтобы отныне вы не смели поднимать руку на Фло.
— Миссис Хаскелл! Мы с Фло женаты больше тридцати лет!
— По-вашему, это оправдание?
Доктор не ответил. Осторожно перевернув Тобиаса на спину, он поочередно приподнял веки, пощупал живот и вручил мне кота.
— Ситуация не располагает к шуткам, миссис Хаскелл, но… Он не мог объесться тухлой рыбой? Все симптомы отравления.
— Какие там шутки. Тухлой рыбой, говорите? В самую точку, доктор!
Телефон звонил и звонил… Безостановочно, нахально, беспардонно. Очень не хотелось, но пришлось, рассекая воды сна, выныривать на поверхность. Бена не было ни в постели, ни в спальне. Стрелки часов с инквизиторской беспощадностью показывали восемь утра. Путаясь, точно святой Бернар, в собственных волосах, я слетела с кровати, накрыла телефон собственным телом и с трудом нашарила трубку.
— Алло? — Черт его знает, кто там, на другом конце провода, но я ему заранее сочувствую. Несчастный не догадывается, с каким страшилищем связался.
— Элли, это Наяда…
— О-о!.. Как дела?
— Лучше не бывает!
— Неужели? — Я подтащила кресло и без сил рухнула в него.
— А ты чего ждала? Полугодового траура? — От заливистого смеха Наяды у меня едва не лопнули барабанные перепонки. — Хватит с него и одной ночи слез! Я для себя все решила, птенчик. Глэдис Шип достается Лайонел, а мне — все остальное!
В голове не укладывается. Скосив глаза на портрет свекрови, Магдалины Хаскелл, я нашла поддержку. Брак нельзя растворить, как желатин в горячей воде, его разрушают постепенно, с усилием, отдирая часть за частью, словно куски от жаренного на вертеле поросенка.
— Если я могу чем-то помочь… — Мои губы сами собой выдали светское клише.
— Можешь, птенчик, можешь! Приходи на вечеринку, которую я устраиваю для Лео и его очаровательной невесты.
— Вечери… Что?! — Кресло предательски выскользнуло из-под меня, и я шлепнулась на колени, цепляясь за спасательный… телефонный шнур.