Россия - Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России.
Шрифт:
Ситуация меняется в тех случаях, когда Россия действует исключительно в пику США или ради незначительной материальной выгоды — с потенциальным ущербом для себя. Если Россия не заинтересована в получении Ираном ядерного оружия, как утверждает наше руководство, то контракт с Ираном в 800 миллионов долларов — мелкая сумма в масштабах государственной казны — не может быть причиной для того, чтобы создавать угрозу своей национальной безопасности в будущем. Российское руководство и само испытало достаточно проблем в переговорах с Ираном, чтобы убедиться в отсутствии контроля над действиями его лидеров. Поэтому странно слышать, когда президент Путин обещает за Иран, что тот не намерен использовать атом в военных целях. Это касается вооружения любой страны, которая в будущем может
Противодействие односторонним имперским подходам Соединенных Штатов вполне оправданно до того момента, когда это противодействие начинает приносить ущерб собственным интересам. В вопросах международной политики, как и во всех остальных, Россия страдает от отсутствия сверхидеи, сравнимой с идеологией США, которая бы задавала стратегическое направление ее действиям в мире, поддерживала материальные интересы и привлекала сторонников.
Расширение НАТО. Вопрос о расширении НАТО особенно показателен для уразумения неопределенности и несогласованности точек зрения внутри США о дальнейшем пути НАТО — организации, которой в России уделяется недостаточно внимания.
В России НАТО видится лишь одной гранью: своей политикой в отношении России. Для Соединенных Штатов НАТО представляет глобальную, концептуального порядка проблему. На протяжении последних лет НАТО переживает экзистенциальный кризис, самый серьезный со времен своего основания. Вопрос состоит в том, как переориентировать военно-политический альянс, созданный в противовес советскому блоку, на современные угрозы, в частности на борьбу с терроризмом. Практическая сложность этой трансформации болезненно демонстрируется непрерывными проблемами альянса в Афганистане: каждый аспект его деятельности становится камнем преткновения для его членов. Это относится к бюджету, численности контингента, полномочиям военных, процедурам согласования и, самое главное, готовности продлить свои обязательства на неопределенное число лет в будущем. Афганистан серьезно проверяет НАТО на выживание, и результаты этой проверки в большой степени решат судьбу альянса. Для тех, кто обеспечивает непосредственную деятельность НАТО, вопрос о принятии Грузии и Украины в лучшем случае относится к спекуляциям, а в случае реализации может стать угрозой для выживания альянса, учитывая тот груз проблем, который он уже имеет на балансе.
Примечательным образом Соединенные Штаты по собственной инициативе устранились от активного лидерства в НАТО: при американской традиции односторонних действий, особенно в военных делах, даже не самая тяжелая натовская бюрократия кажется им слишком громоздкой для решения неотложных прерогатив безопасности. Мощь альянса всегда исходила от мощи и лидерства Америки, которые сегодня высоки как никогда, но Соединенные Штаты предпочитают применять свои силы напрямую, тем лишая НАТО релевантности. [182]
182
Talbott S. From Prague to Baghdad: NATO at Risk // Foreign Affairs. 2002. November/Desemder.
Для большинства американских политиков, в отличие от специалистов, НАТО представляет собой наиболее удачный механизм страхования Запада от амбиций России. Курс на расширение НАТО на восток был задан еще в 1993 году администрацией президента Клинтона. Это решение было принято без особого понимания того, как оно будет осуществляться; к тому же контекст тех лет, с учетом присоединения России в 1994 году к программе «Партнерство ради мира», не обещал нерешаемых проблем. Сегодня Россия еще не воспринимается как угроза, но создает определенный дискомфорт как для левых, так и для правых кругов, ориентирующихся на американские ценности. Поэтому включение государств СНГ в НАТО видится
Для сообщества людей, объединенных убежденностью в фундаментальной враждебности России и перманентности угрозы от нее, НАТО стоит на передовой борьбы с потенциальным соперником. Эти рыцари холодной войны сохранили свои убеждения, несмотря на все, что произошло с момента ее окончания. Этих людей не так много, но сегодня в администрации они занимают ключевые посты. Вицепрезидент Ричард Чейни, Эллиот Абрамс, заместитель главы Совета национальной безопасности по «глобальной стратегии продвижения демократии», известный своей ролью в скандале «Иран-контрас», несколько ведущих фигур в Пентагоне (новый глава военного ведомства Роберт Гейтс к ним не относится, несмотря на свой обширный послужной список) — эти люди сделают все от них зависящее для того, чтобы «сдержать и откатить назад» сегодняшнюю Россию.
Установка элементов системы ПРО в Восточной Европе. Решение об установке элементов системы противоракетной обороны в Польше (10 ракет-перехватчиков) и Чехии (радиолокационная станция) было принято и заявлено типичным американским образом: без обсуждения с другими сторонами и не задумываясь об их реакции. Обоснованием такого шага послужила необходимость обеспечения безопасности Европы против возможного удара Ирана, поскольку безопасность Европы была представлена как неотделимая от безопасности Америки. Тема развертывания американской ПРО в Европе время от времени поднималась с 2002 года, но решение о начале переговоров между Соединенными Штатами, Чехией и Польшей было обнародовано 20 января 2007 года. Для Соединенных Штатов этот шаг не имел приоритетного значения, и никаких серьезных проблем они не ожидали.
Россия отреагировала на этот рядовой вопрос стратегическим образом: на первом же международном форуме, конференции по безопасности в Мюнхене 10 февраля, президент Владимир Путин перевел вопрос на концептуальный уровень. Его выступление было не о десятке ракет-перехватчиков и одном радаре, а о концепции международной безопасности в самом широком ее понимании, не ограниченном военными аспектами. Это был чрезвычайно удачный ход: Россия взяла инициативу в свои руки и перевела тактический вопрос в плоскость глобальной безопасности — именно глобальной, а не только России. Основным предметом критики стал ущерб, наносимый односторонностью действий США глобальной безопасности.
В последовавшие месяцы представители всех гражданских и военных министерств и ведомств, в один голос, внятно и спокойно разъясняли неприемлемость для России размещения элементов ПРО в Восточной Европе. В своем ежегодном послании Федеральному собранию 26 апреля президент Путин поднял ставки, предложив ввести мораторий на исполнение положений Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) до тех пор, пока все страны НАТО без исключения не ратифицируют договор и не начнут его строго исполнять.
По своей настойчивости, последовательности, согласованности и, одновременно, выдержанности, оставляющей оппонентам возможность выйти из положения, не теряя лица, — это, пожалуй, самая удачная коммуникационная кампания, которую российские власти провели за последние годы.
Министр обороны США Роберт Гейтс, умнейший и взвешенный человек, не идеолог, тоже сделал успешный, с американской точки зрения, ход в игре, пригласив Россию к сотрудничеству в обеспечении противоракетной защиты. Подобное предложение было выгодным для США со всех сторон: зная, что Россия от него откажется, Соединенные Штаты теперь могут использовать демонстрацию своей «доброй воли» и «стремления к многостороннему сотрудничеству» в качестве аргумента или оправдания последующих действий.