Роковые иллюзии

Царев Олег Иванович

Если Орлов был тем лицом, которое разоблачило Зборовского, то, по словам Ламфира, ему было в то время об этом ничего не известно. Это не ясно из рассекреченных досье ФБР, в которых отмечается лишь, что Зборовский «предоставил информацию о своем участии в советских шпионских операциях» в ходе «допросов, проведенных 2, 6 и 10 декабря 1954 года и 14 и 27 января 1955 года». Орлову было не известно, что ФБР уже трижды допрашивало Зборовского до того, как он сообщил 27 декабря его имя прокурору США в Нью-Йорке после второй встречи с Даллинами. Эта встреча состоялась за два дня до того, когда они, наконец, раскрыли ему имя Зборовского [806] .

806

Марк Зборовский, проживающий по Уэбб-авеню, 2451, Бронкс, Нью-Йорк, в ходе собеседований, проведенных 2, 6 и 10 декабря 1954 г., а также 14 и 27 января 1955 г., дал показания о своей работе в советской разведке. FBI Report №NY 105-17490; без даты, Orlov FBI File.

Из разговоров с Даллинами Орлов мог понять, что Зборовский уже находится под подозрением, и использовать этот факт, с тем чтобы войти в доверие к прокурору. Возможно, Орлов хотел, чтобы все выглядело так, будто он разоблачает Зборовского, но из заявлений

Ламфира и документов ФБР явствует, что он был не первым, кто раскрыл фамилию «Марка». И не Орлов был человеком, из-за которого последовали допросы Зборовского, имевшие результатом его частичное признание в шпионской деятельности против Седова во Франции. Это произошло в январе 1957 года, когда удалось получить неопровержимые доказательства участия Зборовского в шпионской деятельности в США в составе агентурной сети Собла. Тогда Моррос передал письмо, написанное Джеком Соблом Зубилину (Зарубину). В письме Собл привлекал внимание Центра к тому факту, что Зборовского допрашивал сенатский подкомитет по внутренней безопасности, и, обеспокоенный тем, что его признание поставило бы под угрозу его агентурную сеть, он сообщал, что ФБР с 1954 года «обрабатывает Зборовского» с целью получения признания [807] . Опасаясь, что его сеть находится под угрозой разоблачения, Собл настоятельно просил Центр «принять самые срочные меры». Москва, очевидно, решила, что ни Собл, ни его сеть не стоят усилий для обеспечения их бегства, и несколько месяцев спустя он был арестован. В марте 1957 года «маяки» этой давно находившейся под наблюдением советской шпионской сети в США предстали перед федеральным Большим жюри.

807

Сообщение, которое не удалось обнаружить в досье Зборовского из архивов КГБ, было представлено в качестве доказательства в ходе суда над ним и приводится Ромерштейном и Левченко На с. 197.

Однако в досье Зборовского, хранящемся в архивах КГБ, не содержится никаких сведений об этом письме, зато имеется предупреждение Московскому центру, полученное через парижскую резидентуру за год до этого. Из него видно, что к 1954 году он уже находился под подозрением у ФБР. В Москве, по-видимому, не придали этому особого значения, поскольку, как показывает его досье, Зборовский не поддерживал с ними прямей связи с 1945 года. Не имеется там и никаких указаний на то, что Зборовский был для Собла такой важной фигурой, как это полагало ФБР. Это подтверждается отсутствием каких-либо сведений в его досье после 1945 года, когда, как указывает одна запись, «Кант» был «заморожен». К 1945 году в КГБ считали, что Зборовский исчерпал себя [808] .

808

В 1945 году даже та ничтожная переписка, которая велась по его делам, прекратилась, и, как указывается, он был «заморожен». Дело Зборовского № 31660.

Однако Орлов во время своих показаний в подкомитете по внутренней безопасности возвел Зборовского в ранг ведущего советского шпиона и «руководителя нескольких шпионских сетей» в США. Когда Зборовский предстал в феврале 1957 года перед Большим жюри, он решительно отрицал, что знаком с Соблом, который уже назвал его, а также имена других членов сети, включая своего брата Роберта вместе с его женой Майрой и другими главными членами советской агентурной сети. Всех их судили и приговорили за шпионаж; Роберт Соблен впоследствии бежал в Израиль, а в 1962 году покончил жизнь самоубийством в Лондоне на пути в Нью-Йорк после того, как был выдан американцам [809] .

809

Сообщения о судебных процессах над Зборовским в «Нью-Йорк тайме», 21 ноября 1958 г., 21–28 ноября 1962 г.

Против Зборовского не было вынесено обвинения в шпионаже, поскольку не было никакой возможности возбудить против него судебное преследование в соответствии с законами США за довоенную деятельность во Франции. Однако впоследствии, в ноябре 1958 года, он был осужден за дачу ложных показаний, когда отрицал под присягой перед Большим жюри, что знал Собла. Собл показал, что он платил Зборовскому 150 долларов в месяц за предоставление информации о «троцкистах и меньшевиках», о Даллинах и перебежчике Кравченко. Год спустя приговор Зборовского был опровергнут апелляционным судом США на основе несоблюдения одной формальности, связанной с отказом его адвокату: в доступе к некоторым сделанным против него до суда заявлениям Собла. Когда Зборовский повторно предстал перед судом в 1962 году, Орлов, в темных очках, был под рукой у суда, чтобы дать свидетельские показания. Однако ему запретили сделать это на том основании, что его информация, полученная из вторых рук, относительно деятельности Зборовского во Франции не имеет никакого отношения к обвинению в лжесвидетельстве, вынесенному в США. В ответ на это сенат опубликовал свидетельские показания, которые бывший генерал НКВД дал перед подкомитетом по внутренней безопасности семь лет тому назад. Сторонники Зборовского утверждали, что их публикация повлияла на вынесение вердикта виновности вторым жюри после заслушивания изобличающих и подробных показаний Собла. Бывший агент НКВД, человек с мягкими манерами, выглядевший скорее не как шпион, а как крот в очках, был приговорен к сорока семи месяцам заключения. После освобождения из тюрьмы «Тюльпан» уехал на Западное побережье, где женился во второй раз и возобновил свою карьеру респектабельного антрополога. Он умер в 1990 году [810] .

810

Там же. После освобождения Зборовский уехал на Западное побережье и снова занялся антропологией. В течение некоторого времени он был внештатным преподавателем Калифорнийского университета, а перед смертью — 12 мая 1990 г. — работал при больнице «Маунт Сайон» в Сан-Франциско.

Мрачные заявления, сделанные Орловым перед сенатом два года назад, относительно возможной причастности Зборовского к смерти Седова и ликвидации Рейсса, не сыграли решающей роли для обвинения Зборовского в лжесвидетельстве. Нельзя также, как полагают некоторые, приписывать Орлову предоставление информации, которая помогла ФБР свернуть работу агентурной сети Собла. Однако, как теперь стало ясно, завышенная оценка Орловым значимости Зборовского, которую он дал сенатскому подкомитету, возможно, мотивировалась необходимостью удовлетворить надежды сената, предвкушавшего его «сенсационные свидетельские показания». Роль, которую

сыграл Орлов, должна была снискать ему расположение самых влиятельных членов сената и председателя подкомитета Джеймса О. Истленда вместе со своим персоналом. Это подтверждается письмом Орлова, хранящимся в документах подкомитета, которое показывает, что он воспользовался своим свидетельстве против «советского агента-провокатора Марка Зборовского», чтобы напомнить Джею Сауруйану, влиятельному адвокату комитета, о его собственной «проблеме, связанной с иммиграцией». «Нерешенный вопрос о его статусе» и «тяготы», которые были вынуждены переносить он и его жена, будут существовать в течение всего времени, пока законопроект, внесенный от их имени сенатором Бендером, «ждет рассмотрения», жаловался Орлов.

«Я не прошу какого-то особого обращения», — подчеркивал Орлов, напоминая о себе Сауруайну, когда со времени его показаний прошло четыре месяца. Со всей откровенностью он выразил свою мысль следующим образом: «Единственное, что я хотел бы, чтобы было сделано в моих интересах, это как можно скорее назначить слушание моего законопроекта сенатским комитетом по вопросам иммиграции» [811] .

Наконец Орлов получил свою компенсацию за сотрудничество с подкомитетом по внутренней безопасности, когда 20 июля 1956 г. законопроект, дающий ему право на постоянное проживание, был подписан президентом Эйзенхауэром и стал законом. Орловы так никогда и не стали американскими гражданами, но они победили в затяжной борьбе с ФБР, и самые важные секреты генерала по-прежнему остались неразглашенными. Не раскрыл он их и в ходе второго своего появления перед подкомитетом по внутренней безопасности в феврале 1957 года, где привел в возбуждение сенаторов, рассказав историю о том, как он тайно вывез в Россию весь золотой запас Испании. И в этом случае это вновь позволило отвлечь внимание от его роли в сталинской чистке рядов испанских марксистов. Допрос проходил по-джентльменски, что дало возможность Орлову отрицать обвинения в связи с его деятельностью в Испании [812] .

811

Письмо Орлова Джею Сауруайну от 23 января 1956 г. Папка Орлова, протоколы допросов СПВБ, RG 46 NAW.

812

Показания Орлова, данные СПВБ в феврале 1955 года. Orlov. «Legacy», pp. 33–85.

Как Орлов впоследствии будет заверять Феоктистова, ничто из того, что он раскрыл американцам, не могло причинить какой-либо ущерб оперативной деятельности советской разведки. Даже если и подозревали, что Орлов приложил руку к разоблачению Зборовского, это не было бы сочтено сокрушительным ударом для советских агентурных сетей, поскольку к 1945 году его перестали считать активным агентом. В своих показаниях перед сенатским подкомитетом, как и в ходе допросов следователями ФБР и Службы иммиграции, Орлов скрыл действительно важные секреты за мастерски возведенной стеной полуправды и полулжи. Он еще раз доказал свое прежнее мастерство в искусстве использования дезинформации в качестве и оружия, и щита. Орлов скажет впоследствии Феоктистову, что было сравнительно нетрудно обмануть американцев относительно деталей его собственной карьеры, поскольку они поверили сенсационной истории, которую он рассказал им о Сталине [813] .

813

Интервью с Феоктистовым.

Орлов преувеличил значимость Зборовского, хотя на самом деле, как показывают советские документы, она была не столь высока. Этим он способствовал созданию уверенности в том, что он сделал важнейшее разоблачение и тем самым внес вклад в расследования конгресса. Как показывают протоколы его допроса в ЦРУ, проведенного для французской службы безопасности в 1965 году, Орлов даже десять лет спустя все еще был способен ввести в заблуждение, выдвинув дискредитирующие обвинения против Даллинов, предупредив, что профессором «без его ведома могла управлять в своих интересах и контролировать его советская служба». Более того, он даже заявил, что Даллин и его жена принадлежали к «троцкистским элементам», которые «делали вид, что помогают» властям США, однако в их ряды «глубоко внедрились, а может быть, и сейчас внедрены советские агенты» [814] (см. Приложение III).

814

«Предмет обсуждения: Давид и Лидия Даллин», Орлов, досье ДСТ.

Насколько удалось Орлову ввести в заблуждение следователей, видно из того факта, что один из них по фамилии Рамсей, автор отчета о допросе, отмечал, что «Орлов считает, что Зборовский продолжает участвовать в советских операциях в Соединенных Штатах и что отношения между Зборовским и Даллинами представляют из себя взаимосвязанность и продолжают оставаться важными» [815] .

Как ясно показывают советские документы, Орлов «делал вид, что помогает» властям США, преувеличивая значение Зборовского и вводя их в заблуждение своим ловко закрученным объяснением того, как он узнал о зловещей деятельности Марка. Письмо с угрозой разоблачения, написанное им в 1938 году Ежову, где упоминается «Тюльпан», ясно показывает, что он знал о Зборовском все. В приложении к письму он угрожал разоблачить «всю работу, проделанную «Тюльпаном» и «Гаммой» [Борис Афанасьев, куратор Зборовского в Париже]». То, что он лгал, утверждая, что не знал, кем был Зборовский, подтверждается еще одним письмом того времени, хранящимся в досье Орлова [816] . Письмо было от «Фина» (псевдоним Георгия Николаевича Косенко, который был резидентом в Париже в 1938 году под фамилией Кислов). В сообщении Центру от 19 августа, то есть через месяц после исчезновения Орлова из Испании, Косенко, называя Орлова «Беглец» (псевдоним, использовавшийся НКВД до того, как от плана его поиска отказались), пишет: «Как объяснить тот факт, что две страницы рапорта «Тюльпана» оказались в руках у «Беглеца»? Он [Орлов] был в контакте с ним примерно в течение полутора месяцев в конце 1937 года» [817] .

815

Там же. Рамсей был одним из тех, кто интервьюировал Орлова 15 и 16 апреля 1965 г.

816

Письмо Орлова с приложением содержится в деле Орлова № 76659, т. 1, с. 98, АСВРР.

817

Косенко — Центру, 19 августа 1938 г., дело Орлова № 76659, т. 1, с. 101, АСВРР.