«Room service». Записки отельера
Шрифт:
Соседей мы так и не видели. И, конечно, больше не слышали. А новых, к счастью, не получили.
Отель продает своим постояльцам сон и покой. Удобная кровать и хорошее постельное белье не в состоянии обеспечить качественный отдых – без идеальной тишины и хорошей звукоизоляции. Без обстановки интимности, ощущения приватности и безопасности, в конце концов. И полной уверенности в том, что соседи не станут невольными очевидцами чужих ссор, конфликтов. Или любовных утех.
Современные архитектурные решения и новейшие строительные материалы идеально решают эту задачу. И позволяют отельерам объединять соседние номера, не прибегая к таким устаревшим и странным приемам, как непонятная дверь в стене,
Абсолютное большинство гостей, увидев такую дверь, начинают нервно дергать ручку. И задавать логичные вопросы: что это за дверь, куда она ведет?
Смежные номера очень востребованы в гостиницах. Их любят семьи с детьми. Или компании коллег и друзей, желающих – по разным причинам – иметь быстрый и удобный доступ в соседний номер, минуя основной коридор отеля.
И такое решение есть! Общая входная зона, прихожая, просторный тамбур или даже часть коридора, оборудованного отдельной дверью, позволяют двум отдельным номерам соединяться по требованию гостей в единое пространство. В «Гельвеции» большое количество номеров различных категорий «спарены» между собой тамбурами. Постояльцы могут выбрать – в соответствии со своими требованиями или по своему бюджету – любые пары номеров. Два стандартных номера за одной дверью, улучшенный и стандартный. Или даже люкс и стандартный номер. Открыв двери номеров в общий тамбур, гость вмиг получает многокомнатный номер. Иногда размером с половину этажа.
При заселении в гостиницу я всегда интересуюсь, каким способом образуются в этой гостинице смежные номера. И обязательно отмечаю «такую дверь» в своих отзывах на всех онлайн-ресурсах. Ведь кому-то это обязательно сохранит покой. И избавит от ненужного дискомфорта.
Все, что может быть источником повышенного шума в гостиницах – рестораны, бары, банкетные и конференц-залы, казино и фитнес, салоны красоты, – размещают на нижних, подземных или на последних этажах здания.
Бесшумные лифты, коридоры, лестницы и холлы, закатанные в ковровые покрытия с длинным ворсом, гарантируют неслышное передвижение большого количества персонала, гостей. И избавляют от стука колес бесчисленных сумок, чемоданов и тележек. Двери оборудуют плавными доводчиками и дополнительной резиной, окна одевают в тройное остекление, персоналу запрещают носить обувь на высоких каблуках. И все это ради одной цели – обеспечить постояльцам полную тишину и покой.
Видимо, для того, чтобы затем вмиг бездумно и глупо перечеркнуть все благие намерения. Просто приделав «стенам уши». В самом номере. Прямо напротив кровати.
Заказ № 10
Блокадница
– Я родилась в 1932 году в Ленинграде. И живу в этом доме с сорок второго, – рассказывала мне в начале девяностых пожилая дама, жившая на последнем этаже дома на улице Марата в Санкт-Петербурге.
В этом доме уже почти пять лет существовал отель «Гельвеция». И пожилая соседка превратилась в легенду отеля, его достопримечательность, тихо и мирно вписавшись в гостиничные будни. «Наша Коко. А мы – ее «Ритц», – рассказывали мы о бабушке некоторым постоянным гостям, имея в виду легендарную Коко Шанель, прожившую почти тридцать лет и скончавшуюся в легендарном отеле «Ритц» в Париже.
– Мы с родителями жили тогда этажом ниже – в огромной коммуналке на семь семей, с одним санузлом и гигантской кухней, – продолжала свой рассказ
Она вернулась в этот же самый дом, посчастливилось оказаться с мужем и дочерью в отдельной девяностометровой квартире, правда, на последнем этаже, без лифта.
Бабушка оставалась единственным жильцом, кто провел здесь всю жизнь. Она помнила в мельчайших деталях историю дома, его первоначальную планировку, которую «искромсали во время капремонта». И всех, кто здесь родился.
– Тут была небольшая потайная лестница, ведущая на чердак. Втайне от родителей я забиралась по ней и шла к подружкам – вот туда, в соседнюю литеру, там сейчас ваш ресепшен, – рассказывала она. – А позже – во время войны – помогала взрослым сбрасывать с чердака фугасы.
В свои семьдесят пять женщина была в хорошей физической форме, следила за собой, делала макияж и носила только юбки.
– Я – коренная ленинградка. Никаких штанов и джинсов. Женщина должна носить юбки, костюмы или элегантные платья, – уверяла она.
Своим остроумием, прекрасной памятью и самоиронией она могла дать фору многим молодым.
– Терпеть не могу старух. И не общаюсь с ними, предпочитаю молодых. Для чего болячки обсуждать? И никогда не смотрю их передачи – про старость и здоровье. Обожаю хоккей, смотрю все чемпионаты. А вот футбол – не мое.
Однажды я спросил, как ее семье удалось выжить в блокаду.
– Золото спасло, – честно призналась блокадница. – Мама продала все семейные украшения, доставшиеся по наследству. Так мы и спаслись от голода. Никаких чудес. Ведь «кому война, а кому мать родна».
Муж давно умер. А единственная дочь переехала в Москву в поисках работы еще в девяностых. Но сделать большую карьеру так и не получилось. Более двадцати лет дочь продолжала жить в крошечной ведомственной квартире на окраине столицы, так и не устроив свою личную жизнь. Все отпуска и праздники любящая дочь проводила с мамой.
На протяжении двадцати лет мы регулярно предлагали женщине продать нам квартиру на очень выгодных для семьи условиях, чтобы купить две отремонтированные квартиры – в хороших районах Москвы и Петербурга, обязательно с лифтом, ремонтом, оплатой переездов и остальных накладных расходов. Но каждый раз слышали от бабушки один и тот же ответ: «Я хочу здесь умереть».
– В нашей семье все всегда решала мама, – объясняла дочь. – Она очень властный человек. И привыкла делать все по-своему. Я давно с этим смирилась. И во всем ей подчиняюсь, даже если с чем-то не согласна. Не хочу ее никак волновать и тревожить, – рассказывала дочь. – В середине нулевых власти города ввели в городе большую социальную программу поддержки пожилых граждан города – жителей блокадного Ленинграда. И предложили бабушке заключить с городом на несколько лет договор социального найма на небольшую квартиру в Репине – элитном поселке на берегу Финского залива. Бабушка с радостью согласилась. И переехала в Репино, попросив нас приглядывать за своим пустующим жильем.
– Мама, наконец, поживет за городом – на природе, – радовалась дочь. И продолжала регулярно приезжать из Москвы, периодически заходя проверить квартиру.
Однажды я встретил бабушку на улице. Она вернулась в город и выглядела очень расстроенной. Время пролетело быстро, договор закончился. И пожилой женщине предстояло покинуть идиллическое Репино и вернуться снова в городскую суету.
– Я уже привыкла жить на природе – и мне там очень нравится. Не хочу возвращаться в город.
– Я ничего обсуждать не хочу. Все вопросы нужно решать только с мамой, – коротко ответила на наше очередное предложение дочь.