Роман, написанный иглой
Шрифт:
Мухаббат вспомнила, как Рустам несколько раз интересовался работой предприятия и жизнью его рабочих. Даже просил жену специально съездить и посмотреть. Мухаббат догадывалась, что это неспроста. А теперь вот представился удачный случай.
Будто угадав её мысли, Газимбек спросил:
— Скажите, муж ваш по возвращении из Одессы не собирается к нам на работу поступать?
— Не знаю. Но мне кажется, что он об этом давно думает…
— Надо, надо. Одиночество таким людям — мука. А здесь коллектив, работа, сознание своей полноценности, нужности.
В
Мухаббат не удержалась, взяла в руки готовую коробку и стала тщательно, даже придирчиво её исследовать, втайне надеясь обнаружить хоть какой-нибудь, хоть самый пустячный брак, мелочную недоделку. Но ничего найти не смогла.
А рабочие продолжали трудиться в каком-то особом, отлаженном и весёлом ритме.
«Да, Рустаму здесь будет хорошо, — подумала она. — Ведь он теперь видит, значит, и работу ему дадут посложнее и поинтереснее… А главное, Ганиев прав, — люди, коллектив».
— Ну как, понравилось? — поинтересовался Газимбек.
— Очень… Я даже не ожидала, — честно призналась Мухаббат.
Вот и расскажите обо всём Рустаму Шакировичу.
— Обязательно расскажу, — заверила она. — Мы даже приедем сюда специально, пусть сам посмотрит. Ну, а теперь мне совсем пора, — заторопилась Мухаббат.
— Жаль, — вздохнул Газимбек, протягивая ей руку.
Ему нравилось знакомить новых людей с предприятием, наблюдать при этом за выражением их лиц, когда недоумение, удивление сменяются вдруг восхищением. Да, здесь люди, ещё недавно ожесточённые и отчаявшиеся, возвращались в большую жизнь, возрождались духовно и физически. И в этом есть и его, Газимбека, заслуга.
— Да, жаль, — повторил он. — Ну, ничего. В следующий раз вместе с Рустамом Шакировичем всё досмотрите.
— До свидания, — ещё раз протянула Ганиеву руку Мухаббат и направилась к машине.
Снова начала портиться погода. Накрапывал мелкий и не по времени холодный, колючий дождь.
Мухаббат села в кабину, машина тронулась.
— Ну, как вам «сиротский приют»? — глянула она в улыбкой на шофёра.
— Не надо, Мухаббатхон! — попросил тот. — Недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Больше ничего подобного никогда от меня не услышите.
— То-то…
Вдруг по кабине что-то дробно и жёстко застучало.
— Град! — испуганно крикнула Мухаббат. — Посевы! Гоните быстрей машину.
Шофёр с готовностью нажал на газ. Машина захлебнулась, натужно взвыла и рванулась с бешеной скоростью. А град продолжал оглушительно барабанить в крышу и лобовое стекло.
— Какое несчастье!.. Ах, какое несчастье! — повторяла то и дело Мухаббат.
ПРОЗРЕНИЕ
Стихийное
Ахмаджан-ака, Тешабай-ата и Хаитбай-ата вместе о бригадирами обошли все пострадавшие от града участки. В тот же день состоялось совместное собранно коммунистов и колхозного актива. Люди входили в кабинет председателя молча, даже не здороваясь, угрюмые, злые, словно собирался не совет единомышленников, болеющих за одно общее дело, а случайная встреча людей, смертельно из-за чего-то рассорившихся. Впрочем, все понимали, что сейчас не до вежливости и прочих сантиментов. Им, прирождённым земледельцам, хлопкоробам, больно было смотреть друг другу в глаза от сознания, что столько труда непоправимо, безвозвратно пошло прахом.
Председатель колхоза коротко ознакомил собравшихся со сложившейся обстановкой, сообщил, сколько и в каких бригадах повреждено посевов, сколько для их восстановления потребуется времени, рабочей силы и средств.
— Время и средства в наших руках, — говорил негромко Ахмаджан-ака. — Но где людей взять?.. Я считаю, что мы не должны останавливаться даже перед крайними мерами, перед мобилизацией на борьбу с последствиями стихии целинников.
Джамалитдин-ака нахмурился, беспокойно заёрзал на место. Председатель заметил это и заговорил громче, жёстче:
— Да, Джамалитдину сейчас трудно. Он уже начал сеять рис, и работу эту надо завершить как можно скорей. Но делать нечего, придётся нам и его бригаду уменьшить на половину, перебросить людей на пострадавшие участки, чтобы успеть в самые кратчайшее сроки пересеять хлопчатник.
Председательское решение это вызвало в бригадире раздражение и упрямство, в общем то ему обычно не свойственные. Ему захотелось встать и решительно заявить: «Никаких людей я вам не дам!» Даже поднял было сердитый взгляд на Ахмаджана-ака, но неожиданно встретился с другим, со взглядом Мухаббат. Она была бледная, глаза потухли и ввалились. Дажамалятдин-ака пристыженно прикусил язык, кляня себя за опрометчивость и бессердечие.
Вот уже два дня, как Мухаббат не знает покоя ни днём ни ночью. С первыми лучами солнца вся бригада уже в поле. Женщины спешат пересеять огромные проплешины, чтобы хоть как-то восстановить карты. Мухаббат буквально на части разрывается. То мчится к трактору, чтобы убедиться, ровные ли после него остаются рядки, то к сеялкам, чтобы проверить качество семян и правильность работы машин. С наступлением же темноты, когда колхозника расходятся по домам, она направляется в правление колхоза. Надо ещё получить со склада семена на следующий день и отвезти их в поле. А потом Каромат проведать.