Роман с физикой, или За всех отвечает любовь
Шрифт:
– А другого выступающего узнал я – это академик Сахаров, физик-атомщик. Делает бомбы. Он раньше работал с Таммом, лауреатом нобелевской премии. Сейчас немного отошел от дел. Прославился тем, что написал письмо Брежневу о закате социализма. После чего его стали отстранять от дел, и он впал в немилость, а так он трижды герой соцтруда, и все такое.
– Как вы думаете это когда? – задал главный вопрос Изотов.
Борков не очень верил в новые конденсаторы, которые достал Певцов и думал, что заряд на них маленький.
– Максимум
– А измерить нельзя?
– Мы еще не знаем до конца, как эта штука работает и никаких оценок не может быть. Первый раз у нас получилось 10 октября, я попробовал калиброваться по времени, но пока ничего точного, плюс минус год.
Философские мозги пришли в порядок и начали работать как всегда точно.
– Только что приняли новую конституцию. Согласно ней, надо провести выборы в Верховный совет. Это будет в следующем году. Значит, Сахарова выбрали?
– А где Брежнев? Вместо него этот новенький. Этот Горбачев меня всего на десять лет старше! – Борков стал читать газету с биографией.
– Комбайнер? Еще одна напасть.
– Не только комбайнер, – он еще юрфак МГУ закончил, а там дураков не держат, – вступился за университет философ.
– Время покажет, – пророчески произнес Борков.
Борков покопался у себя в бумагах, достал какой-то желтый конверт с адресом на английском языке.
– Сейчас в Дубне будет международная конференция по слабым взаимодействиям.
– А что это?
– Не важно, это физика частиц. Там будет Тамм. Игра слов, так сказать. Он в Дубне нейтронной лабораторией руководит. Мы с ним знакомы и можем поговорить насчет Сахарова. Где он и что он. Тамм наверняка в курсе. А может быть повезет и сам Сахаров будет. Прокатимся до Дубны?
– А это далеко?
– Два часа от Москвы на поезде.
– Я не против. Когда?
– В следующий вторник.
– Просто прекрасно. В понедельник у меня аспиранты, а вторник можно пропустить. Вы мне приглашение дайте, чтобы я все оформил.
– Вот мне как раз два прислали, – Борков протянул Изотову бумажку. Заполните и оно ваше.
Взрослые мужчины, ученые и солидные люди затеяли детскую игру. Зачем им нужен был Тамм? Что мог великий физик сказать о будущем? Знал ли Сахаров, что его ждет? Нет, конечно. Тогда зачем ехать? Эти простые вопросы должны были прежде всего задать себе и друг другу наши герои. Но они почувствовали власть над временем, заглянули в бездну и вместо того, чтобы ужаснуться и отпрянуть от нее – стали играть на краю пропасти.
Ученые распрощались. Изотов снова побрел к троллейбусу. Ему не хотелось домой. Не хотелось без конца слушать упреки жены. Но он утешал себя тем, что у настоящего философа должна быть злая жена. Он вспоминал Сократа и его Ксантиппу, вспоминал разные байки и мифы, которые уже две тысячи лет рассказывают про них. Это
В понедельник Изотов как всегда пришел на кафедру. Кафедра философии – это просто комната. В ней сидит секретарша за пишущей машинкой и больше никого. Рядом кабинет Изотова, на котором написано – Заведующий кафедрой марксистко-ленинской философией А.Ф.Изотов. Вот и все хозяйство.
Надо, наверное, напомнить, что в то время самой нужной специальностью в университете были машинистки. Компьютеры тогда еще занимали целые залы и не могли толком заменять пишущие машинки. Японская фирма Эпсон еще совсем недавно изобрела принтер. И он стоил дороже автомобиля. Все хотели видеть статьи, диссертации и дипломы напечатанными на бумаге, но это могли сделать только скромные машинистки. Они везде были нужны.
У Изотова на кафедре за машинкой сидела молоденькая Наташа. Печатала она неважно, и кроме того, училась на вечернем, но с работой справлялась. В этот день Наташа вся сияющая встретила Изотова.
– Что случилось? – вместо здравствуйте произнес Изотов.
Секретарша, тоже без здравствуйте, ответила радостно:
– Ухожу на диплом!
– Когда? Сейчас же осень. Ах, да, – поправил себя Изотов, – у вечерников как раз сейчас.
– Вот приказ ректора, мне по КЗОТу полагается оплачиваемый отпуск.
– А я как? Кто эти статьи и все такое будет печатать? – Изотов показал на ворох бумаг.
– Найдете кого-нибудь, – утешила его Наташа.
Изотов понял, что расставаться с этой кареглазой умной и смешливой девчонкой ему труднее, чем с родной женой.
– Сегодня как?
– Да, посижу еще, – утешительно сказала Наташа.
Изотов взял почту и молча пошел в свой кабинет рядом. Посмотрел на полки с трудами Маркса и Ленина. В дверь постучали.
– Да!
В дверь вошел его заместитель – Кондратов.
– Это ты, Миша, здравствуй.
– Здравствуй, – они пожали руки.
– Я вот чего пришел, – Кондратов курил трубку и не выпускал ее изо рта. Ложусь в больницу.
– Что вы сговорились?
– С кем? – философски заметил доцент Кондратов, – Ты не смейся, Саша. По пустякам я не стал бы беспокоить, ты же меня знаешь.
Кондратов был заместителем формально, ставка такая была. (В советские года набирали работников не тех, которые нужны, а тех, на которых были ставки, поэтому полстраны числилось не на той работе, которая была записана в трудовой книжке.)
В обязанности Кондратова входило подменять Изотова, когда тот отсутствует, больше ничего. В остальное время он читал студентам лекции и писал научные работы, как все философы.
Изотов понял, что случилось что-то серьезное.
– Заболевание тяжелое? – осторожно спросил Изотов.