Россия и современный мир №1 / 2018

Игрицкий Юрий

Вместе с наступившей паузой в боевых действиях зимой 1914–1915 гг. на первое место стали выходить вопросы создания оборонительной полосы, восстановления хозяйственной жизни края, где немцы-колонисты и особенно евреи играли важную роль. Соответственно, немецкое и еврейское население было хорошо осведомлено о хозяйственно-оборонительных секретах Русской армии. Именно поэтому евреев и немцев постоянно обвиняли в «шпионаже» и «тяготении к неприятелю» [30,

л. 112]. Командование утверждало, что немцы-колонисты служили проводниками немецких отрядов, снабжали вражеские отряды сведениями о дислокации русских войск, посылали подозрительные сигналы посредством ракет, почтовых голубей и т.п. [21, л. 15]. Зачастую к этим обвинениям примешивались и личные счеты. Усилившуюся рознь между евреями и местным населением некоторые лица в военном командовании объясняли потерей евреями возможности притеснять славянское православное население, что и приводило к помощи противнику в Галиции и Буковине [32, л. 36–37 об.].

Естественно, военные власти крайне нервно реагировали на любые проявления «содействия» противнику, даже на простое выражения симпатии. Даже поднесение оккупантам «хлеба-соли», цветов и т.п. строго каралось, вызывало репрессии, причем и по отношению к русским, и к полякам, а тем более – к немцам и евреям. Немцев-колонистов обвиняли также в том, что они, изменив, убегали к неприятелю. К тому же во время этих побегов противнику передавались оборонительные секреты [23, л. 2, 3, 6; 34, л. 269 об.]. Наконец, поступали сообщения о диверсионных подрывах на железной дороге, в чем обвиняли враждебные этнические группы [24, л. 23–24 об., 28; 22, л. 32, 34, 96, 138].

Общение населения с противником усилилось с конца 1914 г. В этот «мирный» период, в условиях отсутствия сплошной боевой линии, пограничные области были напичканы многочисленными разъездами противника, легко перемещавшимися по территории, на которой находились русские войска. Противодействовать контактам врага с немцами-колонистами было, в сущности, невозможно. В условиях строительства боевой линии, создания запасов, передвижения войск такие контакты представлялись для военного командования недопустимыми. Именно эти факты стали причиной распоряжения главковерха о высылке всех немцев-колонистов в кратчайший срок. Мероприятия по выселению были активно поддержаны командованием штаба Северо-Западного фронта во главе с главкомом Н.В. Рузским, генерал-квартирмейстером М.Д. Бонч-Бруевичем и начальником контрразведки фронта Н.С. Батюшиным, всегда стоявшими на антигерманских позициях.

Система выселения

враждебных элементов с фронта сформировалась еще до начала массового выселения немцев-колонистов. Задача противодействия интересам противника со стороны враждебно настроенного населения наталкивалась, однако, на отсутствие серьезных контрразведывательных органов [10, с. 23–27; 2]. В местах противостояния с противником крайне трудно было провести необходимые следственные мероприятия, доказать непосредственную вину нарушителей военных законов. Убрать с театра военных действий сомнительный элемент было легче, нежели налаживать правильную систему противодействия конкретным нарушителям. Так, в приказе главкома армиями Северо-Западного фронта от 7 сентября 1914 г. № 58 указывалось, что в случае, если расследование не выявило доказательств виновности конкретного лица в государственной измене, таковое все равно подлежало высылке во внутренние губернии империи. Выселяемые подлежали направлению за пределы расположения армий и только на время занятия этого района воинскими частями [33, л. 23, 148–148 об., 161; 31, л. 2].

В условиях активного противостояния с противником надо было предпринимать, как полагали в командовании, более действенные меры по контролю над враждебно настроенным населением. Вопрос о выселении немцев-колонистов за пределы театра военных действий впервые был поднят 23 декабря 1914 г., когда главком армиями Северо-Западного фронта генерал Рузский приказал выселять из прифронтовой полосы шириной в 15 верст внутрь империи всех немцев-колонистов мужского пола в возрасте 15 лет и старше – кроме больных, не могущих выдержать переезда. А с 30 декабря главковерх уже повелел выслать в кратчайший срок из Привислинского края всех немцев-колонистов [22, л. 1, 3, 46].

Сложная, непрямая передача приказания главковерха породила массу вопросов у гражданских властей. Неясным оказалось, например, само понятие «немец-колонист», поскольку в законах значилось только понятие «поселянин-собственник», без национальной принадлежности. Вставал вопрос о том, кого считать «немцем», что делать с матерями, женами и детьми колонистов, находившихся в действующей армии; жен, вдов, вдовых матерей, детей-сирот и незамужних сестер лиц, убитых или умерших на войне, или лишившихся трудоспособности за ранами и увечьями. В некоторых районах немцы-колонисты вообще не выселялось, но за ними было установлено постоянное наблюдение и периодические поверки [30, л. 95; 22, л. 35].

Конец ознакомительного фрагмента.