Роман о Лондоне
Шрифт:
Покровский и генеральша покинули отель, так ни разу и не спустившись в столовую из своего номера на втором этаже, и перебрались в маленькое местечко на берегу океана, также носившее имя святого: St. Ives. (Репнин выговаривал это имя по-бретонски. Но госпожа Фои поправляла его, настаивая на английском произношении: Сантайвз. Какая нужда, говорила она, Корнуоллу в бретонских святых!)
Самое поразительное заключалось в том, что теперь вся история с Покровским и его тещей вспоминалась только со смехом. На обитателей отеля госпожи Фои напала какая-то необъяснимая, загадочная, но непреодолимая веселость, тем более странная, что на их глазах чуть было не утонул человек. Под влиянием этой веселости изменилась прислуга в отеле
И еще одна волна захлестнула отель после отъезда Покровского с генеральшей, конечно же и вызванная ими — теперь не только главной темой разговоров, но и главным, хотя и скрываемым занятием жильцов стал секс. Госпожа Крылова была застигнута в саду, сиречь на общинном кладбище, на скамейке с капитаном Беляевым в недвусмысленной позе. Крылов молчал, но может быть, он ни о чем не догадывался? Сорокина застали в коридоре с дочкой госпожи Петерс, с которой он целовался, за что и получил пощечину от своей супруги. А в комнату к поляку, оказывается, пробиралась одна из горничных, выслеженная возмущенной госпожой Фои. Иной раз оставаясь там и на ночь.
Обсуждая все эти новости с Репниным, госпожа Фои с вечной сигаретой между пальцами обвиняла во всем непростительное забвение англичанами королевы Виктории, страстной блюстительницы морали. Конечно же, ей страшно жаль ее приятельницу госпожу Петерс, она еще хлебнет горюшка со своей дочуркой. Ну, а ее несравненный супруг получил по заслугам. Ах эти русские. Не в пример состоящим в браке англичанам у них совершенно отсутствует самоконтроль — self-control.
По вечерам все общество отправлялось в пивной бар через дорогу от отеля пить пиво. Оно заменяло в Сантмаугне любовный эликсир.
Репнин держался замкнуто: к чему лишние разговоры, когда через несколько дней он покинет Сантмаугн? На душе у него было смутно.
Он думал о любовном безумии женщин в отеле — неужели и правда истошный вопль генеральши Барсутовой разжег в них этот огонь? И, зачарованные романтикой грешной и всесильной страсти между зятем и тещей, они сами кинулись на поиски неземного и недозволенного счастья? Подумать только, мать заменила дочь, всего лишь год назад покончившую с собой! О, это была поистине феноменальная любовь! (В лексиконе англичанок не менее трехсот тринадцати определений любви.)
Госпожа Фои решительно высказалась Репнину — это скандал. В таких случаях женщина обязана наслаждаться своим счастьем втихомолку, а не выставлять свои отношения с зятем напоказ, тем более что они не могут длиться долго. У всякого может быть подобное очаровательное, но краткое приключение на отдыхе, не представляющее никакой опасности для общества. Такие маленькие прегрешения обычно прощаются. Люди закрывают на них глаза. А вот насчет попытки самоубийства, так она в это не верит. Это был несчастный случай. Вода в море была ледяная. А своим спасением они обязаны ее родственнику сэру Малькольму.
Сорокин по поводу всего происшедшего молча ухмылялся, как и по поводу полученной от супруги пощечины. Хотя он рисковал, может быть, больше других, когда вытаскивал из воды Покровского, который мог и его увлечь за собой на дно.
Сэр Малькольм кипел от негодования — к чему разводить столько разговоров вокруг того, что было. Мало ли несчастных случаев на воде. Надо полагать, это не первый и не последний. Главное, все обошлось благополучно. Леди Парк во всем винила генеральшу с ее неистовой страстью к молодому зятю, которого она намного старше. Покровский человек верующий, он стыдился этих отношений, вот на него и нашло безумие. Их бросило волной на скалы у выхода из бухты, а плавают оба они плохо. Но если женщина любит, она должна быть готова ко всему. Даже к тому, чтобы
Подвыпивший Беляев чертыхался: чуть было генеральшу не потопили на наших глазах! Покровский подал в отставку с поста казначея Комитета, впрочем, это для него пустяк, он и так богат и живет припеваючи. Но из-за этой бабы он всем пожертвует: и состоянием и честью, он душу свою готов ради нее прозакладывать дьяволу! Свою русскую душу! А вместе с ней и Россию! Только позорит русскую святыню! Царское знамя позорит!
Крылов был невесел. Он сочувствовал Покровскому. Сколько денег потратил он на этот Комитет. А генеральша пленительная и опасная женщина. Можно себе вообразить, какова она в постели! Но ведь по сути дела генеральша его и спасла. Она его не выпускала из своих рук, покуда не подоспели остальные. Вот она, истинная любовь! А в смерти ее дочери они не виноваты. Дочь погубили парижские врачи. Они сказали, кретины, этой юной женщине, что у нее никогда не будет детей. Женщине никогда нельзя этого говорить. Это приводит к беспорядочным связям или к самоубийству. Рано или поздно каждая женщина захочет родить ребенка. Покровский с генеральшей обосновались сейчас в одном прелестном местечке, там полно художников, богемной публики, актеров и актрис, так что они скоро позабудут неприятный эпизод. Покровский сознает, что у него самая красивая любовница в Париже, но не может забыть ее дочь. Он не виноват в ее смерти, но совесть его терзает беспрерывно.
Крылов был симпатичен Репнину. С какой презрительной миной, слегка оттопырив нижнюю губу, всклокоченный и хмурый, вещал он о женщинах, не щадя при этом и саму Изольду. С ним Репнину никогда не было скучно. Однажды ему пришлось вступить с ним в небольшую полемику о Пушкине, и Репнин понял: этот русский доктор самый интересный человек в отеле. Видимо, он не был счастлив в браке. Репнина ничуть не удивило, когда Крылов как бы вскользь признался ему, не будь у него в Лондоне двоих ребятишек, он бы отправился прямиком в советское посольство и попросил, чтобы ему разрешили вернуться к себе в Тверь.
После отъезда Покровского и генеральши из отеля Репнин предупредил госпожу Фои и о своем предстоящем отъезде. Он уезжает двадцать третьего августа. Госпожа Фои передала ему приглашение от миссис Петерс — она предлагала ему ехать вместе с ними в ее машине. Они тоже возвращаются в Лондон. Вместе с Пегги. А вечером того же дня миссис Петерс позвала его посидеть после ужина на ее балконе. Пегги тоже будет очень рада! Вечером у них на балконе так приятно, прохладно. Ее балкон выходит в сад. Им будет очень уютно.
— Да и идти недалеко, учитывая нашу общую прихожую, — добавила она со смехом, прикуривая одну сигарету от другой.
Репнин долго колебался после ужина, не зная, сдержать ли ему свое обещание или нет. На него наводило жуть ее обгоревшее лицо, ее смех и пронзительно синий взгляд из глубоких глазниц, впрочем, в остальном госпожа Петерс была вполне приятной и веселой. В конце концов он все-таки решил пойти, чтобы не выглядеть пренебрежительным и грубым к английской части обитателей отеля, но с твердым намерением отказаться от ее приглашения воспользоваться местом в машине. Чрезмерно близкое соседство с миссис Петерс и ее дочерью в отеле было той мелочью, которая отравила отдых этому русскому юнкеру, который, и обеднев, держался с иностранцами свысока. Подобно тому, как маленький ком снега, потревожив в горах снежный покров, вызывает мощный грохочущий обвал, так малейший намек на его зависимость в нынешнем положении от каких бы то ни было благодеяний и подачек доводил Репнина до бешенства. Почему судьбе было угодно, чтобы все это случилось именно с ним? Почему именно он должен так близко от себя слышать разговоры с дочерью, голос и смех женщины, которую он никогда до этого не видел и, надо полагать, больше никогда не увидит? Почему его бедность, его нищета и чья-то чужая воля поместила его в таком немыслимо тесном соседстве с этой несчастной, которая так любезно улыбается ему и все еще мнит себя привлекательной, не подозревая о том, как она ужасна?