Роковые тайны
Шрифт:
Больше всего Эдди тревожила мысль о необходимости рассказать Джону о том, что ее первый муж, возможно, не похоронен в могиле возле Джонсборо и посему их брак незаконен.
Мистер Кэш сказал ей тогда, что весть о смерти Керби принес офицер конфедератов. С его стороны было крайне жестоко сообщать вдове о смерти мужа, если он не был в этом уверен.
Конечно, ей следовало бы радоваться, что Керби жив. Но сразу же появилась другая мысль – как может человек смотреть на собственного сына и не признавать его? И у Керби, и у Диллона были светлые волосы. Впрочем,
Мысли Эдди были прерваны Джоном:
– Симмонс?
– Да?
– Иди спать. Я побуду здесь остаток ночи.
– Представится случай, и мы вздернем одного из этих проклятых Реншоу.
– Раньше не было повода. Теперь есть.
– Надеюсь, он еще покажется.
– Он мог удрать.
– Колин будет спать рядом со мной под тем фургоном впереди. У него отличный слух. Он может расслышать…
Голос Пистолета затих.
Эдди проведала Триш и вылезла из фургона, когда ее окликнул Джон:
– Эдди? Как Триш?
– Все еще спит.
– Иди сюда, радость моя. Я мало тебя сегодня видел. – Он спустил ее на землю и прикрутил фитиль фонаря, висевшего на борту фургона. – Не хочу, чтобы все в лагере видели, как я целую жену.
Эдди обняла мужа и прижалась к нему, наслаждаясь родным мужским запахом. Джон держал ее крепко, она чувствовала его мощное сердцебиение. Им было радостно в объятиях друг друга.
Вспомнив дневные события, Эдди еще крепче обняла Толлмена. Только рядом с мужем она чувствовала себя в безопасности.
Джон поцеловал ее в ухо. Она приникла к нему всем телом.
– Я не могу отпустить тебя! Я не в силах отпустить тебя! – прошептала она.
– Что ты сказала, милая? Если ты говоришь ласковые слова, я хочу их слышать. – Он тихо рассмеялся.
– Я рада тебя видеть. Я знаю, что на тебе большая ответственность, и я… благодарна за то время, что ты можешь побыть со мной. – Ее голос становился все тише.
– Так будет ближайшие семь-восемь недель. Я не смогу выкроить для тебя даже несколько часов.
– Я… горжусь тобой.
– И я тобой горжусь, миссис Толлмен. Я хочу поцеловать тебя. Ведь я ждал этого целый день.
Джон поцеловал Эдди с жадностью, от которой у нее захватило дух. Дрожь пробежала по всему телу.
– Ляжем, любовь моя. Я хочу обнимать и… любить тебя…
– Я… должна быть с Триш.
– Позже. Сейчас ты мне нужна.
– Я всегда буду любить тебя, – в отчаянии произнесла Эдди. А внутренний голос шептал: «Он хочет тебя. Ты ему нужна. Не противься своему желанию, и у тебя останутся сладкие воспоминания». К удивлению и ужасу, по щеке пробежала слеза, следом другая.
– Триш… может проснуться. – Она сделала еще одну попытку быть праведницей.
– Мы ее услышим.
Эдди позволила Джону увести себя на постель под фургоном, которую она разложила для него одного. Не думая уже ни о чем, сняла платье и сорочку, пока он тоже раздевался. Только когда они легли, Джон заметил слезы у нее на щеках. Он замер.
– Эдди, милая, почему ты плачешь? – спросил он. – Тебе не хочется…
– Да нет! Ничего подобного! Просто сегодня так много произошло.
– Я
И скоро всю ее охватило откровенное желание. Страстными поцелуями она стала покрывать его лицо. Сильные грубые руки Джона гладили ее нежные плечи, грудь, бедра.
Движимая воспоминанием о потрясающем наслаждении, Эдди позволила руке скользнуть вниз между ног и стиснуть восставшую плоть.
Джон был потрясен. Дивная, любящая, отдающая себя жена восхитила, смутила и даже напугала его. Он оценил этот порыв. Джон приподнялся и погрузился в нее. Эдди забыла обо всем, кроме него.
На четвертый день после отъезда из Ван-Берена они устроились на ночевку в долине на берегу небольшого притока Арканзас-Ривер. Эдди уже свыклась с тем, что ей не надо готовить для своей семьи, потому что они ели вместе со всеми. Правда, последние два дня они с Колином пытались чем-то помочь душке Вильяму. Этот пузатый коротышка стал их добрым приятелем. Днем Эдди чистила картошку для супа и готовила коржи для хлебного пирога на ужин. Душка Вильям, как она его в шутку теперь называла, открыто радовался их обществу. Колин освободил Пако от работы на кухне, за что он был ему весьма благодарен.
Триш поправлялась быстрее телом, чем духом. На другое утро после нападения она пришла в себя, но отказалась повидаться с Симмонсом и покинуть фургон, хотя кровоподтеки на лице заметно уменьшились. Сама мысль, что ее выпороли, доставляла Триш невероятные страдания, и она даже не позволяла Эдди обрабатывать рубцы на руках и ногах. Говорить о нападении она отказывалась.
Было уже темно, когда Триш вылезла из фургона с винтовкой в руке. Колин принес еду, которую она съела без радости, потому что горло все еще болело. При мысли о том, как хлыст разрезает воздух и впивается в тело, ее пробирал страх.
Она присела на траву, опершись спиной на колесо. Через несколько минут из темноты выступил Пистолет. Триш знала, что он тут, она заметила его еще из фургона, и ей было приятно.
– Мисс Триш, это я, Пистолет.
– Я знаю. Кто еще мог выскочить из темноты, словно ошпаренная кошка?
– Как ты себя чувствуешь?
– Достаточно хорошо, чтобы вмазать белке в глаз.
– Ну ты заливаешь!
– Если ты и так все знаешь сам, то чего спрашиваешь?
– Ты еще не совсем поправилась, чтобы задать кому-нибудь жару.
– Ты меня не знаешь.
– Я знаю, что ты упряма как осел.
– А ты само совершенство.
– Чего ты все ворчишь?! – воскликнул Пистолет. – Временами ощетиниваешься, будто рысь.
– Если я ворчливая, упрямая, свирепая рысь, то чего ради ты тут торчишь? Уматывай к себе. Я не просила оставаться.
– Нравится тебе это или нет, но я останусь.
– Чего ты обрился? Просыпаюсь и вижу, как на меня таращится голая морда. Я уже хотела ткнуть ножом, но разглядела твой дурацкий жилет.