Роман на лестничной площадке
Шрифт:
– Это не тяжкое телесное повреждение! – возмутился Берт.
– Вам, обвиняемый, слова еще не давали, – прервала его Алька и продолжила: – И хотя он сделал это на глазах многих свидетелей, он стал отрицать сделанное, что отягчает его преступление перед законом! А еще я хочу добавить, что удары по затылку ухудшают зрение. Свидетель Алик, добавьте то, чего я еще не сказала!
– Не буду я ничего добавлять, – проворчал Алик.
– Слово подсудимому! – объявил Мальборо.
– Да ладно вам, ребята, ну я же не специально. Что вы как дети, – пробормотал Берт, нервно ерзая
– Вот видите, он до сих пор не хочет чистосердечно признаться, – вставила Монтана, указывая на него пальцем.
Мы с Лешкой и Димкой долго шептались, посмеиваясь в предвкушении шуточной расправы над Бертом. Наконец, я велела:
– Помощник, зачитайте приговор!
Кент для понта откашлялся и, поправив, словно галстук, свой джемпер, начал:
– Согласно неписанным законам нашей компании и учитывая нежелание подсудимого признать свою вину, назначить Берту за потерю Лежеком нескольких нервных клеток два простых щелбана в качестве штрафа, два подзатыльника и публичные извинения в качестве компенсации!
– За что? – завопил Берт, чувствуя близость наказания.
– Объясняю для глухих, – стал пояснять ему Мальборо. – Щелбаны для профилактики, чтобы ты взялся за ум. Подзатыльники согласно давнему закону: за око – два ока, за зуб – всю челюсть. Все ясно?
– Исполняйте приговор! – скомандовала я.
К Берту подошли Лешка и Димка. Первый «чуть не убил», как позже сказал Берт, подсудимого щелбанами, а второй от души отвесил другу Альберту две здоровенные оплеухи.
– Могли бы и не так сильно, – пожаловался Берт, потирая лоб.
– Проси прощения, – напомнила Алька строгим голосом.
– Я больше не буду, – пообещал Берт, прикладывая руку к своей груди и выпучив глаза.
– Ты его прощаешь? – спросила Алька у Лежека.
Тот кивнул.
– Отлично. Дело номер три закрыто! – провозгласила Монтана и похлопала в ладоши.
– А почему номер три? – поинтересовалась я у Кента.
– Потому что это уже в третий раз, – объяснил тот. – В первый раз Алька разводилась с Колькой Гайдуковым. Во второй раз Красавчик схлопотал по шее.
– За что?
– Ты же его у Фаины видела?
– Ну?
– Вот мы его и судили, чтоб больше не раздевал косолапых, – пояснил Лешка. – Причем ему досталось больше, чем Берту. Видишь вон, сидит уроки учит. Его оценки теперь Киборг контролирует.
Это было для меня открытием. Оказалось, что компания может не только балбесничать и бухать, но и внимательно относится к членам своей конторы, соблюдая некие правила и предъявляя определенные требования. Контроль дисциплины был условием выживания конторы. Я раньше не задумывалась об этом, наивно представляя, что племя просто является на зов вождя, бьется за территорию с другим племенем и дальше расходится по своим делам. Я по-новому взглянула на всех присутствующих и Лешку в том числе.
– Эй, вы здесь что ли? – послышалось снизу.
– Ага, – крикнула Монтана.
К нам поднялся парень лет 18-ти, крепкий, среднего роста, голубоглазый, курносый. В джинсах, кроссовках, куртке-бомбере.
– Это Веста, или просто Сережка, – шепнул мне Кент. Они поздоровались за руку. Веста
– Слышь, Берт, для тебя новости.
– Че там? – отозвался Берт, все еще приходя в себя от наказания.
– Кобру поймали. Ловушка была. Если бы ты договорился, и тебя бы взяли.
– Подвезло, – Берт расплылся в довольной улыбке. – А еще кого взяли?
– Да почти всех. И Черепа, и Пуму, Флинт тоже там оказался, так и его прихватили. Капитан загремел за хулиганство, Качок, кажется, тоже.
– Ну и дурак. Я ж его предупреждал, – махнул рукой Берт.
– Ага, и Черепка прихватили? – обрадовался Кент. – Отлично. Может, в довесок заяву на него накатать?
– Ты же сам хотел с ним посчитаться, – напомнила я ему. Я не верила, что Лешка вообще будет писать заявление в милицию на кого-либо, если может разобраться сам.
– А это что за леди? – Веста заметил меня.
– Это Сашка, – ответила Алька. – Леди, – она фыркнула. – Сам ты джентльмен! Но вообще, если подумать, – она задумчиво побарабанила пальцем по своему подбородку.
– Сашка, – повторил Веста, что-то припоминая. – Знаю, ты с Мишкой знакома, я о тебе от него слышал. А кликуха у тебя какая?
– У меня нету, – сказала я.
– Ну и ладно. А чего ты на моем месте сидишь? Да еще между двумя моими лучшими друзьями? – Веста решил поприкалываться над новенькой, поскольку я его еще не знала.
– А что? Нельзя? – ему в тон ответила я.
– Можно, а что? Спросить нельзя? – передразнил меня Веста, подмигивая Берту.
– Это мой вопрос! Чего ты им пользуешься? – рассердилась я притворно.
– А что? Нельзя? – спопугайничал опять Веста.
– Кент! Обижают! – пожаловалась я, правда, это никак не вязалось с моим спокойным лицом. Но сказано это было таким тоном, что окружающие покатились со смеху. За нами и так уже нельзя было наблюдать без смеха.
Лешка не ответил. Он предоставил мне право самой разобраться с Сережкой, желая понаблюдать, как я поведу себя в такой ситуации.
– А ты че моему лучшему другу жалуешься? – Веста решил смешить всех дальше и посмеяться сам.
– Хожу я с ним! – я стойко держала оборону.
– Я тоже! – Веста лепил все подряд, не разбирая.
– Ты пацан! – напомнила я, стараясь казаться спокойной.
– Ну и что? – пожал плечами Сережка, лукаво ухмыльнувшись.
– Не можешь ты с ним ходить!
– Че я, хуже тебя что ли?
– Кент! Обижают! – повторила я тем же тоном, что и в первый раз.
Тут раздался такой гомерический хохот, что отдалось на весь подъезд. Даже стекла задрожали. Веста сел на ступеньку ниже меня, чтобы не упасть на пол от смеха. Берт заохал, не имея возможности больше смеяться. Лежек улыбался. Красавчик ржал как жеребец. Монтана селя рядом с Вестой, чтобы не упасть, и держалась за живот. Даже Алик посмеялся от души. Кент и Мальборо чуть ли не катались. Я задрала гордо нос и смотрела в потолок с улыбкой Моны Лизы, выдерживая театральную паузу. Если б я еще что-то сказала, все бы точно попадали. Но я была довольна, что всем весело отчасти и благодаря мне.