Роман о любви
Шрифт:
Да. Но все же в этом есть много серьезного. И нельзя просто так, сразу отбросить в сторону.
Ну, полноте, вам, мой юный друг. Давайте за стол, немного выпьем и за работу.
Гости пододвинулись все к столу, который стоял почти рядом с камином, и Карбоцини преподнес каждому небольшую рюмочку коньяка.
Грузинский,- с явным подобострастием произнес Ноэль.
Хорош, ничего не скажешь,- отозвался человек из кресла напротив,- а где вы его достаете?
Как где?
Адрес дадите?- спросил все тот же голос.
Непременно, вот только если найду его в этом бедламе,- и Карбоцини показал рукой на все, что их окружало.
Надо сказать, что несмотря на целую пригоршню вспомогательных рабочих рук, в доме Ноэля царил беспорядок.
Это было связано, в первую очередь, с ним самим и образом его мыслей. Так же, как в голове у него роился рой самых невероятных идей, так же и в доме располагались все вещи.
Во-вторых, сами гости бросали здесь, где ни попади, свои театральные вещи.
А в-третьих, сам Ноэль никогда не любил порядок. Ему казалось, что если его навести, то его жизнь навсегда остановится и приобретет
ярко-серый окрас. Поэтому, он не позволял никому прикасаться ко всему и лишь, изредка
под своим контролем разрешал что-либо привести в порядок.
В принципе, всех это устраивало, тоесть не обязывало каждого к соблюдению какого-либо общественного этикета. И именно это доставляло удовольствие всем гостям. Они расслаблялись, ставали творчески активнее и немного чувственнее.
Конечно, ни в коей мере нельзя все это сравнивать только с беспорядком, царившим в доме. Как раз, наоборот, на фоне этой общей разрухи, вырисовывался образ самого хозяина, который и задавал тон всему, что происходило потом на сценической площадке.
Еще один человек, присутствующий здесь же, был вероятно немного не в себе. Его глаза, слегка увлажненные и прищуренные, как-то тускло горели в окружающей всех полутьме. Он полулежал в кресле и, казалось, вовсе не следил за разговором.
Но это было все же не так. За годы своей жизни, Великий Импресарио понял одно, что нельзя достигнуть совершенства или чего-то другого только путем своей личной проблемации.
Он знал, что только максимальное использование каких-либо приобретенных знаний способно вывести его на цель.
Великий Импресарио вовсе и не был великим.
Его имя редко появлялось в заголовках газет, а лицо мало кто знал вообще. Скорее, его можно было бы назвать неизвестным, но благодаря тому же Ноэлю, он приобрел некоторую популярность.
Их встреча произошла давным-давно в ту пору, когда сам Ноэль был еще довольно
молодым.
Это силу поверхностного течения или силу экстремального прошлого. Проще сказать, он ему указал на суть его жизни в этом мире и посоветовал заняться чем-то неестественным.
Тот не сразу последовал его совету, но спустя время, все же
занялся этим. И буквально через месяц-другой стал совершенно неузнаваемым.
Близкие от него отшатнулись, и он начал жить в своем мире иллюзий.
Импресарио не было дано видеть мир, как видят все остальные люди. Он видел его сквозь призму веков. То опускался в ад, то поднимался в рай. Именно эти, порой, одиноко растущие детали времени и создали ему популярность в народе, но весьма ограниченную.
Хотя, в целом, виноват все же он сам.
Великий импресарио мог все. Прочитать наизусть какое-то вымышленное стихотворение, узнать, что творится в каком-то месте, указать человеку на его место в жизни, сыграть на каком-нибудь музыкальном инструменте...
Ему были подвластны все силы ада и наружного течения. С великой болью он сознавал чьи-то победы наверху славы, хотя сам прекрасно знал, как эта слава добывалась, каким путем и чего она вообще стоит.
Он был верен своему идеалу в лице справедливого суда и наказания за совершенный кем-то или собой лично поступок. Импресарио не любил хвастаться своими познаниями.
Он лишь иногда говорил:
"Я могу сделать так, что Земля обернется вокруг Солнца два раза за сутки, но это не мое дело. Пусть им займется тот, кому положено..."
Вот такие простые слова. Конечно, ему никто не верил и, в большинстве своем, к нему обращались лишь чисто за какой-то знахарской помощью или просто ради интереса.
Великий никогда не ругал людей за это, хотя ему было известно о них все. Не всегда говорил им и правду. Это обстоятельство заводило иногда в тупик и его самого. Он не мог объяснить, почему такое случалось, но мог всегда сказать с уверенностью, что то, что он делает - неспроста.
Люди, в основе своей, верили ему, но все же иногда случались и "проколы".
В такие дни он горько сожалел о своем предназначении и, молча, утешал себя тем, что все это делается к лучшему.
Нельзя сказать, что Импресарио был человеком весьма опрометчивого плана.
Нет. Он хорошо уяснил себе, что без какого-либо дополнительного чуда, здесь не проживешь.
Поэтому, посоветовавшись с Ноэлем, он разработал новую систему ввода, которая давала ему право называться Великим.
Эта система включала в себя все наружно-проходящие элементы связи, включая радиолокационные спутники, и образовывала единую компьютерную сеть.