Роман межгорья
Шрифт:
Пока была жива мать, старуха Адолят-хон, он чувствовал себя в какой-то степени связанным с родным кишлаком. К тому же мать из своих скудных средств дополняла его небольшую по тому времени стипендию. Саид, конечно, никогда не забывал брата, заботился о нем, интересовался его учебой до момента «отречения». К тому времени Абдулла законтрактовался на работу в трест машиностроения и стал «независимым» человеком.
Как комсомольского активиста еще три года тому назад его приняли в партию. У него не было ни одного ни партийного, ни комсомольского взыскания.
Но он был спокойным и уравновешенным
Что в таких случаях делают братья исключенных из партии?
Посоветоваться с кем-либо — значит выдать свое бессилие, неспособность самому решить этот вопрос. Два дня он задумчиво ходил по коридорам института, едва замечая товарищей. А когда перед началом собрания ячейки секретарь, по-своему понимая печаль товарища и показывая, что он не безразлично относится к этому, сказал:
— Да брось ты, Абдулла, хандрить. Ходишь как неприкаянный… Брат — это одно, а жизнь у каждого из вас своя. Печалиться о его судьбе рановато, дело его еще не закончено.
Абдулла, не подумав, сказал ему в ответ:
— Я отрекаюсь от брата. У меня с ним нет ничего общего, родственного…
— А я тебе… советую посчитать до сорока, прежде чем принимать так стремительно решение. Подумаешь, какая принципиальность!
— Нет, нет, я отрекаюсь. Вот на общем собрании студентов и заявлю об этом. Вы не знаете моего брата. Это верно, что он грамотный и одаренный человек. Верно и то, что он член партии, кажется, с семнадцатого года, командир Красной гвардии или партизанского отряда, воевал с беляками… Все это верно и, правда, неплохо? А на поверку выходит, что все это только старый политический капитал. Да, да. Получается, что он вредителей прозевал! Вредителей — в мирном строительстве социализма! А буржуазно-мещанское обрастание партийца! Нет, не переубеждай меня, не брат он мне, отрекаюсь я от него! Я честный коммунист и комсомолец.
— Запомни, Абдулла, мой дружеский совет: такие решения принимают при спокойном обдумывании и искренней убежденности в своей правоте…
После этого разговора прошло некоторое время. О своем отречении Абдулла напечатал в газете «Восточная правда», боясь, чтобы его не заподозрили в двурушничестве.
Саид вырезал из газеты себе для памяти заметку об отречении брата. Потом он где-то утерял ее, но не забыл!
И только в Чадаке, когда он, увлекаемый друзьями, дал согласие поехать в Голодную степь на пуск новых гидросооружений, ему показалось, что и этот семейный инцидент он выбросил из головы, и почувствовал облегчение.
Наступили январские каникулы. Абдулла должен был выехать на строительство одного из новых машиностроительных заводов для кратковременной практики по монтажу оборудования, для подготовки материалов к дипломному проекту и увязки его с производством. Тема дипломной работы — «Рациональная организация кузнечно-прессового цеха большого машиностроительного завода».
Абдулла не возражал, когда узнал в деканате, что будет проходить практику на Ташкентском сельмашстрое. На этот завод с ним ехали еще шесть студентов. Скучать
Конечно, Абдулла приложил немало усилий, чтобы именно Зоя поехала в числе этой семерки, ее же не пришлось агитировать, да и в деканате знали, что это назначение Зои пойдет на пользу обоим.
Только в Ташкенте Абдулла узнал о том, что начальником строительства работает его брат.
Клава Наливайко обладала таким же гибким умом, как и фигурой. Узнав, что брат Абдуллы работает начальником, она высказала «истину»: «Иметь своего человека на таком высоком посту не так уж плохо». Но Абдулла был непоколебим. Он, конечно, не уехал из Ташкента, ибо пять лет уже не был в Узбекистане, да и завод интересовал его, но товарищей заверял, что принятое им решение — твердо.
— Я не хочу унижать своего партийного достоинства. Завтра мы должны представиться ему, увидите — я буду только практикантом.
Саид узнал из принесенных ему документов, что в числе практикантов прибыл и его брат, с которым он не виделся со времени своей последней поездки в Москву. Первая мысль, пришедшая ему в голову, была — отвести им для жилья свою небольшую квартиру, потому что навряд ли в Ташкенте так скоро и удобно можно будет устроиться с жильем. Но, просмотрев список, он среди практикантов обнаружил и фамилии девушек.
— Сам перейду к… — К кому же в самом деле, если не к Храпкову, он мог перейти жить, чтобы предоставить студентам обе свои комнаты на время их практики. Саид думал только о том, куда ему перейти жить, совсем забыв об отречении брата. Он не подумал о том, что тот уже не считает его родственником, а является просто гражданином, носящим одинаковую с ним фамилию.
Студентов попросили зайти в кабинет начальника и подождать, покуда тот вернется с приемки оборудования.
— Приемка уже закончилась. Он вот-вот будет, — объяснили им в канцелярии.
Студенты заметно волновались и молча поджидали в кабинете Саида.
Даже Наливайко не находила слов, чтобы нарушить это неприятное молчание.
Абдулла только делал вид, что он абсолютно спокоен. Это было заметно по его движениям, по тому, как он не мог усидеть на одном месте, пытался в таком деловом кабинете говорить неестественно громко и развязно.
Саид едва сдерживал свое волнение, пробегая через канцелярию.
— Пришли? — спросил он у секретаря.
— Все семь человек, — ответила она.
Саид, не раздумывая, стремительно открыл дверь и, быстро окинув взглядом студентов, встретился глазами с братом. Он уже было и рот раскрыл, чтобы крикнуть: «Абдулла-ака!»
Но Абдулла отвел свои глаза от Саида. Он даже не поднялся вместе с товарищами, а подчеркнуто встал последним. Это поразило и огорчило Саида. Вспомнил о вырезке из газет, понял Абдуллу — и только покраснел. На мгновение он сильно зажмурил глаза, точно преодолевая боль, а когда открыл их, то от них уже повеяло холодом. Уста его были сжаты, брови поднялись, образовав характерную для делового Саида-Али Мухтарова складку на лбу.