Россия и русские в мировой истории.
Шрифт:
В начале 90-х годов <русская проблематика> была исключительно темой так называемого <русского патриотического движения>, в котором, как и в других секторах общественного сознания, можно было найти самый широкий спектр взглядов и способов выражения – от экзальтированных радикалов, вообще отказывающихся обсуждать осуществимые методы разрешения проблем, до респектабельных и глубоко осмысливающих тему умов. Впервые на серьезном уровне русский народ был объявлен <разделенной нацией> в документах Второго Всемирного русского собора под эгидой Русской православной церкви, принятых в Свято-Даниловом монастыре в присутствии иерархов РПЦ с участием многих общественных организаций. Однако беспощадные, хотя и аргументированные юридически и исторически оценки Второго ВРС все же шокирующе опережали динамику общественного сознания и так и не стали конкретной платформой даже многих
За истекшие 10 лет не было выдвинуто ни одной реально осуществимой и при этом разрешающей проблему русского народа доктрины. Что касается идеи восстановления СССР, то вряд ли ее адепты сами верят в успех. К тому же <обновленный союз> обладал бы всеми теми же пороками национально-территориального деления много-
487 Акт о единстве русского народа. Принят Вторым Всемирным русским собором. М., Свято-Данилов монастырь, 3 февр. 1995 г. Единственная публикация аутентичных текстов документов ВРС см.: Русский вестник. Специальный выпуск. №№ 15-26 (202-212), 1995 г. (Авторами Акта были ?.?. Нарочницкая и К.Г. Мяло.)
394
национального государства, который и привел к драме. Однако и реанимированная сахаровско-горбачевская идея <евроазийского союза>, выдвинутая однажды в новой форме казахским президентом Н. Назарбаевым, также лишь означала признание и косвенное закрепление двух незаконных разделов. В основе проекта ЕАС и сходных моделей интеграции на осколках русской исторической государственности идеи номенклатурного <евразийства>, усиленно рассматриваемых одно время институциями типа Горбачев-фонда, <Клуба реалистов>, был тезис о <новом добровольном объединении> <совершенно независимых> наций, что означало новое упразднение истории – теперь до 1991 года – и новый разрыв исторической преемственности.
Разрушение исторической России и превращение православного русского народа с его национальным самосознанием в <народонаселение евразийского пространства> или в некий <славяно-евразийский суперэтнос> лишь возвратили бы эру противоборства Европы и Азии, уже приступивших к переделу русского наследства между собой. Однако конечные неизбежные результаты подобного передела – устранение России как важнейшего культурно-исторического и геополитического субъекта на евразийском пространстве – позволяют подозревать, что у этого проекта имеется почтенная история. Сама смена имени <Россия> на <евразийский союз> вполне соответствует идее <конфедерации> на территории <русской пустыни>, изображенной на карте, начертанной на рубеже ???-?? веков то ли прусскими, то ли английскими архитекторами будущего. Конкретные авторы, вернее, глашатаи <евразийского союза> и подобных проектов 1990-1994 годов вряд ли преследовали столь всемирно-исторические цели, будучи лишь фанатичным рупором либеральных клише (академик А. Сахаров) либо преследуя собственные частные геополитические цели, связанные с претензиями Казахстана и пантюркизма в новом геополитическом пасьянсе. Эти устремления естественны, и сильная Россия вполне могла бы их уравновесить.
На рубеже 2000 года русская тема уже стала звучать в серьезных политологических работах авторов, не связанных с политикой. Так, М. Стрежнева в работе, посвященной сравнительному анализу интеграционных идей и механизмов ЕЭС и СНГ, отмечает, что <этнических русских и тех, кто считает себя русскими по признаку принадлежности к русскому языку и русской культуре, можно считать разделенной нацией>. Автор далее полагает естественным, что более 20 млн. этих <не по своей воле "иностранных" русских>, ставших формальными гражданами других постсоветских республик, в которых им случилось проживать на момент дезинтеграции СССР, <вряд ли такая ситуация вполне устраивает>488.
488 Стрежнева М.В. ЕС и СНГ: сравнительный анализ институтов. М., 1999, с. 150.
395
В течение XX столетия два произвольных разрушения государства Российского, а не свободный выбор лишили 25 млн. русских роли субъекта национально-государственной воли. Налицо попытки во что бы то ни стало закрепить итоги разрушения исторической российской государственности под предлогом <заслуженного> краха <тоталитарного СССР>. Разделенный и безгосударственный статус русского народа можно преодолеть лишь прямым и недвусмысленным провозглашением исторической преемственности не от 1991-го или 1922-го, а от 1917 года. Восстановление русской истории ставит вопрос о правопреемстве. Речь идет не только о духовном наследии. Заметим, что частичное правопреемство признается и Россия даже платит по царским долгам, но почему-то совершенно не использует это в политике,
Можно обратиться к успешному опыту Западной Германии, где воинствующих <реваншистов> конца 50-х годов сменили прагматики начала 70-х, но никогда не пропускали в государственные документы формулировки, где бы даже косвенно подтверждалась окончательность разделения нации. Постановка вопроса о правопреемстве от Российской империи 1917 года в юридической плоскости дает действенный инструментарий для воссоединения разделенного русского народа и воссоединения его с тяготеющими к нему народами, решения многих территориальных проблем, что ни в коей мере не означает автоматический отказ признавать многие реальности сегодняшнего дня.
Ограничения, геополитические клещи, сжимающиеся вокруг Московии XVI века, и строгие предписания внутренней жизни уже некоммунистической России достаточно обнажили суть <антибольшевистского> похода Запада и его российского авангарда, который в начале XX в. выступал в обличье марксизма, а в конце – в тоге либерализма. Бильдербергский клуб и Трехсторонняя комиссия, американский Совет по внешним сношениям (членство в этих мондиалистских неинституционализированных специфических обществах часто совпадает) прекрасно осознавали в течение десятилетий стратегическую задачу – вовлечь потенциал России в собственные цели мировой истории. Ибо для так называемого <устойчивого развития> в XXI веке необходимо уже невозможное для Запада сочетание факторов: собственные ресурсы полного обеспечения; военная мощь, исключающая посягательство других на эти ресурсы; экономика, максимально независимая от поставок извне; высокий образовательный уровень населения и полный цикл научных исследований;
неперенаселенность и внушительная территория, относительно невысокий текущий уровень потребления и потребностей, пози-
396
тивный потенциал в свете не подвластных человеку изменений на
планете (потепление).
В мире существует только одна такая страна – Россия, которая даже после чудовищных экспериментов XX века имеет возможность продолжать самостоятельное развитие в мировой истории как равновеликая Западу духовная, культурная, геополитическая сила. Увы, оправдываются самые горькие суждения И. Ильина о том, что именно такая Россия Западу не нужна, как и его прогнозы в отношении <зложелателей закулисных>, которым <нужна Россия с убывающим населением>, для чего они будут соблазнять русских всем, что приносит хаос и разрушение, и немедленно обвинять их в <мнимом империализме>, <фашизме>, <реакционности и варварстве> при любом сопротивлении489. Вымирание русских уже стало реальностью (это явление свидетельствует всегда не столько об оскудении условий жизни, как о разочаровании в ее смысле для народа, вытесняемого на обочину истории). Нынешняя демографическая катастрофа русских влечет сокращение их численности вдвое через 25 лет. Но Россия <с убывающим населением>, не управляющая своим будущим, провоцирует грядущий геополитический передел огромной части мира.
См. Ильин И.А. Наши задачи. М" 1992.
Раздел IV. ПОСТВИЗАНТИЙСКОЕ ПРОСТРАНСТВО – ОБЪЕКТ МИРОВОГО ДУХОВНОГО И ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО СОПЕРНИЧЕСТВА
Глава 11. Россия в фокусе взаимодействия цивилизаций.
Некоторые события проявляют взамодействие геополитических и идеологических начал, далеко выходящих за рамки государственной политики. Тогда крупные геополитические сотрясения программируют мировые процессы и направления на целые исторические эпохи, порой на столетия. Мир был бы иным, если бы Сибирь и Дальний Восток не были освоены русскими, а стали легкой добычей Китая и Японии, Европа напрямую столкнулась с Азией, если бы монголы не <отступили в степи своего Востока, побоявшись оставить за спиной обескровленную Русь> или западные славяне не были бы окатоличены. Существуют также извечные геополитические реальности. Со времен Омейядов и Абассидов Дамаск соперничает с Багдадом, Сеул боится Токио, Варшава, раздвоенная между славянством и латинством, вечно интригует против России, у нее же ища защиту от тевтонства. Судьба православных балканских народов, прежде всего сербов как форпоста православной цивилизации, и их право на существование со стороны атлантизма напрямую всегда и поныне связаны с силой России. В многообразном мире резкое нарушение соотношения сил между крупными цивилизациями немедленно порождает импульс к духовной и иной экспансии.