Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

Осараги Дзиро

— Не беспокойтесь, братец, — невозмутимо отвечал хозяин.

— Скоро уж будет светать, — заметил Дзиндзюро, приоткрыв одну створку ставни, и тотчас отпрянул. Осторожно задвинув створку, он обернулся и тихо сказал:

— Уже здесь! Я видел тени в проулке…

— Да ну? — охнул Киндзо.

Посмотрев Дзиндзюро в глаза, он добавил:

— Я тоже с вами пойду. Запалим все, что ли?

— Ну, это уж слишком, — осадил его Дзиндзюро, — Ну надо же, какие охотники подобрались! В общем, пока уходим. А послезавтра встретимся в Окусаве у храма Кухонбуцу.

— Ладно, буду.

Хаято молча наблюдал за этим разговором.

Дзиндзюро извлек откуда-то из-за перегородки лежавшие в углу новые соломенные сандалии с оплеткой по голени и приладил их.

На свету снова мелькнули паучьи лапы вдоль голеней. С улицы уже доносился шум — это колотили во входную дверь.

Вскочив с пола, Дзиндзюро рванул на себя маленькую потайную дверцу в стене. Из нее можно было попасть в узкий проулок между глинобитными амбарами. Выбравшись из дома, все трое, крадучись, припустились прочь, но тут на них из мрака со всех сторон, как хищные звери, набросились стражники.

— Стой! — раздался крик, и крюк дзиттэ [84] прихватил воротник Дзиндзюро.

— Ах, ты! — крякнул Паук, отмахнувшись.

Дело принимало скверный оборот. Киндзо и Хаято, обнажив кинжалы, рванулись вперед. Пробежав вдоль стены под гору и резко свернув влево, они с грохотом скатились вниз по какому-то потайному проходу, за которым открывался другой проулок. Там их уже ждали, но Хаято, сверкнув глазами, бесстрашно бросил наседавшей погоне:

84

Дзиттэ — затупленный стальной стержень с крючковатой гардой на рукояти, позволявшей парировать удары меча и вырывать меч из рук противника. Использовался как «оружие усмирения» наподобие полицейской дубинки в токугавской тайной полиции.

— Эй, вы, лучше отвяжитесь!

— Ах ты, негодяй! — кричали ему в ответ.

Что за разбойники?! Преследователи и не думали отставать, а наоборот, прибавили ходу. Спереди, в том направлении, куда бежали Хаято и Киндзо, тоже совсем уже близко слышался топот множества ног.

Дзиндзюро, парировав удар дзиттэ справа, не оглядываясь на противника, устремился дальше. Зажав кинжал в зубах, он подпрыгнул, будто подброшенный трамплином, вскочил на высокую глинобитную ограду, а оттуда перебрался на крышу дома. Все это было проделано с быстротой и сноровкой, свидетельствующими о том, что он не зря носит прозвище Паука. Холодно взглянув сверху на галдящих преследователей, он проворно двинулся дальше по гребням крыш в предрассветном мраке.

— Сюда! Сюда! — кричали внизу взбешенные преследователи. — Огня скорее! Дайте огня!

Хаято, словно во сне, отмахиваясь мечом, пробился к замковому рву. Что сталось с Дзиндзюро? Что сталось с Киндзо? Об этом оставалось только гадать. Ему некогда было даже оглянуться. Шум погони звучал у него за спиной — совсем близко. Задев плечо, просвистела мимо здоровенная палка. Без раздумий и колебаний он свернул в боковой проулок и помчался дальше, не оборачиваясь ткнув мечом чересчур зарвавшегося преследователя. Когда Хаято нырнул в какую-то калитку, захлопнув ее за собой, еще один из преследователей повалился бездыханным наземь. Он пробирался через двор, грозно подняв меч, пока не оказался в переулке с противоположной стороны. Теперь судьба ронина зависела от одного: есть ли выход из переулка или впереди тупик. На сей раз ему повезло.

На следующий день Хаято лежал в густой траве на лугу Хироо и спал мертвым сном. Ближе к полудню он открыл глаза. Вдалеке в солнечном мареве виднелись разбросанные по холмам дома кварталов Сироганэдай и Мэгуро. Над лугом плыл аромат трав и нагретой земли. Хаято самому вдруг показалось странно, что он оказался в таком месте. Все события минувшей ночи представлялись ему теперь кошмарным сном. Облака будто крадучись ползли по небу во влажном блеске испаряющейся влаги. Хаято некоторое время наблюдал за их неторопливым полетом. К собственному удивлению,

он чувствовал, как на душе становится легче и покойней. Все его тревоги растаяли, и настроение было отличное. Может быть, причиной такой перемены было то, что он хорошо выспался. Тело его наливалось какой-то неведомой силой. Отчего-то подумалось: так, наверное, влачит свою жизнь какой-нибудь бык: пасется себе да дремлет на травке. Ленивая, размеренная жизнь: никаких забот, никаких стремлений. Захочется пить — идешь себе к речке на водопой. Набил брюхо травой — и спи себе без задних ног…

Ощущая, как солнечные лучи пригревают сомкнутые веки, Хаято постепенно будто бы перевоплощался в этого быка. Неизбывное счастье охватило все его существо.

Послышался шелест: несколько человек пробиралось через густую траву. Хаято лень было даже открыть глаза, чтобы посмотреть, кто это. Издалека донеслись обрывки разговора.

— Да вон там… Давайте сюда, пожалуй! — позвал громкий голос.

Хаято потихоньку приподнял голову и выглянул из своего укрытия. Полдюжины молодых самураев, должно быть, пришли поупражняться в стрельбе из лука. Трое из них, шедшие в центре, тащили мишень в шесть сяку. [85] Вся компания прошла мимо, совсем близко от Хаято. Мишень установили посреди лучащихся под солнцем колосьев травы.

85

Сяку — мера площади, равная 0,03 кв. м.

Местечко, в котором залег Хаято, оказалось как раз между стрелками и мишенью, так что стрелы должны были пролетать прямо над ним. Беспечным грезам о счастливом бычке на пастбище, как видно, пришел конец. Он потихоньку отполз в сторону и притаился за деревом литокарпуса.

Когда мишень была наконец установлена, самураи выпростали из-под одежды мускулистые руки, подставив бугристые плечи лучам солнца. Один из компании встал на исходную позицию и до отказа натянул лук. Стрела со свистом рассекла искрящееся марево над лугом и, описав дугу, упала, не долетев до мишени. Ее оперение белело в траве, словно колос мисканта. Самураи весело рассмеялись, и на смену неудачнику вышел другой стрелок. Он попал в «молоко» и уступил место следующему. За ним вышел еще один, и еще… Тому, кто попадал в мишень, предоставлялось право на второй выстрел. Тот, кто в цель не попадал, должен был сразу же отойти в сторону. Похоже, такие правила соревнований установили для себя участники. Впрочем, никто из них не отличался особым мастерством.

Наблюдать полет стрел в небесном просторе было занятием отрадным. Хаято не слишком сожалел о том, что его блаженные мечты были столь бесцеремонно прерваны, и, поглядывая на стрелы, чувствовал, как душа отрешается от земных забот.

Однако стрелки все никак не могли попасть в цель, и Хаято это начинало на удивление раздражать. Вот ведь растяпы! Легкое недовольство постепенно удваивалось, утраивалось и наконец переросло в сильнейшее раздражение. Настроение у него окончательно испортилось — будто масла плеснули на воду и мутная пленка затянула всю поверхность пруда.

Ну хоть бы раз попали!

Да, — думал Хаято, — вот сейчас он с отвращением смотрит на этих неумелых лучников. А может быть, все оттого, что сам в свое время получил необходимую поддержку и наставления, научился всему, что надо? Или оттого, что просто такое уж выдалось осеннее утро? Да что уж там, ведь это всего лишь забава…

Он увидел, что со стороны Сироганэдай по тропинке меж трав спускаются с холма двое мужчин. Вскоре они вышли на открытое место, так что видны стали фигуры и лица. Вероятно, запоздавшие самураи спешили присоединиться к приятелям на лугу. Хаято показалось, что мужчину, шагавшего справа, он уже где-то встречал. Наклонив голову, он некоторое время размышлял, где именно могло это быть, но так и не вспомнил. Тем временем мужчина непринужденно выпростал из кимоно правую руку и присоединился к соревнующимся.