Роман о Лондоне
Шрифт:
Вы не любите французов, князь! Вы не можете забыть, что этот француз брал Москву! — снова воскресало в памяти Репнина восклицание поляка, желавшего закончить спор, словно партию в шахматы.
Репнин глядел на него с грустью.
Вы ошибаетесь, пан Тадеуш. Мы, русские, любили французов. И я люблю французов. Я хотел лишь вам внушить, что сходство с Наполеоном можно обнаружить только на эскизах, карандашных — особенно на том египетском эскизе, который сделал Дютертр, долго наблюдавший Наполеона вблизи. И этот этюд представляет нам совсем другого Наполеона. На этом этюде, сделанном с натуры, с близкого расстояния, у Наполеона совсем другая голова, другое лицо, другой нос.
Раздосадованный,
Я предпочитаю маршалов Наполеона, — отвечает на это Репнин. Революция их породила в таком огромном количестве, что просто диву даешься. Революция выдвинула целый ряд замечательных стратегов. Франция всегда была родиной великих полководцев. С чего мне ненавидеть этого корсиканца? Нет у меня к нему ненависти! Однако поистине великим он был лишь в амурных делах.
Я отдаю предпочтение таким воинам, как маршал Ней. Кавалерист, которого меньше всего занимала собственная жизнь, как и собственная жена, кстати, ему изменявшая. Его единственной заботой была Франция.
А если хотите, еще больше я преклоняюсь перед другим Наполеоновым воином, перед Дезэ. То, что Наполеон вступил в Москву, на то была наша русская воля. Он угодил в западню. Впрочем, большая часть наполеоновской армии, отправившейся в Россию, состояла, как вам известно, не из французов. Почти вся Европа тогда хлынула на Москву.
Мне бы хотелось убедить вас, что у французов были генералы и получше Наполеона. Гош, например. Подумать только! Двухлетним ребенком он остался без матери. Вырастила его тетка, парижская торговка. Мальчик из бедной семьи, он пел в церковном хоре. Потом стал конюхом. Восемнадцати лет его призвали в армию. Потребовалось всего три года, чтобы Гош стал унтер-офицером, капитаном и генералом. В возрасте двадцати пяти лет он принял командование армией на Рейне и бил врага везде, где тот появлялся. Его обвинили в диктаторских устремлениях. Сен-Жюст этому поверил.
Это ничего не значит, отвечал Ордынский. Французские генералы возникали в революционные дни, как грибы после дождя. Гош был гениален, но не идет ни в какое сравнение с Наполеоном. Наполеоновские маневры на поле боя — бессмертны.
Да, да, пан Тадеуш, однако я бы заметил, что тот мальчик из церковного хора, воспитанник тетки-торговки, тот конюх, выйдя из тюрьмы, первый понял, где будет решающее сражение для Франции. Не в Италии, а в Германии. На Рейне. Но Наполеон был любимцем Барраса, а Гош — любимец Карно, с которым по праву связывали победу Революции, но который по положению был ниже Барраса. Позволю себе еще прибавить, что почерк Гоша не похож на каракули. Буквы у него четкие, словно высеченные саблей. Любопытно, что ни один революционный генерал не пострадал так, как пострадал от клеветы Гош. Попал в тюрьму и умер при таинственных обстоятельствах. Ему было двадцать девять лет.
А как вам, пан Тадеуш, среди прочих представляется Дезэ? С моей точки зрения, — это самый удивительный революционный генерал. Наполеон пряди своих растрепанных волос забирает хотя бы шелковой петлей. У Дезэ и того нет. Усы у него торчат во все стороны, будто у зайца. А сам длинный, как Дон-Кихот. Когда сидит на коне, ноги почти волочатся по земле. На совещаниях правую руку, как и Наполеон, закладывает за борт офицерского мундира. А кому первому пришло в голову так держать руку? Ему или Наполеону?
С виду Дезэ похож на огромного кузнечика. Кузнечик войны. И на треуголке у него столько
При этих словах Ордынский прямо-таки просиял от восторга. Репнин, мол, должен признать, что корсиканец был не только умелым полководцем, но и обладал огромным сердцем. Наполеон сам похоронил Дезэ. Это точно, похоронил мертвого, — отвечал Репнин. Впрочем, единственного среди всех своих генералов. Вообще-то корсиканец любил только членов собственной семьи. А пан Тадеуш мог бы вспомнить еще одного великого воина, наполеоновского маршала по имени Ожеро.
У этого человека, как и у Дезэ, тоже был длинный нос, очень длинный нос, и почерк он имел отменный. Будто родился в Испании. Был он сыном лакея и торговки, а стал маршалом. Он служил обычным карабинером в Неаполе, когда во Франции вспыхнула революция. Вступил в армию. Через три года стал генералом.
Вам, пан Тадеуш, надо бы несколько раз перечитать, что написал о нем Наполеон на острове Святой Елены. Ожеро, говорит Наполеон, часто выглядел усталым и испуганным, даже когда одерживал победу. После сражения он всякий раз говорил, что с него достаточно. Глядя на Ожеро и слушая его, можно было подумать, что он просто бахвалится, но это было совсем, совсем не так. Ожеро был пресыщен и славой и богатством, хотя, впрочем, ни от того, ни от другого не отказывался. Он был лишен хороших манер, так как в детстве не получил ни образования, ни воспитания. Не отличался и особым остроумием, но среди своих солдат завел порядок и дисциплину, и они его очень любили. Прекрасно дислоцировал свои части, правильно размещал резерв и сражениями руководил отлично. Но его хватало на один день. После победы, как и после поражения, он всегда в тот же вечер впадал в тоску или вследствие своей натуры (такой уж был человек), или потому, что не обладал умением предвидеть и проницательностью.
Ожеро?
Каждый раз, стоило о нем завести разговор, вы, пан Тадеуш, говорили, что Наполеон его мастерски описывал. А я между тем полагаю, что описал он Ожеро как-то очень странно и очень хитро. И могу объяснить, что я имею в виду. Дело в самом маршале, сыне лакея и торговки. Посмотрите на портрет старого Ожеро в музее Карнавалет, в Париже. Странный портрет.
На нем изображен старый маршал в домашнем халате. Лысый. На столе перед ним лежит толстая книга и карты. Но указательный палец левой руки старика указывает на картину, висящую на стене. Она изображает молодого генерала Ожеро на каком-то мосту. Он идет во главе своих солдат, перешагивая через трупы, с саблей в правой руке и со знаменем в левой. Вы думаете, это нарисован Наполеон на мосту у Лоди в Италии? Нет. Это генерал Ожеро на мосту у Лоди! Ну, так кто же лжет?