Роман в лесу
Шрифт:
— Вот именно, — подхватил хирург, которому вовсе не улыбалось лишиться пациента, — я заявляю перед свидетелями, что этому господину нельзя двигаться, ибо сие опасно для жизни, и вам следовало бы принять во внимание возможные последствия. Его рана весьма опасна и требует самого заботливого ухода, даже и при этом исход более чем сомнителен! Если же вы повезете его, может открыться горячка, и рана окажется смертельной.
Теодор выслушал эти слова с полным самообладанием, но Аделина лишь с трудом затаила сердечную тревогу; ей пришлось собрать все свои силы, чтобы не пролились стоявшие в
От этой внутренней борьбы ее освободило сочувствие людей, заполнивших комнату; они все громче защищали Теодора и объявили, что солдаты, ежели решатся увезти его, могут быть обвинены в убийстве.
— Ну и что, он так и так должен умереть, — возразил сержант, — за то, что покинул свой пост и поднял на меня руку, когда я исполнял приказ короля.
Едва не теряя сознание от слабости, Аделина прислонилась к креслу Теодора, чьи собственные беды на время отступили перед тревогой за нее. Одной рукой поддерживая ее и заставив себя улыбнуться, он проговорил так тихо, что слышала только она:
— Все это не так… и я не сомневаюсь, что, когда в деле моем разберутся, все обойдется без каких-либо последствий.
Аделина понимала, что слова эти говорятся лишь затем, чтобы утешить ее, и потому не дала им веры, хотя Теодор вновь и вновь заверял ее в своей полной безопасности. Тем временем толпа, чье сочувствие к нему было еще более возбуждено черствостью сержанта, стала уже открыто жалеть его и возмущаться как грозившим ему, очевидно, наказанием, так и бессердечием, с каким об этом было заявлено. Очень скоро возбуждение достигло такой степени, что сержант, отчасти испуганный возможными последствиями, отчасти же устыдившись сыпавшихся на него обвинений в жестокости, согласился, чтобы Теодора уложили в постель, пока он не испросит решения своего начальства о том, как тут следует поступить. Радость Аделины при этом повороте событий на время отодвинула на задний план собственные ее тревоги и отчаянность ее положения.
Перейдя в соседнее помещение, она дожидалась диагноза хирурга, который сейчас исследовал рану; хотя этот несчастный инцидент взволновал бы ее в любом случае, теперь она была тем более подавлена, что причиной его считала себя; к тому же злоключение это, показавшее во всей полноте привязанность к ней ее возлюбленного, сделало его еще ближе ее сердцу и тем самым, по-видимому, обострило ее собственное зарождавшееся чувство. Она не смела даже помыслить о том, что, оправившись от раны, он, возможно, присужден будет к смерти, и старалась внушить себе, что все это не более как злое измышление его гонителей.
Помимо всего, нынешнее состояние Теодора, а также сопутствовавшие ему обстоятельства пробудили всю ее нежность и открыли ей истинный смысл ее симпатии к нему. Изящная фигура, благородное умное лицо и обаятельные манеры Теодора, привлекшие ее с первого взгляда, выиграли затем еще больше благодаря силе мысли и тонкости чувств, выражавшихся в речах его. То, как он держался с ней после побега, вызвало ее горячую благодарность, а опасность, какой он подверг себя ради нее, еще усилили нежность, переросшую в любовь.
Наконец хирург вышел из комнаты Теодора и предстал перед Аделиной, желавшей поговорить с ним. Она попросила хирурга сказать ей, в каком состоянии рана Теодора.
— Полагаю, вы родственница джентльмена, мадам… быть может, сестра его? Вопрос неприятно поразил и смутил ее; не ответив, она повторила свою просьбу.
— Возможно, мадам, вы состоите с ним в еще более близких отношениях, — продолжал хирург, как и она, пропустив, по-видимому, ее вопрос мимо ушей, — возможно, вы — его супруга…
Аделина зарделась и собралась уже ответить, но он продолжал:
— Интерес, какой вы проявляете к его благоденствию, во всяком случае, весьма лестен, и я был бы рад обменяться с ним местами, будь я уверен, что меня ожидает столь же нежное сострадание со стороны такой очаровательной леди.
С этими словами он отвесил ей низкий поклон. Аделина, приняв самый сдержанный тон, сказала:
— А теперь, сэр, когда вы покончили с комплиментами, вы, может быть, удостоите вниманием мой вопроС. Я поинтересовалась, в каком состоянии вы оставили своего пациента.
— Пожалуй, мадам, на этот вопрос ответить весьма затруднительно. В каком-то смысле чрезвычайно неприятная роль — быть разносчиком дурных новостей. Боюсь, что он умрет.
— Умрет! — слабым голосом откликнулась Аделина. — Умрет!..
— Не тревожьтесь, мадам, — продолжал хирург, увидев, как она побледнела, — не тревожьтесь. Вполне возможно, что рана не достигла… — Он запнулся. — В этом случае его… — Он запнулся опять, — его… гм… не пострадали. А если так, значит, внутренние оболочки мозга не затронуты; в этом случае рана его, возможно, не воспалится, и тогда пациент, возможно, останется жив. Если же, однако, с другой стороны…
— Умоляю вас, сэр, говорите понятней, — прервала его Аделина, — и не шутите моей тревогой. Вы действительно полагаете, что он в опасности?
— В опасности! — вскричал хирург. — В опасности! Да, уверяю вас, в большой опасности!
С этими словами он вышел, всем своим видом выражая печаль и скорбь. Несколько минут Аделина оставалась в комнате, предаваясь отчаянию, унять которое не могла, затем, отерев слезы и постаравшись принять спокойный вид, вышла, чтобы послать слугу за хозяйкой постоялого двора. Напрасно прождав ее, она позвонила в колокольчик и опять, уже более настойчиво, послала за ней; однако хозяйка так и не явилась, и Аделина в конце концов сама спустилась по лестнице вниз, где и обнаружила ее среди толпы обывателей, которым она очень громко, и при том сильно жестикулируя, рассказывала о недавнем происшествии.
— Ох, да вот же и сама мамзель! — закричала она, увидев Аделину, и глаза всех присутствовавших тотчас устремились на нее.
Аделина, которой толпа мешала приблизиться к хозяйке, поманила ее пальцем и уже готова была удалиться, но хозяйка, жаждавшая продолжить свой рассказ, не обратила внимания на поданный ей знак. Напрасно Аделина пыталась встретиться с нею глазами — та глядела куда угодно, только не на нее, Аделина же не хотела громким окликом вновь привлечь к себе внимание.