Роскошь нечеловеческого общения
Шрифт:
– Ладно. В Москве там приветы передавай. Скажи, я скоро приеду. Здесь закончим всю историю...
– А что тут заканчивать? Все уже...
– Ну так похороны еще, понаедет народу, мало ли что... У меня душа будет спокойна, когда все совсем затихнет.
Борисов усмехнулся.
– Затихнет... Как же. Здесь затихнет... Здесь никогда ничего не затихнет. Все, я откланиваюсь. Занавес.
– Алло. Алексей?
– Да, я.
– Ну что? Не слышно про нашего друга ничего?
– Пока нет. Но найдем, найдем. Не волнуйся, генерал, эта падла долго землю топтать не будет. Кинул,
– Ну добро.
Смолянинов действительно недооценил расторопность майора Панкова. В то время, когда генерал прощался с высоким московским гостем, самолет компании "Финн Эйр" заходил на посадку в аэропорту "Кеннеди". Панков смотрел в иллюминатор на острова, проносящиеся под крылом, на тянущиеся, кажется, до самого горизонта пространства, занятые рядами аккуратных домиков, на башни небоскребов, торчащие вдали.
– А где же Манхэттен?
– спросил он, повернувшись к Манкину, дремавшему рядом.
– Ну, отсюда, наверное, не видно... Не просматривается из самолета. Я, знаете, сколько раз уже прилетал сюда и все не могу привыкнуть... Смотришь вниз - одноэтажные кварталы.. Одноэтажная Америка... А через час - в даунтауне уже солнца не видно от небоскребов... Вообще страна хорошая, - сказал он, словно подводя итог.
– Жить можно. Только, молодой человек, я очень вам рекомендую не светиться... осторожней здесь...
– Ладно, разберусь...
Отношения Панкова со старым ушлым бухгалтером за время полета приобрели какой-то странный, едва ли не дружеский оттенок. Конечно, Манкин знал об убийстве Греча, но и думать не мог, что его сосед по самолету каким-то образом приложил к этому руку. Борис Израилевич был уверен, что моложавый следователь просто ухватил кусок у начальства и решил рвануть от всей этой отечественной мерзости за кордон. Что же - дело нельзя сказать что благородное, но поступок по крайней мере вполне разумный.
– Все, давайте прощаться, - сказал Панков, когда самолет подрулил к терминалу.
– Больше мы с вами не увидимся.
– Да. Всего вам... В банке, вы поняли, да? Там все в порядке... Деньги ваши получите когда угодно...
– Счастливо, - сказал Панков, накинул на плечо ремень спортивной сумки и быстро зашагал к выходу.
Багажа у него не было, и уже через двадцать минут он, быстро пройдя таможенный и паспортный контроль, вышел из здания аэропорта.
"Все. Здравствуй, новая жизнь", - подумал он, увидев, что прямо перед ним остановился автобус. Панков шагнул в открывшуюся дверь. Куда идет автобус, он не знал, да и, собственно говоря, ему было все равно.
Глава 5
Диана подходила к старинному особняку, где с минуты на минуту должна была начаться гражданская панихида, и с каждым шагом недоумение, охватившее ее, как только она вышла на площадь перед дворцом, только нарастало.
Она приехала из Москвы сегодня утром, чтобы сделать репортаж с панихиды, затем, если получится, попасть непосредственно на похороны Павла Романовича Греча и, что самое важное, поговорить с некоторыми из тех, кто близко знал бывшего мэра. Исключая родственников, жену и товарищей по его новой затее с выборами в Думу. От
Все это мало интересовало Диану. Газета, в которой она работала, специализировалась на скандалах, тираж ее рос именно за счет неожиданных интервью, сведений, добытых у лиц, причастных к искусству, политике и общественной жизни непосредственно - что называется, живущих внутри политический, театральной, кинематографической или поп-музыкальной кухни. Иной раз швейцар гостиницы может рассказать гораздо больше интересного о своих постояльцах, чем менеджер того же отеля, а домработница эстрадной звезды порой представляет для газеты больший интерес, чем ее, этой звезды, продюсер.
Прямо с поезда Диана поехала в Институт, чтобы встретиться с Радужным. Обратиться к ректору, под началом которого работал некогда Греч, ей посоветовал Борисов. Вася, несмотря на то, что уже довольно давно работал в администрации Президента и был очень большим человеком, не забывал старых друзей, а с Дианой его связывали давние, хотя и не слишком регулярные отношения, который вполне можно было назвать дружескими. По крайней мере спали они вместе от силы раза два в год - чаще не получалось. Борисов был очень занят своими делами, да и у Дианы была своя личная жизнь.
Однако, когда Диана собралась в командировку на похороны скандально известного экс-мэра, Борисов неожиданно позвонил сам. После короткого разговора о том, о сем, о здоровье и об огромном, его, Крамского, желании встретиться и провести вечерок, как только с делами будет полегче, Вася сообщил, что может помочь своей доброй знакомой.
– Слушай, я тут узнал, ты едешь на похороны нашего флагмана демократического движения.
– Да.
– А как ты вообще к нему относишься?
– Да как? А как ты думаешь? Обычный коррупционер, прикрывающийся громкими фразами. Я таких знаешь сколько видела! Да и ты тоже.
– Ага... То есть отношение у тебя к самой личности вождя мировой интеллигенции резко негативное?
– Да ну, Вася, брось ты. У меня очень мало к кому резко негативное отношение. Я же сказала - обычный тип. Ничего особенного. Раздули вокруг него бучу...
– Слушай, я примерно того же мнения. Вот, кстати, мне тут звонил некто Радужный. Не слышала о таком?
– Нет.
– Это ректор Института, в котором работал Греч. Ты к нему заскочи, он тебе много расскажет всякого... Неформального.
– Это что, рекомендация сверху?
– Что ты! Просто помогаю старой знакомой. С тебя, кстати, причитается. Надеюсь по возвращении получить гонорар...
– Получишь, получишь. Все, пока, я побежала. Мне в редакцию.
– Ну беги, милая. До встречи.
Радужный действительно оказался на месте - Диана позвонила ему на мобильный прямо с вокзала, и он сообщил, что ждет ее в Институте.
– Меня Борисов предупредил, - заметил он, подчеркивая важность фамилии.
"Шестерка, - решила Диана.
– Перед Васькой стелется. Ожидает он меня, видите ли. Ну ладно. Поглядим, что это за Радужный".