Россия и мусульманский мир № 1 / 2015
Шрифт:
1. Габдрафиков И.М., Кучумов И.В. Новая волна дебатов по региональной истории в Башкирии // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2012 г.: Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / Под ред. В.А. Тишкова и В.В. Степанова. – М.: Институт компьютерных исследований, 2013.
2. Габдрафиков И.М., Кучумов И.В., Сафин Ф.Г. Республика Башкортостан // Состояние научной экспертизы межэтнических и конфессиональных отношений в Приволжском федеральном округе: экспертный доклад. – М. – Ижевск – Оренбург: Институт компьютерных исследований, 2013.
3. Исхаков С.М. История народов Поволжья и Урала: Проблемы и перспективы «национализации» //
4. Лиотар Ж.Ф. Состояние постмодерна. – СПб.: Алетейя, 1998.
5. Нольде Б.Э. История формирования Российской империи / Пер. с фр. под ред. И.В. Кучумова; Отв. ред. В.А. Тишков. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2013.
6. Сокулер З.А. Знание и власть: Наука в обществе модерна. – М.: РХГИ, 2001.
Движения из Центральной Азии в Россию: в модели нового мироустройства
Перемещение большого количества людей из Центральной Азии в Россию стало неожиданностью для экспертов и политиков. Я помню еще советские дискуссии 1980-х годов о том, почему жители «южных республик» неохотно выезжают за пределы своего региона. Невысокая, даже по советским меркам, тяга узбеков, таджиков и киргизов к добровольной мобильности была объявлена их врожденной и неисправимой культурной привязанностью к семье, общине и жаркому климату. Однако все эти объяснения оказались опровергнуты спустя всего лишь пару десятилетий, когда миллионы выходцев из региона вдруг оказались в российских городах.
Современная дискуссия о движении из Центральной Азии в Россию разворачивается в основном вокруг темы, хорошо ли это и нужно ли – или плохо и не нужно. Чрезмерная политизация этих обсуждений не позволяет в достаточной мере отстраниться от идеологических предпочтений и взглянуть на происходящее в более широкой временн'oй и пространственной перспективе. Поэтому в данной статье я хочу выполнить простую задачу – поместить наблюдаемые процессы в некоторую историческую последовательность, увидеть их этапы, классифицировать обстоятельства и создаваемые ими практики и идентичности.
Ниже в нескольких словах охарактеризована современная история движений из стран Центральной Азии в Россию, которые сильно активизировались еще в 1990-е годы. Вновь возникшие, преобразовавшиеся из бывших советских республик государства основывали свою легитимность на национальном нарративе возрождения и освобождения титульного народа. Неизбежным следствием такого идеологического сдвига стало масштабное переселение людей в страны, которые они считали «своими»: русские (а также татары, чеченцы и ингуши) уезжали в Россию, украинцы (а также крымские татары) – в Украину, немцы – в Германию, евреи (даже бухарские евреи) – в Израиль. Дополнительными выталкивающими факторами были тяжелый экономический кризис, который охватил все постсоветские страны, и политическая нестабильность, которая особенно остро проявилась в Таджикистане, где началась гражданская война.
Отмечу тот важный факт, что выезд так называемого нетитульного населения из Центральной Азии в Россию не был спровоцирован распадом СССР, а начался задолго до этого. Уже в 1970–1980-е годы количество выезжающих превысило количество въезжающих 17 . Всплеск выезда произошел в 1990 г., накануне распада СССР, а пика достиг в 1994 г. После чего масштабы выезда постепенно, с некоторыми колебаниями, снижались, но сама тенденция оставалась устойчивой на протяжении и 1990-х, и 2000-х годов. Всего в 1990-е годы Центральную Азию покинули около 2–2,5 млн человек.
17
Rahmonova-Schwarz. D. Family and Transnational Mobility in Post-Soviet Central Asia: Labor Migration from Kyrgyzstan, Tajikistan and Uzbekistan to Russia. – Baden-Baden: Nomos, 2012. – P. 60–61.
Это
Во-первых, оно носило, как отмечалось выше, в значительной мере этнически ориентированный характер: выезжали из региона главным образом представители «нетитульных» национальностей, причем в самом начале 1990-х процесс имел, можно сказать, паническое развитие. Соответственно, очень часто в качестве мотива покидающие Среднюю Азию называли либо присоединение к «своему» национальному государству, либо бегство от притеснения в «чужом» национальном государстве. Даже если конкретный человек не имел никаких постоянных связей с «исторический родиной» и не испытывал реальной дискриминации, его решение о переезде нередко диктовалось дискурсивным принуждением, типичными были такие высказывания: «все едут, значит, и мы должны ехать», «ситуация здесь будет только хуже, поэтому надо уезжать ради детей», «наша родина не здесь, поэтому надо уезжать» 18 .
18
Космарская Н.П. «Дети империи» в постсоветской Центральной Азии: Адаптивные практики и ментальные сдвиги (русские в Киргизии, 1992–2002). – М.: Наталис, 2006. – С. 84.
Во-вторых, уезжали главным образом городские жители с хорошей квалификацией. Это обстоятельство задавало высокие требования к условиям обустройства на новом месте и нередко создавало глубокую травму, связанную с необходимостью жить в каком-нибудь провинциальном российском городке и с понижением своего социального статуса.
В-третьих, это масштабное перемещение было преимущественно невозвратным – люди уезжали в Россию на постоянное место проживания и получали российское гражданство.
Наконец, в-четвертых, переезд не сопровождался никакими специальными государственными мерами ассимиляции и интеграции в стране приема. Оказавшись на «исторической родине», приехавшие быстро растворялись в основной массе местного населения, теряли свою «центральноазиатскую» специфику и не образовывали никаких «диаспоральных» сообществ. Случаи конфликта между местными и приезжими, а также примеры культивирования ностальгии по Центральной Азии, конечно, имели место, но были редки. Несмотря на болезненность этих процессов, в целом миграция 1990-х годов не привлекала общественного внимания, не осмысливалась как политическая проблема в России, требующая контроля и регулирования.
На рубеже 1990–2000-х годов в перемещениях из стран Центральной Азии в Россию обозначились новые тенденции. Хотя отток «нетитульного» населения продолжался, появилась и стала быстро нарастать тяга к движению и у представителей «титульной» нации. Между этими двумя процессами, безусловно, была прямая связь. Массовое перемещение людей из одного региона бывшего СССР в другие привело к освоению и даже созданию целой инфраструктуры движения – практик перемещения через границы, распространения информации и обмена опытом, сетей поддержки в новой среде. Первые приезжие из числа «титульных» народов использовали сохранившиеся дружеские и нередко родственные связи с уехавшими прежде представителями «нетитульных» сообществ. В моих разговорах с теми и другими постоянно возникали примеры, когда вместе они создавали какой-то бизнес в России, помогали друг другу в устройстве на работу и поиске жилья, выступали в роли гарантов и свидетелей в случае контактов с полицией и т.д. Движение первой волны 1990-х годов таким образом в какой-то мере способствовало движению второй волны 2000-х.