Роксана. Девочка у моря
Шрифт:
— Ты же знаешь, непозволительна нам такая роскошь, как пустые увеселительные поездки. Уже прокатился по побережью. Согласен с тобой, брат, усилить есть что. Орудий добавить, брустверы возвести, людей подучить. Эх, жаль, времени маловато. Нам бы лет десять мира, тогда бы проще было гостей незваных встретить.
— Поверь, никогда времени не хватает, чтобы к войне подготовиться. Я, конечно, помогу чем могу, но кто я…
— Ты сын нашего отца и наш с Игорем брат. А всё остальное условности. Никто не виноват, что батюшка полюбил твою матушку после смерти первой жены.
— Я и не обвиняю никого. Мне моё положение куда больше нравится, чем ваше. Свободы больше дано. Даже
— Знаешь, а я сегодня тоже себе невесту выбрал… — вдруг сказал Андрей. — Мала она, правда, ещё, но дар у неё невероятный, ведовством усиленный. Смешная такая, серьёзная.
— Дар — это хорошо… Неплохо, если бы ещё и чувства были.
Тут из парка раздался короткий свист, и гость царевича поднялся.
— Пора мне, брат. Не надо, чтобы нас вместе видели.
Порывистое шуршание одежды — обнялись, наверное.
— Рад был повидаться, Константин. Прощай.
И вновь тихий скрип двери. Ушли.
Я, не выходя из-за портьеры, опустилась на пол. Нифига себе новости! Пират — сын царя Василия, а царевич Андрюша решил, что я ему в жёны подхожу.
Сходили в гости дедушку поздравить!
Часть вторая
Глава 1
Вглядываясь в морскую даль через распахнутые на террасу двери, я старательно делала вид, что не слушаю разумных доводов, дуэтом внушаемых мне четой Горонцовых.
— Роксана, ты ведёшь себя как капризный ребёнок! Пойми, ни один самый невероятный артефакт не стоит человеческой жизни, — сжав в тонких пальчиках кружевной платочек, который раз повторяла Глафира. Но видя, что я даже бровью не веду на её слова, умоляюще обратилась к мужу: — Николай Иванович, ну хоть ты скажи…
— Mon ami, может, Роксаночка права? — задумчиво пробормотал благо приобретённый дед. — Мне, честно говоря, тоже не хочется уезжать. Поместье не имеет стратегического значения, мороки, наведённые нашей чародейкой, такого качества, что в двух метрах ничего не увидишь, а с моря тем более. Мы же выходили на ялике из бухты и проверяли. Берег кажется пустынным и диким, а скалы монолитными и непроходимыми.
Но Глафира не унималась.
— А вдруг обстрел и ядро влетит в дом?
— А вдруг молния или ураган? — не выдержала я. — Ба, невозможно обезопаситься от всего. Даже в далёком от войны Москограде каждую зиму несколько десятков человек погибают от сосулек, падающих с крыш.
Увидев, как от моего резкого ответа нахмурились бровки графини, а глаза повлажнели, я подошла и обняла её. За последние четыре года моё тело вытянулось, обрело кое-какие формы, и я больше не смотрю на опекуншу снизу вверх. Мы с ней почти сровнялись в росте.
— Прости за резкость, родная! — поцеловала я Глафиру в щёку. — Но ты знаешь не хуже меня, что от судьбы не скроешься. А работу свою я никак бросить не могу. Очень значимый артефакт должен получиться для безопасности нашего поместья и Рыбачьего. Поэтому и должен он вызреть здесь, а не в столичном доме деда. Ещё неизвестно, как переходы повлияют на устойчивость задуманного. Поверь, что при первом признаке реальной опасности мы немедленно эвакуируемся. Дед, скажи.
Николай Иванович, после женитьбе на бабушке ставший нашим вечным третейским судьёй, привычно хмыкнул, закатил глаза и потряс головой, даже не стараясь скрыть ехидную усмешку.
Тренькнула почтовая шкатулка, и я, чтобы как-то разрядить обстановку, бросилась к ней.
— Что там? — поинтересовалась Глафира.
— Письмо от царевича Андрюши, — сморщив нос, пробормотала я, но бабушка
— Роксана-детка, невместно так называть члена императорской семьи, — строгим голосом попеняла она мне, но, скорее, по привычке. — Что-то серьёзное?
От Андрюши серьёзное?
После той встречи на именинах у Николая Ивановича Его Императорское Высочество стал оказывать мне некие знаки внимания — десятилетней девчушке от почти совершеннолетнего, без двух месяцев двадцатидвухлетнего парня. Он пару раз в месяц присылал вкуснющие шоколадные конфеты, умильных плюшевых зверушек, приличествующие барышням яркие книжки о букетах-рассветах с пожеланиями здоровья и поклонами Глафире Александровне. Когда бабушка с графом поженились, то и деду передавал тоже. Ми-ми-ми, сахарный сироп…. Бе-е-е-е.
Как об этих ухаживаниях прознал Таир, я не знаю.
Но не мог же он вдруг на пустом месте тоже начать демонстрировать своё внимание ко мне. Правда, его ухаживания были другими. На Новый Год из ханских конюшен мне прислали изумительной красоты лошадку. И был бы этот подарок крайне неприличен по стоимости своей, если бы не наша помолвка. Так бабушка сказала. Жениху можно. Пришлось учиться ездить верхом. Правда, я категорично отказалась от дамского седла. И так страшно, а тут ещё и невнятное нечто под попой. Для того чтобы выглядеть более-менее уместно, в три руки сшили мне юбку-брюки. Я — дизайнер-вдохновитель, бабушка — модельер-закройщик, Надия — швея. Получилось отлично. Встречные веерные складки скрывали штанины до того самого момента, когда надо было сесть в седло. Да и в положении верхом ноги были прикрыты пышностью сборок. Учителем верховой езды стал Николай Иванович.
Честно говоря, подарку я не обрадовалась. Времени и так не хватало — общеобразовательные уроки, музыка, работа в лаборатории, ежеутренние занятия спортом — теперь ещё и выездка добавилась. Вечером, едва добравшись до постели, я засыпала на лету. Но отказаться ни от одного из занятий я не могла. Необходимо соответствовать.
Но через год, когда в седле я держалась легко и уверенно, а поездки в Рыбачий стали еженедельными, подарок оценила. Как и ненавязчивое внимание жениха. Его подарки были уместны и полезны. То почтой пришлёт редкий алхимический ингредиент, совершенно необходимый для моей работы, то предложит непродолжительную прогулку. Благодаря Таиру я всё же побывала на тех самых развалинах на горе, о которых мечтала Ульяна. Ничего таинственного в руинах не было. Остатки древней сторожевой башни, одной из множества, расположенных вдоль побережья. В подзорную трубу я рассматривала такие же фрагменты строений на соседних горах. А вот в окрестностях Багчасарая, куда принц пригласил нашу семью на прогулку, в горах мы посетили древний действующий храм, нашедший приют в пещерах. Что меня удивило больше всего — святилище не было посвящено какому-то конкретному богу. Жрецы в нем служили Всевышнему, не называя имени.
Как раз там и прошла следующая моя инициация. Старик в хламиде до пят, подпоясанный вышитым кушаком, поманил за собой. Я, словно опоили чем, послушно пошла за ним. Путаный коридор с множеством поворотов, скрипучая дверь, тёмная комната с лавкой у стены. Прошла, села, и всё… Ничего больше не помню. Вернее, то, что помню иначе как бредом назвать нельзя. Странные лики, глухие монотонные звуки не то молитвы, не то песнопения, яркий свет, сменяющийся густой тьмой, и забытьё.
Пришла в себя, стоя у входа в храм, вдыхая свежий прохладный воздух и не понимая, как я здесь очутилась. Самым удивительным было то, что никто из моих сопровождающих не заметил моего отсутствия. Глафира, встретив меня у входа, спокойно спросила: