Ронни. Автобиография
Шрифт:
Для начала мы поселили в саду Уорхола бритоголовых монстров, и охрана нам требовалась везде. В «Faces» у нас были групи, но у «Стоунз» их было слишком много. У них были также и групи-мальчики, обычно притворявшиеся докторами. Те, кто выписывали нам рецепты.
«Стоунз» жили на совершенно другой планете — на планете тем, снов и схем. Их шоу и плакаты были грубыми и вызывающими. Когда «Faces» раскручивали альбомы, они делали это достаточно плавно. Когда же «Стоунз» раскручивали свои альбомы, они покоряли города. Когда вышел «Black and Blue», они разместили огромный биллборд на Сансет-Стрип со словами: «Я вся в синяках из-за «Роллинг Стоунз», и мне это нравится». Родителям это тоже нравилось.
У «Стоунз» все было в двух экземплярах, в том числе и сцена. Когда первая
С вступлением в ряды «Стоунз» мне пришлось столкнуться с соответствующими роскошествами жизни. У нас был свой «Боинг-720», называемый «Starship» («Звездолёт»), в котором были спальня, гостиная, душевые, бар с органом и — иногда — голые девушки, сновавшие вдоль рядов кресел. Это был первый раз, когда я путешествовал в такой роскоши. Потом мы перемещались на шоссе и со свистом неслись к гостинице в кавалькаде автомобилей, нас сопровождал при этом полицейский эскорт.
На «Стоунз» работали люди вроде Алана Данна, которые занимались засценной логистикой; затем — те, кто заботился о невозможности проникновения чужаков в лагерь группы, у нас были здоровенные телохранители, офис-менеджеры, секретарши, сопровождающие в дороге, специалисты по планированию, и всё на свете было расписано по мелочам. Для каждого составлялись сет-листы, в которых были указаны песни, которые мы будем играть на концерте, в определенном порядке, с указанием темпа каждой из них, гитар, на которых мы будем их исполнять, и тональностей, которых мы будем придерживаться. Для нас даже печатались новостные бюллетени, которые подкладывались под двери наших гостиничных номеров, чтобы можно было знать, когда вставать с постели и что делать на следующий день.
Что касается тоски по дому, которой я страдал, будучи в «Faces» (я регулярно, чтобы постоянно ощущать в себе Йивсли, звонил маме, Арту и Теду), то в «Стоунз» её как не бывало. Я задал себе вопрос — а почему? — и Кит объяснил мне: «Потому что ты сейчас в правильной рок-н-ролльной группе».
Я спросил его: «Из-за того, что никто не тоскует по дому?»
Он ответил: «Нет, потому что у нас есть публичный фонтан в Никарагуа, названный в честь нас».
В том турне с нами выступили Клэптон, а также Карлос Сантана и Элтон Джон, хотя Элтон и переборщил с этим. В Колорадо Элтон должен был играть с нами один номер — «Honky Tonk Women», но по ходу дела он так развеселился, что оттолкнул нашего клавишника Билли Престона и остался на сцене. Это, наверняка, сильно разозлило Билли. И это уж точно разозлило нас.
Кит кричал ему через всю сцену: «Иди на…, пропусти же Билли», но Элтон не слушал. В конце шоу Мик представил Элтона как «Редж из Уотфорда». Он играл нашу вещь, а не свою, но был достаточно хорош для того, чтобы верно вступить в трех — четырех аккордах, тем самым изобразив, будто он знает наши песни.
В Лос-Анджелесе мы все поджемовали на вечеринке по случаю дня рождения Питера Селлерса. Помню, со мной играли Дэвид Боуи, Билл Уаймен, Кит Мун и Джо Кокер. Единственное, что я не запомнил — а был ли там сам Питер Селлерс? Однако, я помню, как у нас была с ним одна гримерка в 1972-м в театре «Радуга» в Лондоне, во время исполнения
Спустя несколько недель спустя в Чикаго Билл Уаймен пригласил несколько самых дорогих гостей на наш концерт. Он позвонил мне и сказал: «Зайди ко мне в номер, тут несколько парней, с которыми я хочу тебя познакомить». Что я и сделал — а там были Хаулин’ Вулф, Хьюберт Самлин, Мадди Уотерс и Бадди Гай. Он посла за каждым из них по автомашине и так их привезли на концерт. Эти парни повлияли на всех нас. Повидать источник твоего вдохновения — это было что-то. Они одобрили наш музыку, а уж как я одобрял их!.. Это — те ребята, благодаря котором я все эти годы рокую.
В «Faces» я толкал все реплики. «Faces» в музыкальном плане были моей группой. В «Стоунз» все реплики толкает Кит. От Кита получали свои «реплики» Чарли и Билл, а теперь — и я. Это могло показаться шагом назад по сравнению с моей предыдущей карьерой, но так на самом деле не было в «Стоунз». Здесь — формула, и она работает очень действенно; в лице Кита я нашел партнера по спаррингу, музыкального брата, приятеля, задиру и катализатора.
На сцене, как я сразу обнаружил, также есть о чем поговорить. В основном, когда кто-то берёт фальшивую ноту, то Мик кричит: «Какого ***?» А Кит орет в ответ: «Это не я, это Вуди». Так как Билл Уаймен обычно просто стоял во время концертов, все думают, что он тупо смотрел на толпу, но на самом деле он играл в игру «Найди-титьки». Он обычно подходил ко мне и начинал длинный диалог с такими словами: «Хорошая парочка вон там…»
Также на сцене вместе со «Стоунз» я обнаружил, что о многом можно сказать, не говоря ни слова, и мне пришлось выучиться этому языку. Подобного я не встречал еще ни в одной группе. Здесь много значат визуальный контакт и невербальные коммуникации, вместе взятые. Сейчас этим оперировать проще, так как мы находимся вместе очень давно, но в самом начале мне приходилось учиться тому, что если темп немного уходил вперед, я не мог изменить его сам по себе. Нужно, чтобы все было одобрено на виду у всех, и тогда я смотрел по-особенному на Кита так, чтобы он немедленно понял, что я имею в виду, а потом мы оба смотрели на Чарли, так что и он начинал понимать, в чем дело, и мы немного исправлялись.
Совсем по-другому происходило, если какая-то идея внезапно возникала в моей голове или в Китовой. Один из нас мог просто начать играть нечто, а другой сразу же подхватывал это и реагировал. Это могли сразу подхватить также Мик и Чарли, потому что мы все говорим на одном и том же музыкальном языке. Когда Билл ушел, и в группу на бас поступил Деррил Джонс, ему тоже пришлось изучать, как правильно понимать этот бессловесный разговор. Теперь он им овладел, также как и все наши аккомпаниаторы. Чак Ливелл — наш клавишник вот уже много лет, он взял эстафету у Мака (юмор и дух которого всегда мне были очень близки), а Бобби Киз до сих пор дует с нами в свой сакс, так что они, конечно же, тоже владеют этим языком. Как Бернард Фаулер, Лиза Фишер и Блонди Чаплин — наши подпевщики. Лиза — просто замечательная: она все время двигается и выглядит потрясающе. У неё есть отряд своих фанов, и её версия песни «The Night Time (Is the Right Time)» — один из центральных моментов шоу, так же как и в последнее время — «I’ll Go Crazy» («Я сойду с ума») Джеймса Брауна. Все мы вместе выступаем в группе достаточно давно, и каждый из нас знает, что у другого на уме.
В то время как наше турне продвигалось по Америке, я изучал все эти новые штуки, приобретал все больше уверенности, чувствовал в себе все больше энергии и начинал верить, что «Стоунз» разбудят во мне все лучшие качества.
Кит тоже чувствовал всё то, что происходило во время того турне, и поэтому он часто говорил, что группа наконец нашла свою химическую формулу. Он говорил: «Вуди создан для игры в две гитары, но у него не было возможности заняться этим до сегодняшнего дня. Его сила, как и моя — это способность играть с другим гитаристом».