Роскошь и тлен
Шрифт:
Сегодня Яну было неинтересно упираться, а потому он просто положил голову на кровать и демонстративно уставился в потолок.
Не без труда справившись с поиском разбросанных вещей, Эмили натянула свою одежду и переплела волосы.
– Я готова. Или стоит надеть на себя что-то более подходящее вашему миру?
– Пока так сойдёт, – ответил Ян, окинув взглядом одевшуюся Эмили. – Идём.
На этот раз он повёл девушку в подвал. Там было далеко не так уютно, как на третьем этаже, да к тому же –
Ян присмотрелся к первой двери, покачал головой:
– Не то. Здесь у нас сидит эмиссар… Как уж её… Фемократической республики Франиопа. У неё было много забавного оружия, но сама она скучная. Всё время ругается, на контакт не идёт. Разговаривала она только со служанкой, которая приносила ей еду, вскоре та сбежала от нас и остаток жизни провела в женском сопротивлении. С тех пор я женщин сюда не пускаю.
А вот у второй двери он улыбнулся:
– Эта девочка мне очень нравится. Жаль только, что она не захотела быть моей пташкой.
Он достал ключ, со скрежетом повернул его в замке и распахнул тяжёлую створку.
В пустой камере, освещаемой лишь узким зарешёченным окном, чей пол был закидан соломой, сидела дева с волосами цветом словно луна. Её огромные глаза были пронзительно-голубыми, а кончики ушей слегка заострёнными. Дева выглядела истощённой, но взгляд был полон бессмертного достоинства.
– Вот, – Ян с гордостью указал на пленницу. – Анориэль, или как-то так. Можешь спросить её про «дыры», она много знает.
Увиденное поразило Эмили до глубины души – в самом ужасном смысле. Девушке совершенно ни о чём не хотелось спрашивать несчастную пленницу, хотя у неё было много вопросов. Но лишь один сорвался с её губ, прежде чем она успела осознать сказанное:
– А какая камера предназначена для меня?
Теперь становилось ясно, почему служанки с такой жалостью смотрели на неё. Очевидно, что в этом месте окажется и сама Эмили, как только перестанет быть интересной Яну.
– Та, которая наверху, – с милой улыбкой ответил Ян. – Или она тебе не по душе?
Он попытался погладить эльфийку по щеке, но та демонстративно отвернула голову.
– Бедная упрямая Анориэль. Ты ведь тоже могла ни в чём не нуждаться, – с глумливым сочувствием произнёс Ян, убирая руку. – Может, всё-таки передумаешь?
Эльфийка не удостоила его ответом.
– Знаешь, тут не очень-то уютно. Может быть, отложим эти вопросы? Я есть хочу, – соврала Эмили, хотя даже мысль о еде вызывала у неё тошноту. Даже не тогда, в переулке, а именно сейчас она поняла, в какую передрягу попала. Это было совершенно новое и даже жуткое ощущение – своей полной беспомощности.
– Ладно, идём, – раздражённо бросил Ян. – Завтрак уже готов.
Когда он отвернулся, Эмили бросила
В спальне их уже ждали свежие и ароматные закуски. Девушка старательно делала вид, что ест с удовольствием, хотя аппетита у неё так и не появилось. Мысли крутились в голове быстрым хороводом, не давая ни минуты покоя. Вот только внешне она продолжала вести себя как обычно: флиртовала с Яном, улыбалась ему и смеялась над его шутками.
Улучив момент, Эмили спросила, как будто между прочим:
– Я вот только понять не могу, зачем тебе те девушки в подвале? Обычно собирают марки или редкие монеты. Неужели ты собираешь отвергнувших тебя дам?
– Я не виноват, что мне достаются только дамы, – развёл руками Ян. – У нас с принцессой… неозвученное соглашение, если можно так выразиться. Её интересуют только мужчины. И животные. Я не перехожу ей дорогу, всё-таки получать по лицу за мои шуточки, – он непроизвольно дотронулся до подбитого глаза, – далеко не так неприятно, как быть повешенным. Кстати, – он пристально посмотрел ей в глаза, читая внутреннее смятение, как из открытой книги, – я и вполовину не так жесток, как Её Высочество. Лечебница для душевнобольных переполнена пришельцами, которые не смогли удовлетворить её любопытства.
– Для душевнобольных? – По спине Эмили пробежал холодок – подобные заведения старого Лондона современный кинематограф показывал ну очень натуралистично. – Не очень радужная история. – Девушка налила себе чаю, сделала пару глотков, стараясь успокоиться. Не вышло. В тот момент, несмотря на весь свой самоконтроль, она так и не смогла улыбнуться. – Это жестокое место, не так ли?
Ян кивнул и щёлкнул пальцами – дважды.
Несколько минут прошло в молчании, но вскоре в комнату зашёл старик, неся две трубки.
Ян взял их из рук слуги и небрежно махнул тому, мол, иди.
Едва дверь закрылась, он протянул одну из трубок девушке:
– Твой мир солнечней и радостей, верно? Гранбретания жестока. Ко всем, кто не умеет убивать и защищаться. Даже отпусти я бедняжку Анориэль, она бы погибла на следующий день. Или даже хуже, чем погибла. Этот мир для таких, как я, но даже мне пришлось пролить много крови, чтобы жить так, как мне хочется. Просто прими это. И дыхни. Станет легче.
Эмили отрицательно мотнула головой:
– Ты же знаешь, что я не стану курить опиум. Так что не стоит. Из всего, что затуманивает разум, я предпочитаю алкоголь, да и то не каждый день и не до поросячьего визга. – Она на мгновение задумалась, поджав нижнюю губу. – Знаешь, мой мир тоже не идеален. Далеко не идеален. В нём есть жестокость, несправедливость. Но есть и выбор. К примеру, я. Я просто сбежала от всего, продала квартиру и путешествовала по миру, ни в чём себе не отказывая.
Ян пожал плечами и затянулся из двух трубок сразу.