Роман с президентом
Шрифт:
«Нюрнбергский суд впервые в истории утвердил до того не существовавшую юридическую норму — ответственность за подготовку и развязывание агрессивной войны. Прецедент существует, он теперь может быть использован, может работать на благо человечества. А вот подобной ответственности за развязывание (или попытку развязывания) гражданской войны пока никто не ощущает. Никого за это не судили. Так, может быть, суд над компанией, собранной в «Лефортово», окажется именно таким прецедентом судить их прежде всего за это преступление, самое, возможно, опасное в наше время — за попытку спровоцировать, развязать, опираясь на определенные организации и силы, гражданскую войну. Такой статьи нет в наших законах?
Эта публикация была обращена к президенту Ельцину.
14 октября в день публикации статьи мне позвонил Алесь Адамович и просил показать ее президенту. Зная нерасположенность Бориса Николаевича к чтению больших газетных материалов, я рассказал ему о сути предложения и аргументации А. Адамовича. Зачитал ему те абзацы, которые особо отметил сам писатель. Идея привлечения мятежников к суду за попытку развязывания гражданской войны, похоже, привлекла Ельцина. Он мне так и сказал: «Со слуха идея нравится». К сожалению, эта идея не получила никакого развития. А ведь ее реализация могла бы дать такой же результат, как при денацификации послевоенной Германии.
Я думаю, что главная ошибка Ельцина и его политического окружения состояла в том, что вся сила ударов была направлена именно против Советов, Верховного Совета. Проявилось трагическое непонимание того, что сами Советы являлись лишь фасадом, вывеской куда более мощной коммунистической системы, сохранившей не только свои организационные структуры по всей России и в ближайшем зарубежье, но, судя по всему, и огромные денежные средства. Операция по смене системы власти, если использовать медицинскую терминологию, была проведена нечисто. Ельцин ликвидировал опухоль, но остались метастазы.
Последовал ряд мер, безусловно необходимых, но имевших скорее символический, нежели политический характер. Были подписаны указы президента Российской Федерации «О Государственном гербе», «О Государственном гимне», «О Государственном флаге». Мэр Москвы Ю. М. Лужков, пользуясь благоприятным моментом, сделал отчаянную попытку осуществить свою (и не только свою) давнюю идею вынести из кремлевского мавзолея мумию Ленина. Был даже приложен проект президентского указа. Не берусь судить, правильно ли поступил президент, уклонившись от реализации этой идеи, или нет. Но и этот отказ укладывается в общую логику непоследовательности.
4 ноября 1993 года, ровно через месяц после подавления прокоммунистического путча, снова стала выходить коммунистическая газета «Правда». В короткой передовой статье, с вызовом озаглавленной «Мы возвращаемся», четко обозначалось кредо несгибаемых большевиков: «Пусть будет ясно каждому — мы не меняем своих убеждений».
А еще через несколько дней адвокат Д. Штейнберг, защищавший интересы бывшего министра безопасности В. Баранникова, заявил о намерении добиваться допроса президента Ельцина. Из этого, разумеется, ничего не вышло, но само по себе «намерение» было весьма знаменательно. Непримиримая оппозиция давала сигнал не столько Ельцину, сколько своим сторонникам: мы живы, у нас есть мощная поддержка, мы готовы бороться.
Метастазы начали прорастать.
Глава 10
КАДРОВЫЕ ПАСЬЯНСЫ ПРЕЗИДЕНТА
8 ноября 1993 года в 15.15 в присутствии помощников Борис Николаевич подписал проект Конституции России, который предстояло вынести на референдум. Стали вспоминать многочисленные перипетии «конституционного процесса». Размышляли о том, какие праздники
Давая понять, что теперь главная задача президентской власти искать сотрудничества со всеми общественными силами, Борис Николаевич встретился с лидерами избирательных объединений.
В целом встреча прошла скучно. Представители коммунистов держались тихо, скромно. Основную часть своего небольшого выступления Г. Зюганов посвятил вопросу о земле. Это явно указывало на его тогдашнюю зависимость от Аграрной партии М. Лапшина. Его критика конституции была взвешенной. Он обратил внимание лишь на очевидный факт — что в ней «слишком много обязанностей возложено на президента». Более чем скромно выступил Е. Гайдар. Говорил он последним и явно без желания. Мне думается, что его пассивность отчасти была связана с тем; что он был в плену определенной иллюзии — видимо, ему казалось тогда, что победа возглавляемого им «Выбора России» на предстоящих выборах гарантирована.
Скуку встречи немного развеял В. Жириновский. Без видимого повода он набросился с обвинениями на представителя «Гражданского союза» А. Вольского: «Вы, Вольский, оставили кровавый след в Карабахе».
Президент молча смотрел на эту свару. Как никто другой, он знал, что серьезные политические вопросы решаются не на таких коллективных посиделках, а в тиши его кремлевского кабинета. Похоже, что и участники встречи уяснили это. По окончании они мирно подходили к президенту и просили о личной встрече, полагая, что с глазу на глаз удобней договориться о «нюансах». Под нюансами имелось в виду участие в будущем правительстве, перетасовка которого после парламентских выборов была неминуема. Не просил о личной встрече Зюганов, будучи тогда уверенным (в полном соответствии с коммунистическим постулатом), что политика делается на улицах и площадях.
На самом же деле политика делалась на телевизионном экране. И здесь президентская команда совершила серьезнейшую ошибку. Исходя из формальной демократии, Указ президента «Об информационных гарантиях участникам выборной кампании» был безупречен. Но его реализация на деле позволила набрать очки прежде всего ЛДПР Жириновского и коммунистам Зюганова. И те, и другие цинично пользовались демагогией, спекулируя на трудностях населения. Миллионы избирателей были попросту одурачены и введены в заблуждение. В результате первый свободно избранный парламент оказался совсем не таким, о котором мечтали демократы. К сожалению, социологи и аналитики «проворонили» ситуацию и забили тревогу слишком поздно. В последние дни, когда пропагандистский прорыв ЛДПР и коммунистов стал очевидным, повернуть ситуацию было уже невозможно.
В ночь после выборов президент почти не спал, ожидая первых результатов. Референдум принес ему личную победу. Конституция была принята. И по аналогии со «сталинской» и «брежневской» Конституциями новый основной закон вполне можно было бы назвать «ельцинским» — столько он потратил нервов, чтобы довести его до референдума. Но в целом для демократов результаты выборов оказались катастрофическими.
Утром 13 декабря к 11 часам в Кремль приехал с личным докладом председатель — «Центризбиркома» Николай Рябов. Он очень волновался. Несмотря на возражения демократов, Ельцин поставил этого бывшего ближайшего соратника Хасбулатова во главе престижной Центральной избирательной комиссии. В окружении Ельцина о нем отзывались как о хитром, коварном человеке. «От него даже собственный шофер ушел, не захотел с ним работать. Страшный зануда», — рассказывал Лев Суханов. Но у Ельцина, похоже, был собственный расчет при его назначении. Отношения между ними складывались туго. Рябов, сжегший мосты с оппозицией, теперь всецело зависел от президента и явно побаивался его.