Ропот бездны
Шрифт:
Седые брови Агимона приподнялись – он не ожидал, что молодой жрец представится в ответ.
– Ты прибыл из западных провинций, хранитель?
– Я путешествую по всему Аккоро, достопочтенный господин, но не ступал на земли родины уже несколько лет.
Глаза Энки загорелись. Рассматривая хранителя, он жаждал увидеть следы пережитых приключений. Необычные строгие одежды из грубой ткани, лишенные всяких изысков и украшений, были опрятными, но далеко не новыми. Кое-где ткань прохудилась и была на скорую руку залатана, а рукава измарали чернильные пятна. Через
Взгляд Энки привлекла единственная яркая деталь в его одежде – пояс. Сшитый из лоснящейся лазурной ткани, он был покрыт мелкими золотыми колечками.
Тонкие губы Агимона растянулись в улыбке, когда он приметил интерес молодого жреца.
– В западных провинциях этот пояс показывает ранг мудрого при дворе правителя, – пояснил старик. – Тот, кто достигает наивысших ступеней в своем ремесле, становится советником – к его словам прислушивается властитель.
– Мудрый указывает властителю?
Энки с трудом мог поверить в это. Высокородные из восточного народа ашу'арат ревностно оберегали свое право влиять на решения властителя. Вздумай мудрый вступить на их территорию – в наказание его бы вместе с семьей изгнали.
– Воистину так, достопочтенный господин, – сказал Агимон. – Никакой властитель не может править без совета мудрого. Так повелось на моей родине и, что важнее, не идет вразрез с законами Пути.
Агимон переступил с ноги на ногу и немного сгорбился, будто у него заболела спина.
– Присаживайтесь, мудрый, – спохватился Энки, коря себя за то, что слишком увлекся и не сразу заметил напряжение, сковавшее тело Агимона. – Отведайте жареного кабана.
– Негоже мне вкушать еду со жрецами и высокородными, молодой владыка.
– Тогда просто присядьте.
– Что ж, это большая честь для меня. Благодарю.
Агимон опустился на подушки и выпрямил хрустнувшую спину. Энки заметил, что старик обут в сапоги из грубой кожи, а не в привычные для восточных провинций сандалии. «Интересно, сколько же дорог он исходил?» – подумал Энки и кинул взгляд на собственные босые ступни. Жрецы не носили обувь – предполагалось, что они никогда не будут ступать на землю, которая может их замарать.
Раздался удар бронзового гонга, ознаменовавший смену блюд. Слуги вынесли подносы с новыми кушаньями и расставили их на низеньких столах. Жрецы и высокородные, давно пресытившиеся, без особого аппетита брали с тарелок кусочки утки, фаршированной грибами, и тихо переговаривались.
Агимон к еде не притронулся.
– Я слышал, что в западных провинциях нет жрецов. Это правда? – задал Энки мучивший его вопрос.
Мудрый снял с плеча сумку и, достав один из свитков, стал пристально его изучать.
– Все так, достопочтенный господин. У нас не осталось жреческих семей.
– Я читал, что в прошлом жрецы вели за собой людей. Так и было?..
Агимон медленно опустил свиток на стол, его тонкие губы неодобрительно поджались, но Энки это не остановило. У кого еще он мог почерпнуть знания, как не у человека,
– Еще я читал, что мир изменился после прихода жреца Алламуса. Он же начал войну, так ведь? И после этого появились вершители и остальные касты. А четыре народа, созданные Великими Ашу, разошлись, прервав столетия мира, и стали создавать провинции. Так что же случилось? Я не нашел…
Агимон приподнял ладонь, приказывая прекратить разговор – немыслимая грубость со стороны мудрого, – но хранитель благочестия вполне имел право призвать к молчанию даже жреца.
– Вы читаете недостойные книги, достопочтенный господин, – сказал Агимон. – Могу я узнать, где вы их взяли?
Энки нахмурился – названия книг он не припоминал. Слишком много он находил потертых, никому не нужных томов в давно покинутых домах жрецов.
– Это имеет значение?
– Разумеется. – Ноздри Агимона раздулись, узловатые пальцы с силой вцепились в стол. – Все, что искажает Путь, – грязь, которую мы, хранители благочестия, должны вымести из дома Великих Ашу.
Энки накрыла волна разочарования. Он мог бы догадаться, что старичок не станет делиться историями и тем более поощрять излишнее любопытство – в этом Агимон ничем не отличался от хранителя благочестия, жившего в Малом дворце.
Энки больше не задал ни одного вопроса мудрому, но постоянно ощущал его полные подозрения взгляды. Когда в гонг ударили четыре раза, знаменуя окончание застолья, Энки едва удержался от того, чтобы подпрыгнуть и со всех ног броситься к семье. Агимон и досадный разговор были позабыты – перед Энки стояла цель, заслонившая собой все остальное. Его семья направлялась к выходу из зала, и он собирался присоединиться к родителям и брату.
– Энки. – На плечо легла чья-то рука. – Иди за мной, дитя.
Энки обернулся и встретил взгляд тусклых глаз верховного жреца.
Лугаль был болезненно худ, одеяние висело на нем, как на прогнившей щепке. Двигался он скованно, стараясь не делать лишних движений. В нос Энки ударил исходивший от мужчины горький запах лечебных настоек.
Энки не мог не подчиниться. В последний раз оглянувшись на родню, он поплелся за верховным жрецом. Вопросы, а тем более возражения, недопустимы, когда тебе приказывает глава обители.
Они вышли из зала для пиршеств через боковую дверь и очутились в небольшой кладовке. На столах громоздились горы посуды, а пол усеивали корзины со свежими фруктами. Верховный жрец явно не собирался тратить на разговор много времени и отвел собеседника в первую подвернувшуюся комнатушку.
Энки всмотрелся в усталое лицо верховного – тому едва исполнилось тридцать лет. Он занял свой пост в немыслимые двадцать пять, чем вызвал бурю споров. «Слишком молод», – говорили многие, но благодаря поддержке могущественных родственников верховный смог возвыситься, обойдя завистливых конкурентов. А через пять лет серьезно заболел, разбив все мечты своей родни: по традиции после смерти нынешнего верховного жреца еще два поколения его семья не сможет претендовать на почетный титул.