Роль
Шрифт:
Миновав темные дворы, они вышли на освещенную дорожку возле дома.
– Ну, сейчас-то все позади, - сказал Бежин. Поддон с кирпичом висел на лебедке, угрожающе покачиваясь на ветру. Трос, задевая о край крыши, неумолимо перетирался.
– Будто кто-то там, - Илзе показала на небо, - не хочет, чтобы мы добрались до дома. Бежин взглянул наверх. Поддон летел вниз, набирая скорость. От мощного толчка Илзе отлетела на газон, упала. Самому Бежину чудом удалось избежать смерти, откатившись по асфальту. От страшного удара штабель развалился. Поднялось красное облако пыли, осколки кирпича посыпались на Бежина. Илзе села на траве, помотала головой. Бежин встал, отряхнулся, подошел к ней.
– Ты в порядке?
– Что случилось?
– спросила Илзе.
– Кирпич с крыши упал, - объяснил Бежин.
– Что с тобой?
– Скотина, - тихо выругался Бежин.
– Сам скотина, - обиделась Илзе.
– Я про себя и говорю, - согласился Бежин.
– Неделю назад.
– Надо чем-нибудь помазать, - сказала Илзе. Бежин посмотрел в зеркало. Губа перестала кровоточить, но сильно распухла.
– Да, - согласился он.
– Где у нас перекись? Илзе удивленно взглянула на него.
– Что?
– Открытые раны обрабатывают перекисью водорода. Йод, хотя бы, есть?
– Не знаю, - растерялась она.
– Какие, вообще, есть лекарства?
– Валерьянка...
– Давай валерьянку.
Бежин сидел в кресле, а Илзе обрабатывала его выпяченную губу ваткой, смоченной в валерьянке. Ее грудь находилась на уровне его лица.
– Больно? Он промычал в ответ, заглядывая в вырез платья.
– Потерпи... Бедро Илзе касалось его руки на подлокотнике.
Илзе вышла из ванной свежая, соблазнительная. Он не мог скрыть восхищенного взгляда, а она не могла его не заметить.
– Я оче нь устала, - ответила она на безмолвный вопрос.
– Конечно, родная, ложись.
– А ты?
– Я тоже скоро приду. Душу Илзе охватили противоречивые чувства. Ненавистный Павлов очень напоминал прежнего, любимого. Ей хотелось, чтобы он подтолкнул ее к определенности, скорее всего, к ссоре, но он не давал повода, смотрел молча.
– Чтобы не было неясностей, хочу предупредить, - сказала она, - я тебя не хочу.
– Я понимаю, - согласился он.
– Ты переволновалась сегодня. Да и я не в форме.
– Не сегодня, - настаивала она.
– Никогда. Твоя форма меня совершенно не волнует. Он невольно улыбнулся. Ее сморщенный лобик и капризный детский тон тронул его.
– Хорошо, хорошо. Только старик Соломон советовал никогда не говорить никогда. Не добившись удовлетворения, Илзе скрылась в спальне в состоянии неопределенности.
Бежин стоял под душем. Глаза его устали, он снял линзы, положил в футляр. Оставлять его на виду не хотелось. Он дернул решетку вентиляции, она открылась на удивление легко. Бежин подержал в руках пистолет, положил в пакет, а пакет спрятал обратно за решетку. Футляр с линзами остался лежать на туалетной полочке.
Илзе притворилась спящей, когда он вошел. Бежин лег рядом.
– Ты спишь?
– сказал он.
– Сплю, - сказала она.
– Я починил вешалку, - сказал он.
– Какую вешалку?
– сказала она.
– Которую ты сломала утром, - сказал он.
– Для полотенец.
– Иди ко мне, - сказала она.
– Ты спишь, - сказал он.
– Да, - сказала она.
– Ты устала, - сказал он.
– Очень, - сказала она.
– Ты меня не хочешь, - сказал он.
– Когда я сплю, - сказала она, - я себя не контролирую. Бежин обнял ее.
– Подожди, - сказала она.
– Жду, - сказал он.
– Ты же не в форме, - сказала она.
– Я солгал, - сказал он.
– Ты лгун, - сказала она.
– Жуткий, - сказал он.
– Твоя губа, - сказала она.
– Тебе не будет больно?
– Нет, - сказал он.
– Мне не будет больно.
Илзе гладила Бежина по руке, обвела пальчиком татуировку, провела, едва касаясь по внутренней стороне локтя и предплечья, повторяя линию раздутых от недавней любви вен. Он инстинктивно вздрогнул.
– Что?
– забеспокоилась она.
– Щекотно, - сказал он.
– У меня с детства это место очень чувствительное.
– Странно, - сказала она.
– Ты раньше этого не говорил.
– Я раньше многого не говорил. Но я еще скажу. Она загрустив, заглянула ему в глаза.
– Уже не успеешь. Мне всегда казалось, что у тебя карие глаза, а они, оказывается голубые...
– Это от любви к тебе, - пошутил он.
– Почему не успею? Вся жизнь впереди.
– Даже если ты врешь, Павлов, мне почему-то хочется тебе верить. Не так уж много мне осталось.
– Она уткнулась ему в плечо. Ты сегодня
– Не говори глупостей, - рассердился Бежин.
– У тебя будет все хорошо. Я же рядом.
– Это даже хорошо, что у нас нет детей, - не слушала его Илзе. Чтобы успокоить ее, Бежину ничего не оставалось делать, как снова обнять.
Илзе поцеловала его в родинку на шее. Он расслабленно закрыл глаза.
– Тебе так нравится?
– спросила она.
– Да, - сказал он.
– Очень?
– Очень.
– Странно, раньше тебе это очень-очень нравилось.
– Ну, если ты хочешь, мне нравится очень-очень-очень. Теперь, вообще, все будет только как ты хочешь. Чего ты хочешь?
– Он улыбнулся, блеснув фиксой. По ее лицу пробежала тень. Он потянулся к ней.
– Кажется, я понял, чего ты хочешь... Она инстинктивно отстранилась.
– Нет?
– Это я тоже хочу позже. А сейчас я хочу попросить тебя, но боюсь, ты обидишься.
– Не бойся.
– Ты можешь поставить нормальный фарфоровый зуб вместо этого? Бежин удивленно цыкнул зубом.
– Могу. А зачем?
– Просто я так хочу.
– Договорились. Завтра же этим займусь.
– Он снова обнял ее. Чуть уже прошло.
Бежин и Илзе ждали лифт. Она смотрела на него светящимися от счастья глазами.
– Что ты на меня так смотришь?
– Не могу поверить, что это не сон. У тебя тоже испортилось зрение?
– У меня отличное зрение.
– Все же ты неисправимый лжец.
– Илзе протянула ему футляр с линзами.
– А это что? Бежин смутился.
– Действительно, соврал. Видно, горбатого могила исправит. Но не совсем. У меня достаточно хорошее зрение, чтобы видеть, какая ты красивая. Бежин поцеловал Илзе долго, пока не открылась дверь лифта. Они поехали вниз, но вдруг свет замигал и кабина встала. Бежин нажимал кнопки.
– Ну, вот и приехали... Илзе взглянула на часы.
– Я опаздываю. Лаборатория работает до девяти.
– Попробуем выбраться.
– Он попытался открыть дверь. Ничего не вышло кабина стояла между этажами. Бежин нажал кнопку вызова.
– Диспетчер... Из динамика раздался металлический голос: - Диспетчер слушает.
Диспетчер наклонился к микрофону в диспетчерской.
– Нажмите кнопку "Отмена". Теперь нажмите кнопки первого и последнего этажей... Так. Ничего? Тогда попытайтесь по очереди нажимать кнопки "Стоп" и "Ход". Ничего? Видимо, нарушен контакт подъемного пола. Попробуйте покачать его.
– Как это покачать?
– не понял Бежин.
– Ну, попросту, попрыгать, - объяснил Левко. Бежин подпрыгнул, и пол лифта начал проваливаться. Ему едва далось удержать Илзе, закрепившись в распорку между стенками. А кабина тем временем поехала вниз.
– Диспетчер!
– закричал Бежин.
– Остановите!
– Все в порядке, поехали?
– поинтересовался диспетчер.
– Счастливого пути.
Кабина быстро шла вниз, стали отчетливо видны остро заточенные стальные штыри, установленные на дне лифтовой шахты.
– Ой, как страшно, Павлов!
– вскрикивала она.
– Ой! Мы упадем сейчас!
– Прекрати выть!
– рассердился Бежин.
– Обними меня, попытаюсь перехватиться. Илзе обхватила его за шею, он отпустил ее, пытаясь дотянуться до кнопок.
– Ой!
– Она всем телом прижалась к нему, лица их сблизились.
– Держись, пожалуйста, любимый. Я только тебя нашла. Я не хочу тебя потерять! Остановить кабину ему удалось только когда до смертоносных пик оставалось совсем немного, они почти лежали на них. Соседи помогли им выбраться на площадку. Бежин осторожно повел Илзе вниз. Она была в полуобморочном состоянии.
Боевики Павлова ворвались в диспетчерскую.
– Всем на пол, руки за голову! Они опоздали. Женщина-диспетчер давно лежала на полу связанная с кляпом во рту.
– Что это такое?!
– возмущалась соседка.
– Это безобразие! Куда только префектура смотрит? Чиновник префектуры с портфелем и среднестатистическим лицом стоял в сторонке.
– Лифты - не наша епархия, - оправдывался он.
– Да вы посмотрите?!
– соседка показала вниз.
– Это же настоящая волчья яма!
– Странно, эти штыри мы заказывали для ограды мусорных контейнеров, сказал Левко.
– Ребятишки, наверно, озорничают.
– Ничего себе, ребятишки!
– не унималась соседка.
– Ничего себе озорство!