Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

Червакова Ирина Михайловна

А вообще-то мероприятий очень много — то всесоюзный сбор, то митинг, то торжественная линейка, то политчасы, то устный журнал.

…Работать все тяжелее. Директор уехал на месяц учиться, завхоз в отпуске. Дома я совсем не бываю и детей своих не вижу.

…Единственная моя отрада — мои девятиклассники. Шебутные, ленивые, доверчивые и, к сожалению, очень больные. Многие по месяцу и более лежат в больнице. Я взялась по-своему лечить их. Каждое утро бегу из дома к ним, и мы с ними, как по орбите, крутим витки вокруг школы.

Трусцой, полегоньку. Но не хотят вставать, черти. И всего-то на 30 минут раньше.

…Во второй половине года у нас началась «амурная лихорадка» в 8—10-х классах. Причем в весьма нескромной форме — то обнимаются, то целуются на глазах у всех. Так вот, на днях разбирали «дело о пощечине». Одна девочка влепила парню оплеуху. Было за что. Но девчонки дружно и ей выдали — не веди себя так, чтобы парень мог позволить лишнее.

…Знаете, у нас большая радость. Наш школьный музей занял первое место среди школьных музеев края. Как будто недавно его открывали, помните? А теперь наш музей включили в маршруты городского туристического бюро. Почти ежедневно поступают заявки, и экскурсионный автобус привозит к нам посетителей.

…Есть у меня к вам просьба. Вы уже, наверно, знаете, что умер (повесился) Георгий Степанович. Он писал неплохие стихи. Не могли бы вы показать их специалистам? Может, что-то бы напечатали?

Георгий Степанович пользовался любовью и уважением ребят, а им даже не разрешили проводить его на кладбище.

.. Недавно судили наших ребят за летние грехи. Двум парням дали по 3 года. Одному 3 года и 6 месяцев, еще одному 2 года условно. А ведь раньше у нас даже на учете в милиции дети не стояли. А сейчас 20 на учете, 20 в бегах. Где они, что с ними — никто Не знает.

Как-то после долгих колебаний и сомнений решили спросить у ребят, откуда, по их мнению, появляются трудные и как помочь человеку стать лучше?

Шестиклассники: «Все начинается с детства. У мальчика рано умерли отец или мать, и ему трудно одному и плохо. Если мать и отец пьют, а ребенка сдают в детский дом. От недосмотра и плохого воспитания. От блата или когда их очень нежат. От невоспитанности родителей, их распущенности».

Десятиклассники: «Человеку может помочь только близкий друг или девчонка. Дружный класс. Первый путь — воспитатель, второй — самовоспитание, третий — личный пример старших. Самое главное — это мать».

Мама родила меня поздно, а ушла из жизни рано. Так рано, что я даже не успела запомнить ее. Какие у нее были волосы, какие глаза, руки, голос? Как она смеялась, плакала? Что любила, чего боялась? Как жила? Как умирала?

В тридцатых мама с братом Иваном уехала из Тбилиси в Ленинград учиться на инженера. Где, при каких обстоятельствах встретились они с отцом? Что держало, роднило их? Почему так рано оборвались их жизни?

Зимой сорок второго мы с мамой эвакуировались из Ленинграда в Тбилиси. Дорога была долгой, а жизнь рядом с мамой, как миг, короткой. Небольшой двор выходил на тенистую улицу в цветущих белых акациях. Двор от улицы отделяли тяжелые ворота. На ночь ворота запирали на ключ. По утрам мама спускалась во двор по высокой деревянной

лестнице, шла к воротам, оборачивалась, улыбалась мне и исчезала в узком солнечном проеме.

Серым февральским днем по той же лестнице маму несли на руках. Лицо в цветах. Ворота распахнуты настежь.

Через девять дней меня повели на кладбище. Дул холодный ветер. Возле церкви по обе стороны от входа стояли на ветру нищие, и каждому в их протянутые ладони мы положили несколько серебряных монет. У могилы священник раскачивал кадило, поднимал глаза к небу, к голым веткам деревьев, шевелил губами и крестился, крестился. У священника были длинные волосы и длинное черное платье.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ:

…Нашу маму арестовали в 1932 году. Мы с братом были уже взрослыми. Ездили мы к ней раз в месяц из Москвы по железной дороге, потом в санях до самого места. В 1935 году посадили и меня.

Свидания с близкими разрешали крайне редко. Ко мне в Ухту приехал брат. Трудно представить, чего это ему стоило. Мы с ним поговорили на сильном морозе всего двадцать минут. Я ему сказала: «Ты про меня забудь и адрес этот забудь. Тебе жить».

…Женщины на допросах вели себя достойнее мужчин. Мужчины быстрее ломались. Страшная вещь — пытка бессонницей. На допрос уводят утром, приводят в барак после отбоя. Или уводят после отбоя и приводят утром. Только приляжешь, поднимают: «Ходи, ходи!» Мне повезло — у меня было всего десять таких дней. Думала, с ума сойду. Начинало казаться, что размягчились кости позвоночника.

…В лагерях кормящих матерей водили на кормление под конвоем. Были и расконвоированные. Жизнь есть жизнь, ничего не поделаешь, бабы беременеют, рожают. Вот и создавали при лагерях детские дома. Я знала один такой детский дом, даже скорее это были ясли. Туда попадали новорожденные. Месяц или два мамки были при них. Потом матерей отправляли на работу и три раза в день приводили кормить детей.

Няньки в детских домах все были зечки. У многих бытовичек был там и свой ребенок.

В детских домах детей содержали до трех лет. Хорошо, если за это время находились родственники и забирали детей. Кстати, лагерное начальство не сообщало родственникам о новорожденных. Списывались через вольнонаемных. Но если родственники не объявлялись, детей отправляли в другие детские дома. След их терялся. (К. И. Гветенава).

Снова осень, и снова за окнами дождь.

Из спального корпуса в школу по длинному теплому переходу парами идут первоклашки. Маленькие, растерянные, они жмутся друг к другу и крепко держатся за руки.

Их привезли в августе. Ездили за ними Аня с Александрой Гавриловной… Детдомовских малышей очень ждали девочки-десятиклассницы. Поднялись в пять утра, побежали к поезду и теперь возятся с ними, как с живыми куклами.

А ребятишки всё оглядываются по сторонам.

ИЗ ЛИЧНЫХ ДЕЛ. 1985 ГОД:

…Отца у ребенка нет. Мать умерла о возрасте 30 лет. Мальчику 4 года. Сбежал, задержан. Определен в детский дом.

…Мать ребенка — инвалид II группы. Находится на лечении в психиатрической больнице. Отец скрылся в неизвестном направлении.