Россия и современный мир №4 / 2017
Шрифт:
Среди этих гостей особый интерес вызывает Александр I. Этому способствуют многие факторы – и прежде всего численность русской делегации. В ее составе 53 человека, это самая многочисленная из всех миссий, что делает ее особенно уязвимой перед интригами. Интерес подогревает личная роль царя в ключевых геополитических вопросах. И наконец, личность Александра, чувствительного к женским чарам: во время своего пребывания в Вене император порхает по салонам, а за ним неотступно наблюдают во все глаза, пока он находится в австрийской столице. Донесения венской полиции сохранили множество сообщений о политических и геополитических вопросах. Так, в частности, в конце сентября 1814 г. глава венской полиции пишет Меттерниху о польских делах:
«Я только что узнал из частного, но заслуживающего всяческого доверия источника, несколько деталей, в которые Ваша Светлость непременно должны быть посвящены […] Император России, несмотря на все испытываемые им трудности и противоречия, придает огромное значение проекту
При этом наблюдение не ограничивается политическими и геополитическими вопросами; под прицелом остается и личная жизнь императора, составляющая предмет подробнейших донесений. В частности, в середине октября 1815 г. сообщается следующее:
«Он [Александр I] танцует и много беседует с [дочерью принца] Морица Лихтенштейнского и молодой Сечени; обе полагают, что завлекли его в свои сети, но другие считают, что как и во Франкфурте и других местах для Александра речь идет не более чем о кокетстве.
На самом деле, с тех пор как он здесь, он провел несколько ночей только у [княгиги] Багратион 9 . Может быть, еще Чернышев 10 . Я сам лично слышал то, что он по этому поводу конфиденциально говорил Александру; он также раздобыл для него несколько девиц легкого поведения» [14, p. 318].
В начале октября тот же агент венской полиции столь же многословно доводит до сведения Меттерниха слова Александра, сказанные «той самой» княгине Багратион:
9
Княгиня Е.П. Багратион, урожденная графиня Скавронская, известная в придворных кругах Европы своей красотой, беспечным нравом и романами с высокопоставленными лицами. В оригинале донесения имя княгини сопровождается артиклем – это непереводимый, но действенный способ выразить невысокое мнение о той или иной особе. Даже в наши дни во Франции публично добавить к имени или фамилии женщины артикль значит подпустить шпильку, граничащую с оскорблением. Так, во время президентской кампании Сеголен Руайяль в 2007 г. французские средства массовой информации широко обсуждали вопрос, сознательно или нет одна из ее соперниц по Социалистической партии назвала ее «la S'egol`ene». – Прим. перевод.
10
Вероятно, граф Г.И. Чернышев, при Екатерине II исполнявший ряд дипломатических поручений, а в 1816 г. получивший церемониальную придворную должность при дворе Александа I; был известен расточительным образом жизни и пристрастием к литературе и опере. – Прим. перевод.
«Княгиня Багратион не смогла удержаться от того, чтобы поведать то, о чем будет сказано дальше, особе, пользующейся ее полным доверием. Остается узнать, всё ли правда из того, что она говорит, но так как различные вещи достаточно согласуются с характером Александра (так в тексте. – М.-П. Р.) и ее слова подтверждаются на практике, я расположен считать, что она не придумала их в разговоре со своим доверенным лицом, от которого я имею эти сведения.
Говоря о князе Меттернихе, Александр пожелал узнать историю его связи с княгиней и обстоятельства их охлаждения; в настоящий момент он выглядел полностью очарованным герцогиней Саган.
Затем Александр сказал княгине: “Меттерних никогда не любил ни вас, ни эту Саган (так в тексте. – М.-П. Р.) 11 . Поверьте ему, он холодный человек. Он не любит ни одну, ни другую. Это создание с холодной кровью. …С этим своим лицом, подобным гипсовой маске, он никого не любит”.
Говоря о пресловутой Саган, император сказал, что было сделано всё возможное, чтобы она ему понравилась. “Меня даже разместили с ней наедине в одной карете, но они не добились своего. Я люблю чувства, но мне надобен и ум с остроумием”» [14, p. 205].
11
Вильгельмина Саган, внучка Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны, хозяйка известного светского салона и соперница Е.П. Багратион. В оригинале донесения имя герцогини
6 декабря 1814 г. агенты Меттерниха написали в своем докладе следующее (и отделить правду от вымысла здесь невозможно):
«Прошлой ночью Александр оставался до трех часов ночи у княгини Багратион. Говорят, что он еще болен (венерической болезнью) и что княгиня ставит ему припарки и делает перевязки» [14, p. 647].
Этим ретивым агентам венской полиции будет много хлопот еще с двумя персонажами: англичанином Кастельро (очень часто он сам пишет свои письма, а не диктует их, и рассылает их с собственными курьерами) и французом Талейраном, чья резиденция недоступна для постороннего взгляда. Но и здесь, невзирая на все препятствия, полиция Меттерниха продемонстрировала прямо-таки устрашающую эффективность. Многие десятки писем Кастельро всё же оказались перехвачены агентами Меттерниха. И даже Талейран не ускользнул от этих весьма профессиональных ищеек.
«Любой, кто хоть немного знаком с характером Талейрана и, помимо этого, даст себе труд представить расположение и устройство его жилища, тут же поймет всю сложность устройства серьезной слежки за князем, за его поступками и жестами. Дом сейчас представляет собой ни больше ни меньше крепость, в которой он держит гарнизон из тех лишь людей, которых полагает надежными. Несмотря на это, нам всё же удалось в конце концов перехватить некоторые бумаги, исходящие из его кабинета. Кроме того, нам удалось склонить на свою сторону старого слугу, которому уже довелось быть на службе у трех послов Франции, а также одного охранника или посыльного при канцелярии, благодаря которому мы сумели раздобыть несколько разорванных бумаг, находившихся в кабинете самого Талейрана» [14, p. 326–327].
Если судить по донесениям венской полиции, высшие дипломатические круги только и делали, что танцевали и предавались светским развлечениям. Однако на самом деле дипломаты отнюдь не забывали об основной задаче Венского конгресса, собственных полномочиях и необходимости эффективной работы. А.И. Михайловский-Данилевский приводит по этому случаю характерное стихотворение, сложенное в честь уже упоминавшегося полувоенного-полуспортивного ристалища, «карусели» 20 декабря 1814 г.:
Друзья, да здравствует танец,Если мы обязаны ему миром,Лишь бы за этот танецНе пришлось бы расплачиваться нам самим.Но если всю зиму мы протанцуем,То, как говорят, вполне может статься так,Что весной мы закружимся в танцеПод громкую музыку пушек [3, с. 144] 12 .12
Цитируемая песенка приведена в мемуарах на французском.
Эти стихи, конечно, вызывают улыбку. Однако они свидетельствуют: участники Венского конгресса развлекаются, но при этом полностью отдают себе отчет в том, что цель их работы – длительный и устойчивый мир на континенте.
На Венском конгрессе было представлено 216 делегаций. Однако они не были равнозначны ни по своему политическому весу, ни в количественном отношении. Как уже упоминалось, представительство России было самым многочисленным и составляло 53 человека, делегация Пруссии – 46, Великобритании – 25, Франции – 15 13 . При этом сразу несколько микроскопических государств могли быть представлены одним и тем же дипломатом. На конгрессе собрались видные дипломаты своего времени: Меттерних (Австрия), Талейран (Франция), лорд Кастельро, затем герцог Веллингтон, затем лорд Кланкарти (Великобритания), князь фон Гарденберг и барон фон Гумбольдт (Пруссия), граф Лёвенгельм (Швеция) и Ганс Рейнгард в сопровождении Пикте де Рошмона (Конфедерация 22-х швейцарских кантонов). Что же касается России, то представлял ее император: Александр I был единственным монархом, принимавшим непосредственное участие в работе конгресса. Однако он прибегал к консультациям и помощи князя А.К. Разумовского, бывшего посла в Вене, графа Г.О. фон Штакельберга (посла в Вене в момент проведения конгресса), вице-министра К.В. Нессельроде, барона д’Анстетта и двух своих главных дипломатических советников – К.О. Поццо ди Борго и И. Каподистрии. К 216 делегациям государств необходимо добавить еще несколько десятков групп, занимавшихся, как мы бы сказали сейчас, лоббированием, поэтому в целом речь может идти о трех сотнях делегаций.
13
Эти цифры приведены Тьерри Ленцем [8, p. 52].