Роксана. Девочка у моря
Шрифт:
Я положила листок с подробно расписанным окончанием исследования на стол — Константин Васильевич демонстративно не желал брать его в руки, — устало потёрла глаза и спокойно спросила:
— Скажите, если бы вы придумали нечто подобное, — кивок в сторону стола, — то какая служба безопасности позволила бы вам опубликовать информацию об этом для всеобщего доступа? И ещё… Ответьте, как скоро после удачного испытания моё изобретение объявят государственной тайной и возьмут на вооружение? Вернее, для береговой обороны наших приморских крепостей?
Господин Франк смутился и от этого нахмурился.
— Чёр… простите, Роксана, — спохватился Пират, понимая, что едва не выругался. — Сколько уже с вами знаком, но никак не могу сложить воедино ваш образ юной барышни и разумность зрелого человека. Глазами вижу, а умом принять отказываюсь. Рассказывайте, что делать.
Пришлось ещё раз повторить инструкцию, а потом проверить, как маг её понял. Была бы возможность, попросила бы Прасковью, а не маялась с её мужем. С подругой проще. Она не сомневается, да и принять участие в очередном исследовании для неё радость. Но Константин ни в жизнь не выпустит беременную жену из укреплённого всевозможными магическими щитами дома. Вместо этого он принял решение в качестве жертвы на алтарь артефакторики принести себя.
— Константин Васильевич, я вам крайне признательна за то, что, несмотря на неверие в меня и мою работу, вы согласились мне помочь.
— Прасковья убедила… — буркнул Франк, делая вид, что изучает список.
А что там изучать-то? Осталось добавить в раствор пять капель концентрированной настойки растворённого в царской водке розового жемчуга, после чего через сорок семь минут всю поверхность плотно запорошить пережжённым в пепел гранитом, не размешивая и не взбалтывая оставить на ночь, а утром артефакт промыть в морской воде. Формулу активации тоже написала. Грамотный же — разберётся.
Но сердце всё равно не на месте. И я не сдержалась.
— Чёрт бы побрал вашего братца, уважаемый Константин Васильевич! Вот с чего ему вдруг приспичило срочно вызывать нас в Москаград? — сквозь зубы прошипела я. — Нам же здесь, на месте, виднее, опасно оставаться или нет.
Мужчина, не ожидавший такой экспрессии от спокойной меня, неожиданно признался:
— Это я брату написал, чтобы забрал вас подальше от предполагаемых боевых действий.
С силой цапнув себя за согнутый указательный палец, я смогла сдержаться от тех слов, о которых однозначно пожалела бы через минуту после озвучивания, но, надеюсь, взгляд мой был красноречив.
— Пойдёмте вниз. Люди ждут, — буркнула я, обещая себе, что месть моя несносному Пирату будет жестокой.
Несмотря на моё кровожадное настроение, совещание прошло деловито и продуктивно. Господин Франк, вспоминая свой морской боевой опыт и опираясь на него, предлагал строить оборону от противного. Николай Иванович, как оказалось, тоже имел военную практику и давал дельные советы, а Глеб, поначалу тушевавшийся в компании знатных мужчин, вдруг отбросил смущение и резко отверг несколько
Я сидела на диване между бабушками и наблюдала за рождением стратегии обороны издали. Мне нравилось, что не надо самой бросаться грудью на амбразуры, пытаясь организовать дело, в котором я практически ничего не понимаю. Но в то же время моё самолюбие гладило себя по голове, хваля за идею собрать совещание.
Звякнула почтовая шкатулка. Третье письмо от царевича Андрюши за день. В первом был приказ, во втором напоминание о приказе, а в этом…
На листе короткий росчерк наискось: «Немедленно в столицу!» и клякса, похожая на оскаленную морду злой собаки. Коротко и ясно.
Как и моё четкое осознание, что я ни за какие благоденствия на свете не хочу такого мужа. Посадит на короткий поводок, и максимум, что будет мне позволено — рожать одарённых детей для усиления императорской семьи.
Бунт, тот самый бессмысленный и беспощадный, хотелось устроить прямо сейчас. Но я опять сдержалась. Мои родные и мои люди ни в чём не виноваты. Эмоции — это юное тело, в котором начали просыпаться гормоны. Но сознание, моё разумное сознание взрослой женщины и опытного человека, не позволит наделать глупостей.
Вдох — выдох, беру себя в руки, спокойно подхожу к деду и подаю записку:
— Нам пора, — после чего поворачиваюсь к Константину и Глебу. — Господа, я знаю, что вы справитесь. Верю в лучшее, но, если вдруг… усадьба в полном вашем распоряжении. И пишите чаще. Хотя бы два-три слова в час. Умоляю.
Бабушка Дара держала меня за руку, смотрела в глаза и в этот момент была похожа на потерявшегося ребёнка. Предчувствие резануло по сердцу. Не сдержалась, рванулась от открывающегося портала, обняла впервые за время знакомства, вдохнула её тепло и прошептала куда-то в шею:
— Бабушка, всё будет хорошо. Главное, себя сбереги. Не думай о таверне, доме и консервах. Спрячься в подвале и носа не высовывай. И Натана своего никуда не пускай. Обещаешь?
Женщина, оглушённая счастьем оттого, что любимая внучка, наконец обняла и тревожится искренне, мелко кивала, вытирала слезы и осеняла меня обережным знаком Триединого.
Так и врезалась в память навсегда моя бабушка по матери: одежда а-ля «баба на чайнике» — пёстрая и в оборках, платок с «ушками» на голове, распухший от слёз нос, счастливые глаза. И её последние слова:
— Всё будет хорошо, Роксана!
В уютном холле столичного дома Николая Ивановича, куда мы вышли из портала, я бессильно опустилась на банкетку и тупо уставилась в пространство.
Ведовство жуткий дар. Получаешь не только нужную и полезную информацию, порой и страшные знания приходят. Однако сила моя ещё не полностью доступна, и есть сомнения, что увиденное правда. Есть надежда, что подсмотренная на пространственном срезе мироздания картинка — это всего лишь проекция моих тревог.