Ромео с большой дороги
Шрифт:
– А баба из магазина… – вдруг прошелестело от двери. – Ее тоже обмишурили.
– Зина! – возмутилось начальство. – Опять подслушиваешь!
– Просто к вам за ключом от кладовой шла, – сообщила всунувшаяся в кабинет нянька, – не нарочно уши подставляла. Вы про кредит забыли!
– Да, вот вам еще штришок к портрету девки, – кивнула Антонина Петровна. – Совсем недавно заявилась к нам дама…
– Уж вы скажете, дама! – бесцеремонно вмешалась Зина. – Старая карга! Зубы страшные, очки в палец толщиной, волосы бигудями уложенные.
– Не во внешнем виде дело, – оборвала разболтавшуюся
Нянька нехотя повиновалась, а Антонина Петровна продолжила:
– Сижу в кабинете, входит эта женщина и с порога спрашивает: «Алевтина Кулькина здесь проживает?»…
Заведующая, не терявшая надежды получить оплату, сначала обрадовалась, но дальнейшие слова незнакомки мигом сдули радость.
– Алевтина Кулькина взяла в нашем магазине телевизор в кредит, за ней долг, – сообщила та.
– Это невозможно, – ответила Антонина Петровна, – она больна, не может самостоятельно передвигаться.
– Правда?
– Абсолютная.
– А что с Кулькиной?
– Состояние после тяжелого инсульта, – пояснила заведующая.
– Скажите, пожалуйста, – бормотнула представительница торговли, – она в разуме?
– Трудно сказать.
– Говорить может?
– Ни слова.
– Ходит?
– Кулькина почти полностью парализована, – терпеливо растолковывала начальница интерната, – она никоим образом не способна за телевизором отправиться, да и не нужен он ей.
– Можно взглянуть на женщину? – попросила тетка.
– Пожалуйста, – пожала плечами Антонина Петровна и отвела недоверчивую служащую в палату. – Любуйтесь!
– Вот горе-то, – перекрестилась посетительница, – ой, беда! Но кто же мог воспользоваться ее именем?
– Паспорт у нас, – заверила заведующая, – наверное, в магазине напутали.
– Ну, я им покажу! – пригрозила пожилая дама.
На том дело и завершилось.
– Это дочка ее постаралась, – вновь, едва Антонина Петровна закончила рассказывать, всунула голову в кабинет Зина. – Вот сучонка этакая! Телик ей захотелось! Небось сунула продавщицам в магазине стольник, они и закрыли глаза на отсутствие документа. Вы, женщина, ни в коем случае не давайте ей кредит, облапошит и не вернет. Миллион! Это ж какие деньжищи!
– Уйди, – процедила Антонина Петровна, – без твоих ценных советов обойдемся.
– Вы не могли бы подробно описать даму? – попросила я.
Заведующая собрала лоб складками.
– Пожилая, лет… э… около семидесяти. Я еще, помнится, подумала: «Наверное, очень аккуратный работник, раз в таком возрасте на службе держат». Волосы седые, прическа самая обычная – уши прикрыты, на макушке гладко, потом легкая волна, челка. Глаза карие, пронзительные, ну прямо молодые, старухи так не смотрят. Немного косметики, хорошее пальто, перчатки. Она их ни разу не сняла, наверное, боялась тут заразу какую подцепить. Что еще? Сумка, большая такая. Да! Очки. Бифокальные, в тяжелой оправе. Видно, у нее со зрением совсем швах.
– Отчего пришли к такому выводу? – тихо осведомилась я.
Антонина Петровна усмехнулась:
– Она чуть мимо стула не села. Я ей предложила: «Устраивайтесь поудобней»,
– Что случилось? – вздрогнула я.
– Алиса же придет к вам за кредитом.
– Мы ей денег не дадим, – живо ответила я.
– Правильно, но она ведь явится выслушать ответ на свой запрос. Так?
– Да, – осторожно подтвердила я.
– Вы ее придержите, – оживилась Антонина Петровна, – умоляю! Под любым предлогом! И сразу звякните мне. Вот визитка, мобильный всегда включен. Примчусь в любое время! Пожалуйста, не откажите.
Мне очень не хотелось обнадеживать Антонину Петровну, но пришлось взять картонный прямоугольник и пообещать помощь.
– Последний вопрос, – сказала я, спрятав визитку в сумку: – Дама назвала свое имя?
– Да, но я его забыла, – ответила Антонина Петровна. – Какое-то короткое и очень простое.
Я вышла на улицу, посмотрела на снующих туда-сюда прохожих и почувствовала зверский голод. Взгляд наткнулся на вывеску «Кофе вдвоем», и ноги сами собой пошагали в сторону ресторанчика. Господи, как хорошо, что я здорова, способна сама передвигаться и не завишу от чужой опеки. Захотела – поехала в город, а не захотела – осталась в Ложкине, в удобном доме, в окружении любимых собак и привычных вещей. И я еще переживаю из-за того, что Таня Борейко оккупировала мою спальню! Право, какая ерунда! Надо в конце концов понять: нечего ожидать какого-то сверхъестественного счастья. Вот оно, рядом, пусть и самое обыкновенное: привычный быт, друзья, здоровье…
– Выбрали? – спросила официантка.
Я очнулась. Даже не заметила, как вошла в заведение и села за столик. Все, теперь бурно радуюсь каждой минуте! Права была моя бабушка Афанасия, частенько повторявшая строптивой внучке: «Дашенька, не завидуй тем, кто живет лучше, глянь на тех, кому хуже».
– Кофе или чай? – поторопила меня официантка.
– Латте, – попросила я, – самый большой стакан. И пирожное со взбитыми сливками.
– У нас хорошие пирожки, – подсказала девушка.
– Их тоже несите, – кивнула я.
– С мясом!
Изо рта чуть не выпало: «Тогда не надо, не ем говядину», – но я прикусила язык. А потом произнесла совсем иную фразу:
– Тащите три штуки. Надеюсь, они с луком?
– И с перцем.
– С луком, с перцем, с собачьим сердцем, – улыбнулась я.
– Простите? – услужливо спросила, видимо, плохо знакомая с классической литературой девушка.
– Порядок, – кивнула я, – волоките все. Голодна, словно стадо людоедов.
В конце концов, о здоровом питании можно временно позабыть, я же не собираюсь навсегда отказываться от диетических продуктов. Как говорит мой бывший муж Макс Полянский: «Я хожу от супруги налево лишь с одной целью – хочу убедиться, что она лучше всех». То же и с диетой. Сейчас слопаю выпечку с токсинами, закушу пирожным, от которого придет в ужас печень, налью в желудок слишком калорийный латте и пойму: надо питаться правильно – минимум жиров, ограниченное количество углеводов и строго дозированные белки. Легкий крен в сторону позволит укрепить веру в диету.