Россия и становление сербской государственности, 1812–1856

Кудрявцева Елена

Сербия 30-х гг. представляла собой аграрную страну с неразвитыми товарно-денежными отношениями. Достаточно сказать, что в княжестве не было собственной денежной единицы и в обороте находились 43 вида монет [309] . Крестьянское хозяйство находилось на уровне простого товарного производства, а сельские жители составляли 95 % всего населения страны. В то же время именно в 30-40-х гг. начался заметный процесс роста городского населения и развития городов. Различия между городом и селом были значительны. Население городов было более молодым и большей частью несербским из-за значительных миграционных процессов. Постепенно оно приобретало черты особой общественно-экономической категории, все более отдалявшейся от жителей села [310] . К 40-м гг. в Сербии было не более 35 городов [311] . Столица в 1842 г. была перенесена из Крагуевца в Белград. Дороги в княжестве практически отсутствовали.

309

Гуськова Е. Ю. Социально-экономическое развитие Сербии в период правления уставобранителей (1842–1858). Автореф. канд. дисс. М., 1980.

310

ИсториJа српског народа. Књ. 1. Београд, 1981. С. 138.

311

Екмечић М. Стварање Jугослави jе. С. 238.

Постепенно

в государстве складывался внутренний сербский рынок, хотя основы натурального хозяйства были сильны и имели яркие черты замкнутого сельского производства. Единый внутренний рынок еще полностью не сформировался, господствовало региональное разделение с местными рынками и узким объемом производства, преобладанием монокультуры в сельском хозяйстве. «Сербы, в отношении к труду, занимаются только хлебопашеством и выгонкою из слив водки, обыкновенно, сколько нужно для годового обихода, редко для продажи», – писал в своем годовом отчете российский консул в Белграде Н. В. Ващенко [312] .

312

АВПРИ. Ф. Гархив 1–9. Оп. 8. Д. 6 (II). Л. 228 об. Г. В. Ващенко в Азиатский департамент. 30 декабря 1842 г.

Животноводство оставалось главным занятием сельских жителей и единственной статьей внешней торговли [313] . «Сербы при всей своей понятливости, исключая завода свиней и в малом количестве коз, овец и рогатого скота – другого ничего не знают» [314] . Важную роль в торговле играла Австрийская империя, имевшая традиционно развитые торговые отношения с Сербией. «Сербская торговля, – свидетельствовал российский консул в 1841 г., – находится на низкой степени. Привозная из Австрии, Боснии и Румелии превосходит много отпускную и состоит: первая, в разных мануфактурных и фабричных изделиях, сухих фруктах, вин, роме, красках, масле деревянном, рисе и т. п. и, несмотря на изобилие в Сербии лесов, даже в деревянных изделиях». В свою очередь, из княжества вывозятся свиньи, рогатый скот, кожи, шерсть, сало, мед, воск [315] .

313

Екмечић М. Стварање Jугославиjе. С. 140.

314

АВПРИ. Ф. Гархив 1–9. Оп. 8. Д. 6 (II). Л. 228. Г. В. Ващенко в Азиатский департамент. 30 декабря 1842 г.

315

АВПРИ. Ф. Гархив 1–9. Оп. 8. Д. 7 (I). 1839–1860. Л. 560 об. Г. В. Ващенко в Азиатский департамент. 29 декабря 1841 г.

Любопытно наблюдение М. Экмечича, что в общественном и культурном отношении быстрее всех развивались малые нетурецкие народы Османской империи, в первую очередь греки и армяне. Для господствующего положения турок в Сербии реальную опасность представляла возможность того, что новая торговая буржуазия будет сформирована из христиан. Торговали и турки, но в их руках была мелкая торговля, тогда как христиане держали монополию на международных рынках.

Несмотря на расширение сферы внешнеполитических связей княжества, этот процесс по существу никак не сказался на росте торговых отношений с новыми странами. Даже Россия, проявлявшая наибольшую заинтересованность в упрочении своего положения на Балканах, вынуждена была признать невыгодность закупок в Сербии леса и угля [316] . Когда в 1837 г. Милош предложил снабжать Россию строевым дубовым лесом и каменным углем, то, по рассмотрению этого вопроса начальником Главного морского штаба и министром финансов, российские чиновники пришли к выводу, что подобное предприятие не имеет для России никакой выгоды из-за дороговизны транспортировки продукции, в достатке имеющейся и в самой России. Кроме того, российские изделия не могли конкурировать с дешевыми и качественными австрийскими товарами. Любопытный факт приводит в своем отчете Г. В. Ващенко: он сообщает, что в сентябре 1841 г. в Сербии появился мещанин Черниговской губернии Иван Разсветов, «желавший испытать, до какой степени русские промышленники могут надеяться на торговые обороты с сербами». Для этого он путешествовал по Сербии в качестве разносчика мелочного товара, в результате чего «убедился, что подобные предприятия для них (русских промышленников. – Е. К.) невозможны без очевидных великих убытков» [317] . Для Англии и Франции Сербия также не представляла выгодного рынка сбыта товаров по причине неплатежеспособности ее населения. Торговый договор между Великобританией и Османской империей, заключенный в 1838 г., по существу никак не сказался на товарообороте с княжеством.

316

АВПРИ. Ф. Гархив I-1. Д. 14. Л. 31. Высочайше утвержденные доклады. 5 марта 1838 г.

317

АВПРИ. Ф. Гархив 1–9. Оп. 8. Д. 7 (I). Л. 562. Г. В. Ващенко в Азиатский департамент. 29 декабря 1841 г.

Произошли перемены в судопроизводстве. До Сретенского Устава верховная судебная власть принадлежала Народному суду, его членами стали наиболее знаменитые старейшины. Полномочия народного суда, отмененного в 1835 г., перешли к Совету. С 1837 г. начал свою деятельность Великий суд, а Устав 1838 г. учредил апелляционный суд [318] . В результате всех этих реформ были учреждены примирительный, первостепенный, апелляционный и верховный суды. Для вновь создаваемых государственных учреждений требовались подготовленные служащие, которые составили быстро растущий чиновничий аппарат княжества. Если в 1830 г. в Сербии насчитывалось 169 чиновников, то к 1839 г. их было уже более тысячи и рост их числа продолжался [319] . Чиновничество было сформировано как высший слой общества, имевший ряд льгот и пользовавшийся таким преимуществом, как фиксированное жалованье. Государственные служащие получили большие возможности для личного обогащения. В их среде процветало ростовщичество, взяточничество, незаконные операции с собственностью. Особое положение чиновников и несовершенство законодательной и судебной систем вели к злоупотреблениям и еще большему имущественному расслоению сербского общества. Особую неприязнь вызывали австрийские сербы, в первую очередь получавшие места в государственном аппарате. Они, как правило, были хорошо образованны и стремились занять все высшие должности в чиновничьей иерархии. По своему воспитанию они отличались от основной массы простых сербов, которые платили им общей неприязнью. «Одна из причин ненависти, питаемой к ним природными сербами, имеет тесную связь с здешним судопроизводством», – докладывал консул Д. Левшин в Петербург. – Сборник гражданских законов, принятый здесь в употребление, как известно по поручению сербского правительства, составлен австрийским сербом Хаджичем, который почти все пункты взял целиком из австрийских кодексов, что естественным образом сделало их неудобными для применения по причине резкой противоположности, существующей между нравами и обычаями сербскими и немецкими» [320] .

318

Љушић Р. Кнежевина Срби jа (1830–1839). Београд, 1986. С. 239.

319

Љушић Р. Кнежевина Срби jа (1830–1839). Београд, 1986. С. 243.

320

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2695. Л. 110 об. Записка о настоящем положении дел в Княжестве Сербия.

С утверждением власти уставобранителей в княжестве были уч реждены министерства. Министром иностранных дел был назначен А. Петрониевич, министром внутренних дел – Т. Вучич, судопроизвод ства –

П. Янкович, финансов – П. Станишич [321] . Режим уставобранителей в Сербии после 1842 г. принято характеризовать как олигархический. Действительно, власть сосредоточила в своих руках немногочисленная верхушка сербского общества, долгие годы боровшаяся с неограниченным господством князя Милоша Обреновича. Все требования, выдвинутые сербскими старейшинами в ходе борьбы за власть в стране, представляли собой условия, обеспечившие режим наибольшего благоприятствования для становления в Сербии нового общественного строя. Безусловной заслугой уставобранителей стало создание государственной власти, основанной на законах, и бюрократического аппарата, отсутст вовавшего ранее и вызванного к жизни потребностями развития новых буржуазных отношений. В исторической литературе бытует мнение, что уставобранительский режим, не будучи демократическим, не способст вовал прогрессу сербской государственности. Тем не менее представляется очевидным то обстоятельство, что власть уставобранителей явилась закономерным следствием всего предыдущего развития Сербии и той напряженной внутриполитической борьбы, которая развернулась в княжестве по вопросу принятия сербской конституции. Создание государственного аппарата и законодательства, введение буржуазных преобразований в землевладении, налогообложении, торговле и производстве, безусловно, явились новым словом в истории Сербии и заслугой нового режима.

321

Истори j а Београда. Књ. II. Београд, 1974. С. 122.

Сербское княжество 30-40-х гг. XIX в. представляло собой такой социальный организм, который уже имел черты капиталистического строя при сохранении значительных пережитков феодального характера. Сербский историк Р. Люшич, подробно исследовавший процесс становления капитализма в Сербии в 30-х гг., придает хатт-и шерифам 1830 и 1833 гг. исключительное значение в плане их влияния на социально-политические преобразования в стране. Промежуточный период между двумя этими актами он называет переходным, затем с 1833 по 1835 г. следует время «сербского полуфеодализма», который представляет собой последний этап на пути к полному освобождению от феодальных отношений в княжестве. С 1835 г., когда на Петровской скупщине было принято решение соединить все мелкие подати в один общий налог, вносимый два раза в год, наступает, по мнению автора, эра полного разрыва с феодализмом [322] .

322

Љушић Р. Кнежевина Срби jа (1830–1839). С. 54.

Безусловно, период с начала 30-х гг. представляет собой особую эпоху в истории сербского государства. В это время само общество осознало необходимость перемен, в результате чего и возникло движение уставобранителей. Его появление стало той отправной точкой, с которой начался отсчет нового периода жизни Сербского княжества. К нему же вели и все те преобразования, которые были предметом упорной борьбы между Сербией и Портой на протяжении всех предыдущих десятилетий с начала Первого сербского восстания. При всей видимой значительности таких нормативно-правовых актов, как хатт-и шерифы начала 30-х гг., они еще не знаменовали окончательную победу нового формационного периода, который не наступает с принятием того или иного закона. Черты феодализма еще долгое время прослеживались в хозяйственной жизни княжества. Исследуя особенности перехода Сербии к буржуазному государству, российский исследователь Е. Ю. Гуськова пришла к выводу, что они зависят от степени развития элементов капитализма в обществе. Сербии же, по ее мнению, были присущи низкие темпы развития товарно-денежных отношений при сохранении старых феодально-патриархальных отношений [323] . Особенности перехода к капитализму в Сербии предопределялись всем предыдущим историческим развитием края, спецификой протекания буржуазно-национальной революции, спор о характере которой продолжительное время велся среди отечественных и югославских историков. Таким образом, исследуемый период можно охарактеризовать как переходный от одной формации к другой. 30–40-е гг. XIX в. являлись лишь начальным периодом создания класса сербской буржуазии.

323

Гуськова Е. Ю. Социально-экономическое развитие Сербии… С. 19.

При исследовании социально-политической жизни Сербии не может не бросаться в глаза наличие в ней глубоких противоречий. С одной стороны, государственное устройство княжества базировалось на основе конституционного законодательства, с другой – сама конституция была дарована «сверху» турецкими властями. С одной стороны – разработка общеславянских объединительных программ, подобных «Начертанию», связь с либеральными движениями Запада в лице польских эмиссаров, появление национальной прессы, содержащей нападки на турецкое правительство «с примесью заученных возгласов о свободе и независимости» [324] . С другой – глубокий традиционализм общинной жизни народа, «привыкшего с давних времен подчиняться только людям, выходящим из его среды, говорящим его языком, и уважать в своем вожде одну личную храбрость и удальство, презирая всякую европейскую болтовню и не понимая ее» [325] . Европейски признанный князь – и необходимость его преклонения перед султаном с унизительным обычаем поцелуя султанского колена. Появление высокообразованных людей, вернувшихся в княжество после окончания высших школ Германии и Франции, – и жестокие нравы, сохранившие обычай публичного телесного наказания. Закрепление конституционных прав личности – и полное попрание этих прав, крайне низкая цена человеческой жизни.

324

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2695. Л. 92. Д. С. Левшин Я. А. Дашкову. 22 августа 1849 г.

325

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2695. Л. 93 об.

Несмотря на указанные противоречия, значительную разницу между жизнью городского и сельского населения, неповоротливость и косность государственного механизма управления, Сербия входила в эпоху буржуазных преобразований и капиталистического развития. «Что касается до внутреннего устройства моего Отечества, – отчитывался Милош перед Нессельроде в 1835 г., – я всячески стараюсь улучшить оное введением всякого рода торговли и ремесленной промышленности и улучшением училищ и укреплением храмов» [326] . Росли города, открывались учебные заведения, наблюдался – хотя и медленный – рост товарного производства. В городах преобладала цеховая система. Отсутствие свободной рабочей силы не способствовало развитию фабричного дела – большинство попыток организовать фабрики потерпело неудачу. Сербское население занималось в основном сельским хозяйством, а все ремесленные производства выполнялись выходцами из Австрии. Ващенко писал из Белграда в 1842 г.: «В селах у них кузнецы – кочующие цыгане, по городам кузнецы, каретники, портные, сапожники, столяры, хлебники, плотники и каменщики – австрийско-подданные». Проявляя осведомленность в экономической жизни государства, Ващенко сетует на то, что «все сии мастеровые выносят из Сербии ежегодно миллионы», которые могли бы остаться в княжестве [327] . «В числе источников народного богатства, – пишет он, – в Сербии можно бы полагать железные, медные, оловянные и серебряные руды, квасцы и каменный уголь, если б все сие было приведено в надлежащую разработку, но горное дело в Сербии известно ныне по одному названию и находится в совершенном небрежении» [328] .

326

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2677. Л. 24 об. Милош Обренович К. В. Нессельроде. Апрель 1835 г.

327

АВПРИ. Ф. Гархив 1–9. Оп. 8. Д. 6 (II). Л. 228–228 об. Г. В. Ващенко в Азиатский департамент. 30 декабря 1842 г.

328

АВПРИ. Ф. Гархив 1–9. Оп. 8. Д. 7 (1). Л. 561–561 об. Г. В. Ващенко в Азиатский департамент. 29 декабря 1841 г.