Ромейский талисман
Шрифт:
Часть IV
ПОЖАР
I
Обратный путь по подсчетам Ворони должен был занять чуть больше времени. Сухопутная его часть была уже знакома всем – тем же путем они ехали в Псков: сначала через леса до Себежа и Опочки, а оттуда летником до Острова и дальше. Если хозяева кумвара, на котором они пришли в Полоцк, обернутся в срок, то через пятнадцать дней они встретятся в Себеже, и все вместе отправятся в Полоцк. Если же гостей торговых в Новгороде задержат непредвиденные дела, то придется
В первый день отряд Давида прошел по подсчетам Ворони верст сорок. Здесь, в стороне от наезженных купеческих трактов, хороших дорог не было. Уже знакомый летник, по которому шел отряд, местами так зарос, что приходилось объезжать целые рощицы. Весь день путь отряда шел по редколесью, кое-где попадались болота, которые Вороня тщательно обходил. Для пешего болото – большая опасность, для всадника же – верная смерть. Провалится в трясину конь, начнет биться, сам в считанные мгновения утопнет и всадника с собой утянет. Болотистая местность началась ближе к полудню, и путь по ней пролегал до самого заката. Едва солнце село, Вороня остановил отряд.
– Все, дальше не поедем! – сказал он. – Чаю, впереди топи, в темноте увязнем.
Дружинники спешились, быстро поставили шатер для Ольги, занялись ужином. Из седельных мешков достали половину бараньей туши, пшено, караваи хлеба, чернослив, орехи. Одни возились около большого котла, подвешенного на тагане над костром, откуда уже шел аппетитный запах растопленного сала, прочие занялись лошадьми. Некрасу, который весь день неотлучно был при Ивке, тоже нашли работу – собирать валежник. Лишь Ворш и Давид оставались праздными: армянский богатырь, передав своего коня одному из дружинников, расположился перед входом в шатер и занялся заточкой своего меча. Что же до ведуна, он куда-то отлучился и вернулся в лагерь лишь с темнотой, когда дружинники, рассевшись в круг у костра, принялись поглощать прямо из котла горячую, пахнущую дымом пшенную кашу с бараниной.
– Садись снедать! – позвал ведуна Чага, старший из дружинников. Однако Ворш лишь покачал головой и снова исчез в сумерках за ближайшими деревьями. Дружинники проводили его взглядами, снова принялись за кашу.
– Не иначе ворожить пошел, – заметил сидевший рядом с Чагой коренастый и длинноволосый Быня. – Место-то для волшбы как есть подходящее, болото. Сидит, чаю, нежить болотную заговаривает.
– Базлаете много! – оборвал Чага, облизал ложку, сунул за голенище зеленого булгарского сапога. – Волхв этот делом своим занят. Коли он ведун, так и должон с нежитью розмолвиться, чтобы в дороге нежить эта нам не мешала.
– А ты с ней балакай не балакай, все одно пакостить будет, – уверенно сказал совсем еще юный Домажир, племянник воеводы Борзи. – Оно хорошо, что Перунов ведун с нами. Чаю, поможет, коли какая-нито нечисть на дороге попадется.
– Он не только супротив нежити хорош, – заметил Быня. – Слыхали, что парнишка этот, Некрас, сказывал? Ведун на ладье варяжской один девять урманов положил.
– Брешет малый, – сказал Чага. – Не бывало того отродясь,
– А ведь паренька-то покормить надобно, – спохватился четвертый дружинник, Микула.
– И то верно! Некрас! Иди сюда!
Юноша появился тут же – он крепко оголодал за день, давно ждал, что его позовут к общей трапезе, а самому напроситься духу не хватило. Дружинники попрятали улыбки, глянув на парня – уж больно нелепо он выглядел в норманнском доспехе. Некрас не осмелился ослушаться Ворша, юшман и шлем так и не снял. На что Чага сердито заметил:
– Ты и спать в этом железе будешь, что ль?
– Вы же спите, – заметил паренек, которого Микула уже усадил к костру и снабдил большой деревянной ложкой.
– Мы спим? Погляди-ка на него! Видать, и впрямь вообразил, что воин! – засмеялся один из дружинников, ласково потрепал парня за плечо.
– Ты хоть шелом сними. Голову-то не натер?
– Натер, – признался Некрас. – Шлем тяжелый, на лоб сползает, краем кожу трет.
– Эх ты, деревенщина-засельщина! Знамо дело, под шлем шапку альбо тафью надевать потребно.
Некрас потупил взгляд. Сидевшие у огня воины и впрямь все были в шапках – либо русских, круглых с плоским верхом, либо в варяжских, войлочных и с наушами, похожих на детский чепчик. А Ворш ничего не сказал ему про подшлемник. Может, просто хотел испытать его на стойкость? Чага решительно снял с парня шлем, запустил руку в давно не стриженные русые кудри мальчика.
– Ой! – вырвалось у Некраса.
– Так и есть, ссадины. Погодь-ка! – Чага ушел в темноту, к лошадям, через минуту вернулся с квадратным льняным платком. – Подставляй голову, малый. Сделаю я тебе подшлемник.
Чага обвязал голову Некраса платком на манер косынки, нахлобучил шлем. В самом деле, шлем сидел плотнее, не съезжал на лоб, и Некрас почувствовал, что тяжесть шлема, досаждавшая ему весь день, будто стала вдвое меньше.
– Спасибо, дядя, – с искренним чувством сказал он Чаге.
– Запомни, воин без подшлемника шелом не надевает. Коли в бою шелом просто так голяком на башку нахлобучишь, долго не провоюешь – треснут тебя по голове кистенем альбо секирой, так прямиком в Ирий отправишься. Ты сиди-то, кашу наворачивай… Микула, коли поел, поди, Сулицу и Реттиля у коней смени, пущай снедать идут.
– А Ольгу покормили? – спохватился Некрас.
– Невесту княжескую в первую очередь кормят, – усмехнулся Чага. – А ты что, ухажер ее будешь?
– Ухажер, – ответил Некрас и опустил глаза.
– Высоко летать собрался, соколик. Не судьба тебе варяжинку эту своей женой назвать… А вот и ведун наш идет!
Ворш вынырнул из темноты неожиданно, вошел в круг света, отбрасываемый костром. Дружинники освободили ему место у котла. Ведун достал ложку, пробормотал короткую молитву и, зачерпнув каши, отправил в рот.
– Ну что, ведун, нежить к нам в гости ночью не заявится? – осведомился Чага.
– А ты у нежити спроси, – спокойно ответил волхв, зачерпнул следующую порцию каши. – Или вон у Ворони, он житель местный, повадки нежити псковской лучше меня знает.