Роман без конца. С чего начинается творчество

Авакур Евгений

В то время была популярна юмористическая телевизионная передача «Кабачок «Тринадцать стульев». На манер имени одного из завсегдатаев кабачка, которого звали Одиссей Цыпа, Толя Киснин получил прозвище «Долбо… б Киса», или сокращенно «Де Киса».

Удивительно, но суперматематичка Гульнара Петровна Громова, когда стала преподавать нам свою науку, выявила у Киснина способности. Однако это не спасало Де Кису от Женьки Щукина. Видно, в характере Щукина проявлялась черта сродни обычаю далекого прошлого, имевшему место быть в древней Спарте: гнобить все слабое и недоразвитое. Я пытался за Кису заступаться, было жалко его, но Щукин меня не очень-то слушал.

Мне от Женьки тоже периодически

достается, но это по-дружески. Стараюсь не уступать, однако то, что первым всегда начинает Щукин, а не я, говорит само за себя. Я могу орать на него сколько угодно. Он же не крикун, никогда не орет в ответ. Он издевается надо мной.

– Ну что ты так кричишь, дорогая? – Он прижимает меня к себе, словно девушку. – Успокойся. Дай я тебя обниму!

Это бесит больше всего, я же не педик!

– Иди на фиг, понял?! – вырываюсь. Нашел девочку! Щукин, получив от меня кулаком в плечо, шутовски кривится:

– Ой, как больно! Ты же меня изувечил! – и тут же с силой толкает меня. Выходя из себя окончательно, пытаюсь дать ему по морде, но он отклоняется, и бьет меня. Несильно, но очень обидно. Все! Ссора на всю жизнь! Через несколько дней миримся.

Однажды он врезал мне пару раз не шутя, – поднаторел в уличных драках, куда мне! С тех пор я перестал меряться с ним силой. Не только из-за того, что Щукин выше ростом и здоровее. У него уличная закалка, его там знают, а я улицы боюсь. С одноклассником или с «крикуном» в своем дворе можно подраться – это все-таки еще драка детская, нестрашная, хоть и синяки бывают. На улице же все серьезно, там – шпана, и для некоторых ее представителей пребывание на свободе – дело временное. А старшие братья кое у кого уже и побывали в местах, не столь отдаленных. На улице и изувечить могут, и даже убить. Такой храбрости, чтобы тягаться со шпаной, мне в себе не собрать. У меня другая дорога – правильная. Учеба, институт. Мама с детства нацеливает. В каждом из нас, «крикунов», есть что-то детское, чего никогда не вытравить, а для улицы настоящая злоба нужна.

Щукина призывают на срочную службу в десант, он совершает прыжки с парашютом от ДОСААФ.

– Летим и поем: «Держи меня, соломинка, держи!» – рассказывает мне со смешком. – Говорят, нас в Афган готовят.

Слушая его, я думаю, что давно безнадежно отстал от друга детства. Никогда уже его не догнать. Душа уходит в пятки, когда пытаюсь представить, что он там, в Афгане, испытает, через что пройдет, каким вернется…

Но, это потом. Пока же, поскольку Щукин все больше отдаляется от меня в сторону улицы, я схожусь в классе с другим пацаном. Он у нас недавно, зовут Вовик Кобзев. По поведению – типичный «крикун», и даже получил уже от Щукина прозвище «Звонок». Из достоинств Звонка следует отметить, что он в классе быстрее всех бегал стометровку на уроке физкультуры. Не знаю, пригодилось ли ему впоследствии это в жизни. Я пытался оспорить у него первенство, и иногда удавалось. Главное – однажды, но не на уроке. Жутко повезло тогда! Мы поднимались по лестнице в парке.

– Смотрите, ребята, какой большой уж! – обратил наше внимание спускающийся вниз дядька. Он замер, глядя себе под ноги. Я подорвался, не оставив Кобзеву никаких шансов, и уже через пару секунд в ажиотаже вытаскивал из под ступеней действительно выдающееся пресмыкающееся! Чур, мое! Затолкал его себе за пазуху, чтобы успокоилось. Уж смешно щекотал голое тело, ползая под рубашкой, я терпел. Был, как идиот, счастлив, а мама – близка к обмороку, когда я принес змея домой. Отец из подручных материалов смастерил террариум под стать данному экземпляру, занявший четверть моей комнаты. Дядя Жора сделал бы, наверное, лучше, если попросить, но он в это время мотал

срок. Будучи в «партизанах», нетрезвым сел за руль и сбил женщину на дороге.

Любим с Кобзевым гонять на великах. У него настоящий спортивный велосипед, с рулем, изогнутым, как бараньи рога, что, несомненно, повышает статус в глазах пацанов. Наша дружба обрывается из-за табака. Однажды мать Вовика заявилась к моей в парикмахерскую, где мама работала, и стала наезжать, дескать, я сбиваю ее сына (хорошего мальчика) с пути истинного – пристрастил к курению. Дружить со мной она своему Вове отныне запрещает.

То, что это я научил Кобзева курить, было неправдой – он до меня неплохо умел. А в школе я занимался лучше него, был на хорошем счету у учителей, а также – у других родителей, знавших меня с первого класса. «А тут какая-то приходит и сует пальцы в нос!» – Моя скромная мама сожалела, что не ответила мамаше Кобзева должным образом. Ну и мне досталось на полную катушку.

Оставшись опять без компаньона, помечтал, как хорошо было бы, чтобы после лета в нашем классе появился нормальный пацан, который станет мне настоящим другом. Это было очень конкретное, от души, пожелание, по сути близкое к молитве, истинная правда! Подивился, когда оно в точности исполнилось. Первого сентября в класс действительно пришел новенький.

Был он одного со мной роста, только еще более худой, хотя такое сложно себе представить. Деревенские родственники со стороны мамы вечно восклицали в мой адрес: «Яка худа дэтына!» – и вполне сформировали на сей счет у «дэтыны» комплекс неполноценности. Стал время от времени измерять сантиметром свою руку в районе запястья – не поздоровела ли хоть чуть-чуть? Больше кушать, правда, ради этого не пытался.

– Вот пойдешь в армию служить, там тебя все есть научат! – пугала мама своего разборчивого в еде сына. Как показало будущее, она все же слишком многого ждала от Советской армии.

Когда классная руководительница подняла новенького из-за парты, чтобы представился классу, тот назвал свою фамилию по слогам, очевидно уже привыкший к тому, что потом переспрашивают:

– Па-ля-ныць-ко. Станислав.

Человек обязан был озлобиться на весь свет с такой фамилией, слушая, как ее коверкают, либо развить чувство юмора, что в данном случае и произошло. В глазах Стасика Паляныцько горели веселые огоньки. Было видно, ему по-настоящему смешно и то, что он – новенький и – в центре внимания, и то, что у него такая фамилия.

Кобзев взял новенького под опеку. Показал ему парк, научил курить.

– Только не покупай сигареты «Вега», – наставлял. – От них детей не будет.

Откуда он это взял, осталось неясно.

– Какой ужас! – воскликнул тогда Стасик. Очевидно, он желал внести свой вклад в демографию.

В другой раз Кобзев потряс его воображение в дождливую погоду. Гуляя в парке, месили грязь ногами, обутыми в резиновые сапоги, и он сказал:

– Представьте себе, что мы идем по говну.

Быть может, это атмосфера парка так странно влияла.

– Здесь полно эксгибиционистов, – сообщил Кобзев нам как-то. – Девки от них шарахаются.

Я не сразу понял, кого он имеет в виду, а разобравшись, отметил, что к эксгибиционистам Кобзев проявляет нездоровый интерес. Быть может, даже относится с некоторым сочувствием, и сам был бы не прочь впечатлить какую-нибудь девушку собственным «достоинством»?

Во дворе меряться «достоинством» было в традиции у «крикунов». Все знали, что рекордсменом тут является Сережа Белов, мускулистый блондин, которому старшие товарищи за серый пух под носом, похожий на грязь, дали прозвище «Опарыш». Секретом отращивания «достоинства» Опарыш охотно делился с народом: «Надо чаще дрочить!»