Роман воспитания
Шрифт:
Во дворе был пацан шести лет. Этот Антон оказался большим занудой, потому что говорил о невкусных вещах:
– Это мяч-глобус. Евразия - самый большой материк. От восхода солнца до темноты наш глобус поворачивается.
– Он крутанул мяч, а Настя поняла, что она от восхода солнца до темноты думает о еде.
Антон наконец начал самый нужный разговор:
– Пойдем со мной в булочную, а?
И он рассказал, что там висит объявление: "Отбор хлеба производится с помощью бумаги и вилки". Антон боялся ходить в булочную. А вдруг он задумается, забудет заплатить - и на него
Антон еще не сказал Насте самого сокровенного. Он думал, что в мире есть кое-что, о чем никогда не говорят, но о чем надо догадываться. Он догадывался, что дело хождения в булочную нужно совсем не потому, что там хлеб (его родители могли бы купить сами). Это дело - опасное, а человеку дулжно пройти разные испытания. Иначе почему бы мама и папа так гордились, что он ходит в булочную, и говорили об этом такими важными голосами.
– Антон, давай мне денюшки. Сегодня злая булочница, но я тебе куплю хлеб...
– А вот и воровка пришла, - радостно сказала булочница.
– И тебе не стыдно?
Настя разжала перед ней пальцы с красивой мелочью. Она решила - еще много раз будет ходить с Антоном за хлебом.
– Сорок восемь - половину просим, - закричала она, и собака, которая ждала ее у магазина, тоже нечто пролаяла, похожее на "сорок пять - мой закон не изменять".
Антон отдал Насте половину булочки и решил также поблагодарить беседой. Он хотел объяснить, как Земля вращается вокруг своей оси.
– Смотри!
– Он повернул мяч-глобус.
– Земля повернулась - и наступила ночь.
В рабстве
Земля повернулась, и наступила ночь. Настя сидела на скамейке. Доходяга убежала с другими собаками искать, а вокруг нечего было найти. Подошла женщина, и при свете фонаря ее металлические зубы страшно сверкали и пугали Настю. Но есть хотелось сильнее, чем пугаться.
– Пойдем, у нас согреешься. Одеяло я купила двуспальное. Тяжелое, как трактор. Проснешься и думаешь: трактор наехал на тебя.
И женщина вдруг пошла шикарной походкой, запев:
– Килька плавает в томате, ей в томате хорошо...
Настя пошла следом, пришла за женщиной в квартиру и обрадовалась: там работал во всю мощь телевизор.
– Ха-ха-ха!
– услышала Настя и поняла, что в квартире еще есть кто-то, и это - дядька. И точно: скоро послышался звук дребезжащей посуды, и в коридор вышел мужик, почти старик, пронес на кухню кастрюльку дрожащими руками.
– Пап, смотри, кого я привела.
– Кого ты привела, Фая?
– спросил он неожиданно сочным голосом. Мать-то уж наводит справки.
Настя зачастила: нет, никто не ищет, разве что Доходяга - это маленькая собачка...
Настя прошла за тетей Фаей в кухню и села поближе к помидорам. Вдруг тетя Фая схватила старика за шею и начала душить, приговаривая: "Отдай трешку, отдай!" - "Я один у тебя, Фая!" - выл и хлюпал отец.
Дочь отца задушила и бросила посреди кухни. Потом она достала у задушенного трешку, мятую-перемятую, а Настя за это время проглотила один помидор не жуя. И внутри пищевода у нее стало что-то неправильно. Поэтому она не заметила, когда старик встал и начал наливать ей суп,
– Спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь, - ответили ей сразу старик и Фая.
И с тех пор после каждого завтрака слышала она эти слова. Привыкла к ним. Привыкла и к тому, что из капельниц нужно делать разных чертей и рыбок - белых, розовых, голубовато-зеленых. Копыта она делала из резиновых трубочек. "Хвост разрезай под абажурки!" - учила тетя Фая - сама она из-за дрожащих рук уже не могла ровно что-то разрезать. Но вскоре Настя начала придумывать. В благодарность за разрешение смотреть телевизор рыбкам она приделывала роскошные хвосты, похожие на локоны принцессы из сказки, или вставляла в их блестящие прозрачные животы маленьких рыбок-деток. Потом она придумала делать рыбок с рогами, рыбок в шляпах, и все это раскупалось на рынке, а тетя Фая становилась все добрее к Насте и однажды купила ей даже вишен. Себе и отцу она неизменно покупала водки. Стакан водки в ее башке превращался в туманные мечтания.
Жизнь двора
Семейство Ивановых вышло во двор: у Сонечки - кулек с куриными косточками, похожий на раскопанное обрядовое захоронение вождя какого-то разумного куриного племени. Антон нес плошку с молоком, которое медленно покачивалось всем своим круглым белым телом.
– Тетя Паня, вы не видели?
– Антон вдруг замер, почувствовав, как плоть ветра переливается по двору (а дворничиха тетя Паня вскапывала клумбу).
– Не видели вы кошку Безымянку?
– Антон волновался - он ждал от жизни приключений и боялся: если тетя Паня точно знает, где кошка, тогда уже будет не так интересно.
Безымянка была любимицей двора, потому что шкура ее казалась сшитой из разных кусков - рыжего, белого и черного, а ведь считается, что такие кошки-богатки приносят счастье. Но тетя Паня бездомных кошек вообще не любила и посоветовала скормить косточки собаке.
– Это собака Насти, не верящей во вращение Земли, - пояснил Антон.
– Какое вращение Земли! Да она, она же неумоя, эта Настя.
– Тетя Паня называла "неумоями" все живое и неживое, если это быстро пачкается или плохо отмывается. У тети Пани не было своих детей, но было свое мнение о всех детях двора.
– Зато этим девочкам хорошо, - завистливо подумала вслух Сонечка, - у них собачка!
– Должен же быть с ними кто-то умный, - отбил атаку папа Иванов.
– Когда я была маленькая, умела считать только до двух!
– сказала Сонечка, желая подчеркнуть свой ум, ведь ей уже исполнилось немало - целых пять лет.
Антон нашел семейство шампиньонов и вырыл два бело-розовых красавца гриба: огромный и поменьше, Персей и Андромеда, да, потому что папа в отпуске и читает вслух про них... Персей Богоравный... Антон хорошо притоптал ямку, чтобы там выросли другие грибы.