Роман «Начать сначала» – из трилогии «Повернуть судьбу»

Соловьева Светлана

– Хорошо, – вздохнув, с досадой ответила та. – Но, если честно, я не планировала больше ничего рассказывать. Грустно и больно это вспоминать.

– Рассказывай, Света, ещё раз говорю, не жалей меня.

– Хотите, слушайте?! – уныло ответила та. – Дальше ничего не изменилось, только взрослея, я стала по-другому реагировать на мамины поступки. Домашние дела в основном были на мне. Меня только готовить не заставляли и не учили. Поэтому, выйдя замуж, я купила поваренную книгу и училась сама. Каждый год мы делали ремонт в доме: белили стены, красили окна, пол. Мама была чистоплотной, любила порядок. Белили мы вдвоём, наверное, лет с двенадцати. Я, наравне с ней махала кистью, она со стола верхнюю часть, а я

нижнюю. После побелки моей обязанностью было отмыть батареи и пол от извёстки во всём доме. В воду она наливала сильно пахнущую жидкость, по-моему – аммиак. Говорила, что так лучше и быстрее отмоется, но я не замечала отличия; только щипало глаза и руки. Было очень тяжело! Когда уже не было сил, я ползком передвигалась с дощечки на дощечку, от усталости дрожа всем телом. Но мне никогда, никто не помогал и, сжав зубы, приходилось справляться самой! Лет с тринадцати – четырнадцати при ремонте меня уже заставляли двигать мебель, даже шифоньер. Сейчас я понимаю, почему меня не жалели и не берегли, – замолчав, Светлана взглянула на Светлану Викторовну.

– Да, да, это я виновата во всём, только я одна, – понимая, что сказано это было с укором в её адрес, печально ответила та. – Если бы я знала?! – она опустила глаза и заплакала.

– Не надо плакать, – проговорила Светлана, – я уже давно выросла, и здоровье от тяжёлой работы не подорвалось, грех жаловаться. А то, почему ко мне так относились – теперь понятно. Это всегда было загадкой, а сейчас всё легло как в пазлах. Мысленно я всегда называла себя Золушкой и в глубине душе надеялась, что и у меня должно всё измениться и обязательно произойдёт какая-нибудь сказка!

– А отец, брат, почему не помогали? – с грустью посмотрев на дочь, спросила Светлана Викторовна.

– Отец всегда был пьян, а брат в дни ремонта исчезал из дома и появлялся только поздно вечером, когда было темно. Его вообще никогда не заставляли что-то делать, его же любили! Что ещё рассказать? Хочется вспомнить что-то хорошее, но хорошего и доброго в моём детстве совсем не было! Помню случай, когда мы с мамой и братом шли куда-то все вместе. Она дала нам по конфетке. Брат прыгал, скакал и выронил свою конфету в грязь. Я маленькой сладкое не очень любила, поэтому свою конфету оставила, не хотела на ходу есть. Дак вот, мама отобрала у меня конфету и отдала брату. Он ел и смеялся, показывая на меня пальцем. Обидно было ни оттого, что я осталась без конфеты, а оттого, что брат, не прячась, смеялся надо мной, а мама не одёргивала и никогда не делала ему замечаний. И так было постоянно!

Светлана Викторовна встала, подошла к плите налить суп, но было заметно, что она пытается совладать с волнением. Чем больше рассказывала Светлана, тем тяжелее было сдерживаться.

– Давай обедать. Я приготовила борщ. Сто лет не ела и не варила, – пытаясь отвлечься, предложила хозяйка, ставя перед дочерью тарелку с ярко бордовым супом. – Муж не признавал борщ, как суп, называл овощным отваром, поэтому мы его ни готовили. А на второе я сделала куриный рулет. Попробуешь, если понравится дам рецепт; делается за пятнадцать минут, а украсит любой праздничный стол.

– В самом деле, очень вкусно! – попробовав рулет, сказала Светлана. – Он, правда, так быстро готовится?

– Да! Хочешь рецепт?

– Конечно! У меня девочки сейчас на кухне проводят времени больше, чем я. Всегда что-то экспериментируют, что-нибудь новенькое пробуют приготовить. Им понравится.

Светлана Викторовна вытащила из шкафа блокнот с ручкой и положила перед дочерью.

– Сырую куриную грудинку режешь на кубики по полтора-два сантиметра, – начала рассказывать Светлана Викторовна. – Солишь, добавляешь по вкусу мелко нарубленный болгарский перец. Для красоты лучше использовать перец трёх цветов: зелёный, жёлтый и красный. Начинка готова! Берёшь квадратную коробку

из-под сока. В неё, пересыпая слоями сухим желатином, укладываешь курицу и немного утрамбовываешь, чтобы не осталось пустот. На одну грудинку уходит полторы – две столовых ложки желатина. Коробку ставишь в кастрюлю, на паровую баню, и варишь двадцать – тридцать минут. Сверху нужно поставить груз, чтобы мясо было прижато, и коробка не опрокинулась. Вода должна быть выше содержимого коробки, иначе будет сухая кромка рулета. Можно экспериментировать с любым видом мясо, учитывая время приготовления и то, что коробка картонная; от долгой варки может развалиться.

Светлана записала рецепт, и продолжили обедать. После обеда пили чай в гостиной.

– Светлана, ты ничего не рассказывала о школьных годах, – поглядывая на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Про школу? – пожав плечами, ответила та. – В школе мне было хорошо! В младших классах всё шло ровно: росла, училась. Понимание и интерес к школе изменился в пятом классе. Учительница математики была нашим классным руководителем, она много личного времени посвящала детям. Это был единственный человек, который отнёсся ко мне с добротой и пониманием! Именно она объяснила, что от одной меня зависит то, кем я вырасту, и что из меня получится. Дальше всё пошло хорошо: я училась, занималась спортом, после школы поступила в институт, на последнем курсе вышла замуж, – Светлана замолчала, почувствовав, что устала от воспоминаний и отвлечённо сказала: – Что-то я всё о себе и о себе, расскажите о своей жизни.

– После твоего рассказа мне неловко. Уж очень у меня гладкая и сладкая была жизнь, – отставив чашку с чаем, грустно проговорила Светлана Викторовна.

– Что сделаешь? Каждому – своё! – сказала Светлана и печально улыбнулась. – Господь не даёт человеку больше, чем он может унести, значит, так было нужно?! – поглядывая на Светлану Викторовну и видя, что та задумалась, подбадривая, сказала: – Не стесняйтесь, рассказывайте.

– Знаешь, Светочка, почему ты смогла преодолеть все трудности в жизни и не зачерстветь душой? – произнесла Светлана Викторовна.

– Почему?

– Ты ведь в рубашке родилась!

– Как это в рубашке? – спросила Светлана.

– Это, когда ребёнок выходит вместе с пузырём, – пояснила та. – Это, оказывается, очень опасно для ребёнка! Говорят, что дети, оставшиеся живыми в такой ситуации – уже чудо. Но с тобой всё было хорошо, и никаких последствий это не дало.

– Надо же, через сорок пять лет узнала такое о себе!

Светлана Викторовна вытащила из шкафа маленькую металлическую коробочку, похожую на шкатулку. Из неё выложила три резиновые бирки, которые одевают на младенцев в роддоме, и маленький комочек тёмных, тоненьких волос.

– Это твоё! – передавая содержимое коробочки Светлане, с нежностью сказала она. – Я хранила всю жизнь. Бирки сняла в роддоме, перед выпиской и волосы тебе там же обстригла. Оставила на память. Ты родилась с длинными волосами, они у тебя ёршиком стояли.

– Я спрашивала у мамы, во сколько родилась, но она отвечала, что не помнит, – держа бирки в руках и читая надписи, растрогавшись, произнесла Светлана. – Я ещё удивлялась, как можно забыть такое?! – положив бирки на стол, взяла прядку волос, и нежно перетирая пальцами, тихо произнесла: – Волосы, как у Алёнки.

– Хочешь, я тебе покажу фотографии? – почувствовав, что дочь растрогана подарком, предложила Светлана Викторовна.

– Да, конечно! – собирая всё в коробочку, ответила Светлана.

– Смотри, – достав из шкафа несколько альбомов и положив перед дочерью, сказала Светлана Викторовна.

Открыв альбом, на первом листе Светлана увидела свой портрет.

– Странно у меня не было никогда такого платья? – зная, что помощники адвоката делали её фотографии, не скрывая удивления, произнесла она.