Роковые таблички
Шрифт:
Максим посчитал в уме, сколько дней назад могла приехать Ольгина электричка.
– Интересующий меня человек мог там появиться недели две тому назад, - Максим порылся за пазухой, и бережно достал из потайного кармана маленькую, помятую фотокарточку.
– Вот она, моя невеста. Тебе, Коля, она в лагере у платформы не встречалась?
Николай нахмурился, и, наморщив высокий лоб, принялся рассматривать фото. Покачав головой, он вернул бумажный квадратик, и, со вздохом ответил:
– Вроде, не видал, но это не точно. Там ведь народу знаешь, сколько толклось? Тьмы и тьмы, как говорил поэт. Нет, и в самом деле, лагерь был, как пляж на Чёрном море в сезон – ступить нельзя,
– Остальные, что? Что с другими произошло? Говори, Коля, лучше говори, - Максим угрожающе скрипнул пружинами, поднимаясь с кровати. Николай пожал плечами:
– Ладно, Максим, ложись. Расскажу всё, что знаю. Ровно семь дней назад, на третий день нашего пребывания в лагере, всё и произошло. В предрассветных сумерках лагерь забурлил. Крики, шум резали даже, привычное уже к жизни в таборе, ухо. Потом послышались автоматные очереди. Со всех сторон. Скоро в сумерках стали сверкать огни выстрелов.
Не помню как, но я затащил жену и спустился сам в ржавую цистерну, в которой, похоже, хранили воду во времена, когда по железке ещё паровозы бегали. Наше счастье, что пеньком торчащий из земли люк не привлёк ничьё внимание. Больше часа мы слушали выстрелы, крики и стоны, доносившиеся снаружи. Потом всё стихло.
Подождав ещё с десяток минут, мы осторожно выбрались наружу и… и оказались среди ковра из трупов. Причём трупов исключительно мужских, лишь кое-где лежало несколько мёртвых старух, обезображенных выстрелами. Понимаешь, о чём я?
– Николай повернулся к Максиму побледневшим от страшных воспоминаний лицом.
– Что я должен понять? Объясни ты нормально.
– Что тут ещё объяснять – всех мужиков они перестреляли, а женщин угнали куда-то. Я успел заметить силуэты на фоне встающего солнца – значит, ушли они на восток. Если твоя невеста была к тому времени в лагере, её они тоже увели с остальными вместе.
– Да, кто они? Ты можешь объяснить? Кто это были?
Николай поскрёб щетину на подбородке, и, помотав головой, сказал:
– Если б я знал. Какая-то банда, причём большая и очень хорошо вооружённая и организованная. Мы потом сутки среди трупов бродили, как призраки. Потом Ведущий пришёл с общинниками – стали собирать всё, более-менее ценное. Мы к ним и прибились. Отдельно от людей сейчас непросто выжить. Такие вот дела, Максим. Извини за нерадостные сведения, но врать я не привык, даже в благих целях.
Максим впал в оцепенение от новых известий. Он не заметил, как вышел Николай, решивший дать ему возможность самому осмыслить услышанное. Получается, его Ольга могла оказаться в руках неведомых бандитов, а всё, что ему известно – это то, что ушли они на восток. То есть, почти ничего!
Максим долго не мог уснуть этой ночью, мучая своё воображение картинами одна страшнее другой. Ясно, что с Ольгой случилась беда, но остаётся надежда, что она не села в электричку. Но, зная характер своей невесты, Максим понимал, что надежда эта ничтожна. Главное, чтобы она была жива – тогда он сможет отыскать её, что бы ни случилось.
Всю ночь Максим старался бороться со сном. Ведь стоило ему сомкнуть веки, как подсознание с предельной жестокостью окунало его в кипящее масло кошмара. Каждое видение предлагало новый вариант ужасных злоключений Ольги. Мужчина с огромным напряжением сил дождался рассвета, чтобы очищающий свет помог ему не заснуть.
Максим
Он присел на кровать и сидел так долго, обхватив голову руками, и раскачиваясь, как метроном. Днём в комнату без стука вошёл Ведущий.
– Здравствуй, Максим. Я всё знаю – говорил с Николаем. Что думаешь делать?
Максим смотрел на расплывчатый силуэт сквозь липкую пелену слёз.
– Что думаю делать? Пойду искать её, что же ещё. Кто-нибудь, да видел, куда их погнали. Такая толпа не могла в воздухе растаять – найду обязательно.
Ведущий покачал головой:
– Не горячись, Максим. Так можно очень долго бродить по лесам и дорогам, путаясь в ложных следах. Люди сейчас не очень охотно с незнакомцами общаются. Могут просто, без особого повода с твоей стороны, на верную смерть послать. Голод кругом верховодит. Одичали все донельзя, - Ведущий тяжело вздохнул, воздев глаза к потолочным доскам. Выдержав короткую паузу, необходимую, чтобы Максим оценил неприглядность внешнего, того, что остался за бетонной оградой, мира, он продолжил:
– Да, и не забывай, что зима не за горами. Не заметишь как, морозы станут на полях такие, что вдали от жилья – верная смерть. Кто тогда твою невесту из беды выручит? То-то и оно. Тебе сейчас надо побороть чувства, и включить разум, который, наверняка, посоветует тебе остаться в общине. Я не говорю, чтобы ты отказался от поисков, но не стоит кидаться с головой в неизвестность. Я каждый день направляю отряды охотников и поисковиков, которые добывают дичь и вещи, по тем или иным причинам, брошенные людьми. Иногда случаются удачные дни, как в тот раз, когда мы тебя встретили около фуры с продуктами. Так вот эти отряды могли бы у встречных людей узнавать о большой банде с множеством пленников. Наверняка, кто-то видел и знает, куда точно они направились.
Максим прекратил раскачиваться, будто голодный медведь в клетке, и прислушался к словам лидера странной общины. А ведь он дело говорит: сколько он будет вслепую рыскать по дорогам? Неделю? Две? Месяц? А ведь зима ждать не станет – уже теперь по утрам на земле битым стеклом шуршит иней. А здесь, пусть и странный народец, но ведь и вполне разумные люди встречаются, тот же Ведущий или Николай.
Жизнь здесь не проста, но упорядочена. Все при деле, и от голода не пухнут. И, ведь, в самом деле, глаз и ушей много – можно надеяться на реальную помощь в поиске следов Ольги. «В конце-концов, что помешает мне уйти в любой момент»?
– нашёл Максим решающий аргумент в пользу зимовки в лагере общинников-лешепоклонников.
Максим встал, сделал с задумчивым видом несколько кругов по комнате под пристальным взглядом Ведущего, и остановился напротив него.
– Если я решу остаться, что от меня потребуется? Хочу сразу предупредить – я далёк от любой мистики. В церковь никогда не ходил, и уж, тем более, не смогу молиться на обугленную корягу. О! Мои извинения, Ведущий – возносить хвалы Лешим.
Его собеседник, не пытаясь скрыть сочувственную улыбку, помотал головой:
– Я и не прошу молиться, но посещать общие собрания в «храме» придётся. От этого ритуала освобождается только караул. А так как ты мужчина, то будешь ходить в тот же караул, на охоту, с поисковыми отрядами – по твоим способностям определим, к какой группе добытчиков тебя определить. Ты, кстати, чем занимался до прихода Леших?