Роман о Лондоне
Шрифт:
Девушка была совсем еще юной и бесформенной — типичная английская девочка, еще не ставшая женщиной. Она небрежна ковырялась в тарелке. У нее были прекрасные длинные руки, она вытягивала их всякий раз, когда давала подачки со стола белому пуделю. Очевидно этим забавляясь, она дразнила пуделька лакомым куском, поднимая его вверх, собака жалобно глядела на ее руку и виляла хвостиком. У девушки было хорошенькое личико, по крайней мере так казалось Репнину, не имеющему своих детей, и золотистые волосы, как у Нади, только глаза у нее были темные. В причудливом освещении зала, под стеклянным куполом они сверкали, как глаза орленка. И только ноги ее, высовывающиеся из-под закатанных
Видимо, заметив интерес Репнина к этой паре, которую он и во время еды продолжал рассматривать исподлобья, миссис Фои, обходя столовую, остановилась возле его столика и доверительным шепотом проговорила:
— Сэр Малькольм — наш ангел-хранитель. Он родственник моей матери. Он помог нам приобрести этот отель. Великий князь, не вылезающий из своего Парижа, должен быть ему очень благодарен — ведь это с его помощью мы можем предоставить вам, в вашем бедственном положении несколько дней отдыха. Сэр Малькольм пользуется огромным влиянием в Лондоне. Я вас непременно с ним познакомлю. Его можно называть просто сэр Малькольм.
Репнин едва, сдержался от грубости, он, мол, не ищет влиятельных знакомых. Но вместо этого сказал: он восхищен шотландцами, они до старости просто великолепны. Он наблюдал их в Шотландии. И дочь сэра Малькольма кажется ему необыкновенно хорошенькой.
Последнюю любезность Репнин сказал совершенно машинально и тут же раскаялся.
Госпожа Фои, услышав его слова относительно дочери, расхохоталась своим попугайским смехом. И полушепотом, сквозь, смех сообщила: это вовсе не дочь сэра Малькольма, а его супруга. Ольга только поступила в балетную школу, когда сэр Малькольм познакомился с ее отцом в Париже. Отец ее зеленщик. Isn’t it funny?[25] Это был колоссальный скандал. С семьей сэру Малькольму пришлось порвать, но для него это ровным счетом ничего не значит. У него плантации на острове Ceylon. Она обязательно познакомит Репнина с этой парой. И посчитав, видимо, что этой информации с него достаточно, а возможно, ей просто захотелось погладить белого пуделя, госпожа Фои отошла от его стола.
Репнин был поражен — столь юное создание замужем за этим старцем?
Под впечатлением услышанного Репнин, точно во сне, продолжал свой обед. Вперившись глазами в невидимую точку перед собой, он отрывался от нее только тогда, когда прислуга меняла ему тарелки. Разглядывая публику вокруг, беззаботно поглощавшую обед, не принадлежащую, как и он, ни одной стране, ни своему народу, ни своему сословию, ни своей семье, он подумал: все они не принадлежат больше настоящему, оставшись где-то в прошлом. Грустная картина. Не этого ожидал он от своего отдыха в Корнуолле.
Какое-то время Репнин был занят еще этими мыслями, а потом стал искать глазами человека, который должен был отдыхать в этом отеле, единственного, с кем он хотел бы познакомиться. Это был граф Андрей Покровский, однажды приходивший к Наде в гости в Париже, молодая жена его два года тому назад покончила жизнь самоубийством. Это он, по словам старухи Пановой, надоумил ее устроить Репнина на отдых в тот отель в Корнуолле.
В тот раз, когда граф Андрей был проездом в Париже и заходил к Наде, своей дальней родственнице, Репнина не было в городе.
Он еще раз обвел столовую взглядом и убедился, что среди гостей оставалась всего одна незнакомая пара, располагавшаяся за столиком по соседству со
Репнина это позабавило. Кто такая эта генеральша Барсутова? Парижская кокотка русского происхождения? Любовница вдовца, вывезенная им в Англию?
Покровский, которого Репнин никогда раньше не видел, был моложе его. Не так давно он переехал в Лондон, а до этого жил в Париже у своей тещи, но Репнин ее не знал. Спутница Покровского была очень красива и необыкновенно элегантно одета, словно бы сошла со страниц последнего модного парижского журнала. Кто она, эта женщина? Утром, приехав в отель, Репнин не стал беспокоить Покровского, не стал он к нему подходить и за обедом. Решил отложить знакомство на вечер.
Тем временем он изучал Покровского: это был довольно еще молодой, хорошего сложения человек со страдающим и изможденным лицом. Бледный и понурый, он сидел с отсутствующим видом, как бы ничего вокруг не замечая. У него была голова Христа со старинных русских икон. (Покровский был ближайшим помощником генерала Кутепова, шефа разведывательной службы белых в Париже.) И хотя ему не могло быть больше тридцати, граф Андрей выглядел гораздо старше своих лет. Поймав на себе взгляд Репнина, он тоже окинул его мгновенным взглядом — что-то безумное было в выражении его крупных зеленых глаз, недаром о них в Париже, среди женщин, ходило столько разговоров. Ел он так, словно куски застревали у него в горле. Потом провел рукой по лбу, как бы желая сбросить давившую на него тяжесть. Может быть, терновый венец? — ведь носит же его, невидимый, кое-кто из нас. Было совершенно очевидно: Покровского не занимала ни еда, ни питье, ни беседа с сидящей перед ним дамой. В перерыве между блюдами он не поднял головы. Репнину пришлось однажды в Санкт-Петербурге наблюдать человека, сидящего в такой же позе — за одну ночь он проиграл в карты все свое состояние. Баснословное богатство.
Рассматривал Репнин и женщину: скорее всего русская, возможно, вдова, она стала любовницей Покровского, отнюдь не пропадавшего в бедности, по словам старухи Пановой. Генеральша была, безусловно, самой красивой из всех находящихся в зале. Время от времени она обращалась к Покровскому с печальной улыбкой, и тогда он вскидывал голову, распрямлялся, точно провинившийся мальчик, получивший замечание за столом. Но тут же снова уходил в себя. Иногда он перебрасывался со своей соседкой двумя-тремя тихими словами.
Возлюбленная Покровского была старше его, и может быть, намного. Тем не менее ее внешности могли бы позавидовать манекенщицы знаменитейших модных фирм Парижа. Наряд ее казался экстравагантным даже здесь, на морском курорте, и было очевидно — она приехала сюда не купаться или подставлять себя под солнечные лучи и атлантический ветер на пляже. В зеленоватом свете, сочащемся сквозь стеклянный купол, увитый растениями, ее красивое застывшее лицо казалось маской утопленницы. Поразительными были ее ноздри, губы и мочки ушей, видневшиеся из-под рыжих волос: они светились и переливались, как раковины. Нежные. Розоватые. Перламутровые.