Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
Потом она извивалась в его руках, прижималась разгорячённым телом, то замирала под поцелуями, то стонала от ласки и, уже обессилев, вжимала лицо ему в грудь, целуя солоноватую от пота смуглую кожу на груди и плечах Романа. А тот дышал запахом её волос и меньше всего на свете думал в это время о жене и войне.
4
Обоз растянулся на целую версту. Скрипели колеса, покачивались тяжело груженные возы, мычал скот, слышался глухой людской гомон.
Подавшись вперёд, Заслав сердито озирался
С утра прошёл дождь, на дороге возы разбрызгивали колёсами лужи. Бредшие пешими люди месили грязь. Мужчины, женщины, дети. Самых маленьких несли на руках.
Заслав был зол с утра. Эта злость началась не сегодня и не вчера. Она нарастала исподволь, и он не мог понять её причину. Всё сплелось в его душе - и эта война, на которую его отправил князь, и то, что приходилось грабить и уводить в полон своих же русских людей, и то, что он был в разлуке с Анной. Если бы знать наверняка, что часть этих смердов потом будут поселены в её землях, что несколько возов добра и небольшой табун коней достанутся ей и станут его свадебным подарком, - ему было бы много легче.
Войско возвращалось из-под Деревича. До этого нападению подверглись Колодяжин, Губин и Гройница. Пощадили Изяславль - через него шла дорога на Владимир-Волынский, по которой Заслав наладился отправить князю обоз с добром, - и города ниже по течению Случи. Война шла настоящая - Заславовы полки рыскали по земле, деревни и сёла зорили, грабя, и случалось, убивая кого из местных, небольшие городцы брали на щит. Возле Межибожья спалили несколько застав. Побеспокоили и сам город, но долго стоять под его стенами не стали - пожгли посады, накоротке схлестнулись с местной дружиной, похватали, что плохо лежит, и ушли прочь.
Стены Полонного были уже видны. Передняя сотня подскакала к воротам. Их створки заскрипели, отворяясь.
Заслав не любил этот город. Издавна был отписан он киевскими князьями для Киевской епархии. Не иначе как с подачи митрополита Никифора Рюрик передал город зятю - лишь бы утишить его буйный нрав. Заслав ещё помнил, как косились на его дружину на владычном подворье, когда он привёл сюда людей. Счастье, что привёз с собой священника - только он и соглашался служить для воев заутрени и вечерни. Воевода Полонного, сотский Степан по прозвищу Сурок, мужик тихой и богобоязненный, так и вовсе скис, когда Заслав поселился у него. И сущим наказанием было для него решение Заслава, что его дружина тоже должна ходить в походы, в то время как для защиты города остались три лучшие волынские сотни.
Сейчас Степан на чалой кобыле ехал подле Заслава и озирал обоз - возы с добром, смердов, бредущих за подводами, скот. Собранных в табуны коней гнали отдельно.
Проехав через весь город, дружина осадила коней у терема Степана. Холопы высыпали навстречу, приняли коней. Обозники один за другим вводили возы на подворье. Смердов гнали в клети. Тиуны уже суетились, принимая добро и полон.
Заслав взошёл на крыльцо и был остановлен сестрой Степана - засидевшейся в девках, отчаянно молодящейся. С той поры как приехал Заслав, её как подменили - и румянится, и белится, и платно новое из ларя достала, и лыбится не переставая. Покосившись на сестру, Степан поморщился, но Аксинья и ухом не повела, что заметила братний косой взгляд. Хлопая ресницами, воскликнула:
– Ох ти, воевода-батюшка! Как же ты вовремя возвернулся-то!
Заслав невольно вздрогнул. Что сулил княжий гонец - сказать было трудно. Боярин ждал всего - от опалы до награды. Аксинья заметила тень, набежавшую на его лицо, и неуклюже погладила его по руке:
– Небось не худую-то весть принёс гонец! Авось пронесёт! Молись…
– Дура!
– зашипел Степан.
– Волос долог, да ум короток.
Заслав ничего не ответил. Молча прошёл в сени.
Князев гонец пил мёд. Когда Заслав вошёл, он встал, и тот узнал Демьяна Родивоныча. Молодой сотник улыбнулся воеводе.
– Здрав будь, Заслав Сбыгневич!
– воскликнул он.
– Здрав будь, воевода!
– добавил он для вошедшего следом Степана.
– Послал меня князь Роман до тебя с наказом, дабы, ни часа ни мешкая, шёл ты через Чёртов Лес на Возвягль и далее до Искоростеня…
Степан с тревогой взглянул на Заслава. На Возвягль до Искоростеня - а там прямая дорога на Овруч, город князя Рюрика Ростиславича. Там княжьи угодья, оттуда рукой подать до Днепра. А ежели навстречу с другого берега пойдут полки из Чернигова - не устоять и Киеву.
– Жалую тебе три десятка коней из табуна, - вдруг нарушил молчание Заслав, покосившись на Степана.
– А ты, сотский, назавтра возьмёшь две сотни моих людей да отведёшь обоз во Владимир-Волынский. Предстанешь перед князем Романом да передашь…
– Ох ты, Господи, - чуть не вскрикнул в голос Степан Сурок, - почто всё на мою голову свалилось?
– Да передашь ему, что иду я через Чёртов Лес к Возвяглю и далее. Пущай шлёт подмогу.
5
Гонец из Владимира прибыл не зря - узнав через дочь о том, что Роман вступил в войну на стороне Ольговичей, Рюрик Ростиславич решил призвать на помощь старого Романова недруга - Владимира Ярославича галицкого. В этой усобице киевский князь действовал заодно с владимиро-суздальским, а Владимир Ярославич был подручником Всеволода Большое Гнездо и должен был выступить на стороне его союзников.
В Галич Рюрик отправил одного из своего сыновцев, среднего сына Мстислава Ростиславича Храброго, Мстислава торческого. Мстислав Мстиславич с юности ходил в руке своих стрыев - сперва Романа, после Рюрика - держал города, которые они давали, по их наказу ходил на половцев, ятвягов и соседей-князей.
Мстислав прибыл в Галич с малой дружиной. Загодя к Владимиру Ярославичу был отправлен гонец, и тот ждал торческого князя. Его встретили на просторном дворе, и дворский с поклоном проводил в думную палату.
Владимир Ярославич сидел на золотом столе своего отца, развалившись и глядя исподлобья усталым недовольным взглядом. С утра ему нездоровилось, мучила изжога, и лишь чаша доброго вина, без которого он уже не мог обходиться, могла ему помочь. Придворные лечцы не отходили от князя, поили его настоями, приводили бабок-знахарок заговаривать боль, но всё приносило лишь временное облегчение. Горькие настои Владимир запивал сладким виноградным вином из угорских виноградников боярина Судислава Бернатовича и сводил на нет усилия лечцов. У Владимира галицкого была больная печень. Он сильно раздобрел, опухшее лицо его было желтоватого нездорового цвета, под глазами набрякли мешки, мягкие губы безвольно-брезгливо кривились. Пышный княжеский наряд казался чересчур ярким и неуместным.