Роман межгорья
Шрифт:
— Заменить мечеть — это правильно, тут у него есть основания… Правда, я не знаю, что именно он имел в виду…
— Чтобы дом, так сказать, стал бы советским регистаном скорее по форме, чем по содержанию. Я его понял. Он там загнул какую-то поэтическую графу с девичьими «изогнутыми бровями», но я его понял.
— Я тоже понимаю. Я подметил у Батулли ярко выраженное нездоровое пристрастие к националистической романтике. Иногда это переходит всякие границы.
— По-моему, ты не совсем точно определил его пристрастие.
— Погодите. Вы же, кажется, являетесь его протеже в газете? К тому же зачем так сразу приклеивать
— Полностью?
— Нет, лишь в части привлечения общественного мнения к этим проблемам. Дом культуры действительно должен быть советским регистаном, а создавая наш общественно-воспитательный центр, надо стараться, чтобы художественное оформление дома было в самом деле на уровне социалистической культуры.
— Так, может, ты и возьмешь на себя выполнение этого задания, потому что я, видишь, на некоторое время должен исчезнуть в небытие…
— С радостью, с большой радостью! Да это же наша задача! Надо будет связаться с узбекскими писателями, интеллигенцией и организовать такой рейд. Болезнь моя уже проходит.
Молокан поднялся, перелистал учебник узбекского языка.
«Начинается», — подумал Семен Лодыженко, понимая, что самая серьезная часть разговора сейчас должна будет начаться.
— Так я, значит, теперь пойду… Ночевать же у тебя все равно негде.
В этом напоминании о том, что он вынужден скрыться от советского закона, прозвучала нескрываемая печаль. Лодыженко стало жаль его. Перед ним стоял пожилой, «хожалый», как называл себя Вася, человек. Семен знал кое-что о тернистом жизненном пути этого «хожалого» и искренне хотел чем-нибудь помочь ему. Конечно, Лодыженко многое было неизвестно, да и соответствовало ли действительности то, что он знал?
— Не забывайте, что я охотно дам вам характеристику, — сказал Лодыженко, пожимая ему руку, и добавил: — Я, конечно, не гоню вас… от себя.
— А завтра расскажешь ГПУ об этом моем посещении?
— Конечно, если к этому будет повод. Кстати, вчера вечером арестовали Исенджана, — не выдержал все-таки Лодыженко.
— Ага, майли, как говорят узбеки. Очередь за мной… Я ушел. Скажи, пожалуйста, сторожам, чтобы они меня не провожали, потому что… я все же…
— Что? — спросил Лодыженко и, вежливо открыв перед Молоканом дверь, пропустил его вперед.
— Пойду напрямик… через забор.
Лодыженко стоял возле двери до тех пор, пока чуть ссутуленная фигура Молокана, повернувшая к черному ходу, не скрылась за углом коридора. Умар-Гулям, улыбаясь, посматривал то на Лодыженко, то вслед Молокану.
Окно из палаты Лодыженко выходило не на ту сторону, куда пошел Молокан. Но он долго вглядывался в темноту, прислонившись лицом к приятно охлаждающему стеклу. Потом вздохнул, сел и через минуту стал дописывать письмо.
«Только что был у меня чудаковатый Вася Молокан. Его разыскивают, чтобы арестовать. Он дал мне слово, что явится туда, но я уверен, что Молокана теперь уж и ветер не нагонит.
Привет. Завтра, может быть, еще кое-что припомню и напишу. Не забудь попросить Храпкова.
Больница в Советской степи.
Твой Семен».
IX
Закрытие обители мазар Дыхана по неизвестным причинам откладывалось
Саид-Али нервничал. Он уже четыре раза исправлял тезисы своего выступления на этом торжестве и очень сожалел, что поторопился рассказать кое-кому из знакомых о своем участии. Ему казалось, что они пристально глядели при встрече на него, не скрывали иронии, а может быть, и издевки над его опрометчивостью.
— Я еще тогда говорил, что ваше предложение преждевременно, — намекали ему иные. — Оно, конечно, выглядит очень лево, эффектно, да… и не совсем политически оправдано.
Мухтаров в ответ на это лишь пожимал плечами.
Его предупредили о том, что комиссия РКИ должна в срочном порядке проверить производственные планы строительства Сельмашстроя. Он всю ночь не мог уснуть. В третьем часу ночи ушел от него последний прораб. Конечно, имеются недостатки. Кузнечный цех, перевыполнявший план, как выяснилось, заложил и зацементировал пол на пятьдесят шесть сантиметров выше проектного задания, поэтому перерасходовали арматурное железо. Налицо непредвиденные изменения в профиле всего строительства. Мелкомонтажный цех использовал чужие материалы и поэтому раньше срока окончил строительство, но столярный и механический ощущали нехватку в материалах, систематически срывали выполнение плана. Были и другие, может быть, более мелкие, но все же ощутимые недостатки в работе.
Об этом он знал и раньше. Докладывая в Совнаркоме, он говорил о недостатках в кузнечном цехе и других промахах. Но общая картина «неполадок» только сейчас вырисовывалась перед ним.
И от этого ему стало не по себе. Он почувствовал, что такое положение дел грозит серьезными неприятностями. Ему казалось, что под ним ломается ветка и он вот-вот упадет.
Утром Саид уже застал комиссию на производстве. Он смущенно здоровался с членами комиссии и очень чувствительно реагировал на малейший оттенок в смене их настроений. Прислушивался к тому, что они говорили, старался с наибольшей ясностью и прямотой отвечать на их вопросы.
Вскоре они пришли в контору. Комиссия попросила освободить комнату от посторонних. Из работников строительства остались только секретарь партколлектива Щапов и Мухтаров. Чувствовалось, что члены комиссии обдумывают, с чего начать разговор.
Военный, с петлицами пограничной охраны, расхаживая по кабинету, говорил:
— Нам не следует без нужды сгущать атмосферу. Давайте расскажем о своих впечатлениях, попросим товарищей со строительства высказать свое мнение да на этом, может, и покончим. — Он посмотрел на присутствующих и, не услышав возражений, продолжал: — Сельмаш должен быть введен в строй к началу нового года, точнее — в течение первых двух месяцев. Первого мая он должен работать на полную мощность, и точка: ни одной хлопкоуборочной машины Узбекистан не заказывает за границей. Мы хотим услышать от руководителей строительства: может ли партия и Советская власть положиться на них или нет? Сумеет ли Сельмаш уложиться в эти сроки или придется… собственно, или есть какие-либо сомнения. Потом поговорим о другом.