Роман без «Алкоголя»

Если бы мне сказали, что я когда-нибудь соберусь всеми своими старческими «малосуществующими талантишками» и засяду ваять второй том моего «и без того бессмертного трудищи», я бы гомерически, героинически, а также героически расхохотался бы вам в ваши недоумевающие невинные личики. Без защитной, «противоинфекционной» маски, кстати.

Но буквально через пару-тройку месяцев суетного, трагикомического и престранного издания моей милой книжули накопилось столько новых «мыслей об жизни», пьяных и полутрезвых строчек на пыльных пакетах, покрывающих мой виниловый «вертак», на крышках коробок из-под «сидишек» (изнутри и снаружи, между прочим), что я покорно и совершенно незаметно

для себя самого вновь засел за сладостно-болезненную, очень похожую на алкогольный крючок, работу…

Назвать свой новый громоздкий томище я решил самонадеянно «Роман без «Алкоголя». Ну, в самом-то деле, я всё ещё не теряю надежды прийти к внезапному дзенскому щелчку в своей нервной душеньке и продолжить окончательную фазу моего земного существования абсолютно «сухим». Правда, поговаривают, что в пресловутом дзене-то это как раз и совершенно неважно – прозрачно трезв ли ты, иль «беспросветно выпимши».

И ещё решил я, открыв свежую, полную приключений страну «Алкоголию», не начинать сразу с эффектных козырей, а пусть оно всё течёт по мере появления современных, да актуальных моих заметок.

Короче, с самого бреда. Вот прямо с самого «разбредного бреда». Итак, знаменитый пролив, открытый великим русско-датским дядькой Берингом, через который каким-то непонятным науке чудом понапрыгали из Сибири на Аляску и вообще шустро разбежались по всей Арктике крохотные эскимосы. И напротив, крайне неприятный жирный нацистский элемент Герман Геринг. Хотя, лётчик, говорят, был просто чёртов асс. Морфинист, бабник, параноик. Короче, прекрасный человек, прекрасный. Даже сам паскуда Адольф лишил его за преступные понты в сорок пятом всех диких званий и величий, исключил из партии и напоследок элементарно посадил. Беринг – героический мореплаватель. Геринг – садистический лётчик. А если б тот секретный пролив так и не открыли бы в далёком восемнадцатом веке? А слепо шныряя по морозным облакам, наткнулся бы на него небезызвестный наш бутуз Герман с нарушенным обменом веществ? Герингов пролив. Вот именно так он тогда бы и назывался. Ну как вам сия мрачная сага от безумца Игорёши? Нет, в дурку не согласен. Сразу предупреждаю – буду драться. И даже кусаться. Болезненно и бесконечно.

И вправду, героиновый бред какой-то вышел. Не серчайте – сознание-то затуманено. Философскими размышления о бренности сущего. В основном. А я, знаете ли, за свои экзерсисы шизофренические дворянского титула-то и не жду. Будешь юзать героин – тут же станешь дворянин. О, как я выдал! Отбрил просто! Ладно, сам знаю, что лажанулся. Зато я! Зато я.

Достояние Республики – так меня почти ласково назвала одна красивая немочка со странным именем Кисуня, откуда-то прознав о моих мифических похождениях, да шалостях по дамской части в пресловутом магазинчике «Репаблика». Да, эта непростая девочка бывает порой необыкновенно остра на язычок и филигранно точна в хирургических формулировках.

Вы ведь не опозорите себя и не ляпнете на людях, что и слыхом не слыхивали об одноимённом крутейшем китче из СССР «Достояние Республики»? Кстати, одного года рождения с «сиятельным» мною. Гадайте какого? Ах, интернет-интернет, никакой, ну самой вот жалкой «информашечки» не спрячешь от тебя, всепожирающее монстроподобное создание.

Ну что же, возможно, я пока ещё и не собрался всеми своими старческими «малосуществующими талантишками», но крохотный, нетвёрдый шажочек в сторону второго, крупногабаритного томищи, не без понятной неловкости, но уже проделан.

А неловкости… Я ж тока с Ямайки, поймите, потряхивает, штормит и всё на вторую растаманскую долю. Ибо Роман, вроде как, почти без Алкоголя.

Робко прогуливаясь после панковского набега на далёкий остров Ямайка, а также последующего лютого выхода из запоя, я еле увернулся от двух диких самокатчиков. Дурацкие самокаты эти были вполне одинакового размера, а вот седоки габаритами – весьма различны. Это был жокей-папа – рослый обалдуй. И его крохотный, крайне зловредный сыняра с весьма обозлёнными глазками. Они вихрем вывернули откуда-то слева, и я еле увернулся от их «замечательного» тандема. Относительно нестарый папашка почти истерически голосил следующее (чем меня, признаться, немало поразил): «А настроение у тебя плохое, так это от того, что ты очень

долго в телефон играл. И я, если честно, даже боюсь теперь с тобой домой возвращаться…». И как вам эдакое? Поганенький отпрыск уже в таком юном возрасте был вполне законченный домашний тиран и фашист. И также, вероятно, крайне опасный энергетический вампирюга. И задерганный папашка ведь ни капелюшечки и не шутил – он реально жутко боялся возвращаться домой, предвкушая неслабую травлю взрослой части семейства. А может, и их маниакальная мамашка-жёнушка, а то и кошмарная тёща были с малолетним подонком заодно?

«Паранормальная малыша» от бешенства, вызванного словами затравленного папочки, аж чуть не потеряла равновесие и, криминально наклонившись вправо, явственно царапнула металлическим «надкрылком» бордюр. В накалённую эмоциями атмосферу от трения предметов полетели футуристические искры. Мелкий бесёнок рванул вперёд, а трусиха-папаша покорно и суетливо «затрусил» вслед.

Тяжёлый диалог не прекращался, и поэтому я грамотно решил задержаться возле заледенелой уже остановки, и чуток перехватить воздуха. Я пока ещё не был готов к таким тектоническим сдвигам в умиротворённом было сознании. Я пока привыкал к сырому и недружелюбному моему отечеству после дурманящего растаманского дыма сладкой Ямайской чужбины.

На четвёртый, почти уже сладостный денёчек «выползания» из общероссийской нашей беды-бедушки, я почти с удовольствием побрёл к магазинчику за пивом «непьющему» нашему гитаристу-бородачу. Я благостно топал, с удивлением вдыхая такой вкусный и нежный свежий ветерок – не выходил из дому я около двух недель страшного средневекового моего угара. Бодрый пожилой дядечка в цветастом, словно почти скандинавском каком-то спортивном костюмчике, такой же бравой европейской шапочке с помпоном и странным чехлом-кейсом за спиной, трусил впереди меня. По-моему, в кейсе у него была валторна. Ну, вот так вот мне показалось. На лихой односторонней дорожке, где на переходе «почему-то» никогда не останавливаются и не притормаживают передо мной подлые, полные презрения ко мне автомобили, «скандинавскому» дядьку тут же непостижимым образом уступили дорогу. Я моментально осознал чудесный «подарок судьбы» и тут же пристроился «в кильватере». И преспокойно проскочил! Да, мне сегодня определённо везло.

Как я уже откровенно докладывал, купить было необходимо пивка, для «сами помните, кого», кусок самого дешевущего мыла и такую же зубную пасту. Тут, в «привилегированной», крупненькой такой «Пятёрочке» необыкновенное везение как будто бы тоже продолжалось – зубная паста аж за сорок девять рупчиков, шутка ли! Уже было, затрусив за остальными благоприобретениями, я всё же каким-то сверхъестественным чутьём почуял непреодолимое желание «пикнуть» – в смысле, проверить реальную цену небесного дара на громогласном аппаратике, что так унизительно для робкого проверяющего, громогласно вещал на весь злорадствующий магазин что-то вроде: «Сто. Шестьдесят. Восемь. Рублей. Со. Скидкой. По Акции!!!!». Как бы зловредно указывая на очередного голодранца (хотя, на первый взгляд и прилично одетого), мол, «смотрите-ка, смотрите, вроде в очках и шляпе, а копеечное выискивает». Более обеспеченные окружающие мещане очень радовались, пряча уничижительную ухмылочку в немытый пол.

Шестьдесят девять, не хотите! Просто какая-то поза непристойная из забытой в веках развратнице «Камасутре». Вожделенное пивко преподлым образом оказалось за «кошмарные пятьдесят четыре» вместо заявленных манящих «тридцати восьми». И лишь только фигово моющее, но приемлемое для босяков мыльце оказалось честно восемнадцатирублёвым. Его, родимого и единственного, я и забросил в монструозных размерах, плетёную металлом тележку.

А необходимо отметить, что, разумеется, всенепременным манером в торговом зале присутствовало приличное количество «почихушников» и «кашлюнов». Они, «словно неожиданно» постреливали из-за всевозможных углов, хитросплетённых закутков и прочих торговых рядов. Я ловко пригибался, старательно припадал, падал и даже полз по-пластунски. Но полупьяный старикан с немытыми паклями-волосами, нечистым щетинистым рылом, удручающим перегаром и клюшкой в обязательной изоленте, всё же подло настиг меня. Я спуртом ринулся к кассе, надеясь опередить грязного дядю, ибо он обязательным образом был должен задержаться у винных полок.