Россия: народ и империя, 1552–1917
Шрифт:
И всё же выборы нового царя не означали простого возвращения к старым московским обычаям. Прежде всего, Смутное время ослабило бояр так, как это не удалось даже Ивану Грозному. Некоторые из них продолжали играть в политике определённую роль, но исключительно благодаря своему присутствию при дворе и службе царю. Возросло влияние дворян, а это через несколько десятилетий привело к окончательному установлению крепостного права, узаконенного новым Уложением 1649 года.
В то же время был нанесён первый серьёзный удар по вотчинному государству. Московия в Смутное время напоминала имение, чей хозяин умер, не оставив завещания: родственники, слуги, работники из-за наследства затеяли драку, к которой присоединились и соседи. Но затем земля впервые заявила о себе как о реальности, основанной на местных выборных органах управления, и избрала нового хозяина, продемонстрировав, что государство — не просто вотчина.
Как показали следующие три десятилетия, всё было далеко не так, но движение в этом направлении началось.
Церковный раскол
Успешное разрешение кризиса Смутного времени в огромной степени способствовало укреплению позиций православной церкви, доказавшей, что в период национального расстройства именно она способна поднять народ на общее дело и оказать финансовую помощь возрождению. Кроме того, Михаил Романов, будучи в момент прихода к власти молодым человеком, во многом полагался на своего отца, митрополита Филарета, который в 1619 году стал патриархом и фактически до самой смерти в 1633 году оставался соправителем. Некоторое время казалось, что самодержавие и патриаршество стали партнёрами, причём патриарху отводилась роль старшего.
Однако сама церковь переживала поворотный период, связанный с распространением новых религиозных идей, идущих с Запада в условиях, когда ещё была жива память об ужасах иностранной интервенции. Наиболее грозной опасностью представлялся контрреформаторский католицизм Польши, проникавший через униатскую церковь. К середине XVII века сформировалось реформаторское движение, которое стремилось достигнуть высокого интеллектуального уровня католиков, очищая православную церковь от побочных обычаев и распространяя её учение среди простого народа.
В 1630-х годах группа приходских священников, называвших себя ревнителями благочестия, начала агитировать в пользу проведения радикальной церковной реформы. Ревнители благочестия были обеспокоены широким распространением в народе пьянства, разврата, языческих обрядов и суеверий. Причину подобных явлений они видели в низком образовательном и моральном уровне духовенства, небрежном проведении ритуалов церковной службы, что, по их мнению, препятствовало постижению рядовыми прихожанами подлинной сути веры. В особенности ревнители благочестия критиковали практику многогласия, когда различные части богослужения осуществлялись одновременно. Ревнители рекомендовали усилить дисциплину, регулярно поститься, поднять значение таких таинств, как причащение и исповедь.
Эта реформаторская программа — нечто общее с протестантизмом XVI века в Европе — в то же время твёрдо уходила корнями в традицию митрополита Макария и с гордостью признавала религиозную миссию Москвы. Священники этого направления привлекали внимание зажигательными, страстными проповедями; особенно отличался протопоп Аввакум, некогда заволжский крестьянин, ставший неистовым защитником традиционных, простых русских ценностей, противопоставляя им западную хитрость. Его обличения мирских пороков, свойственных пастве, вызывали ненависть многих. Ревнители пользовались влиянием в патриархии и при дворе, особенно после болезни царя Алексея Михайловича в 1645 году. Его личный духовник, Степан Вонифатьев, так же симпатизировал ревнителям благочестия, как и два главных советника, Борис Морозов и Фёдор Ртищев.
Ещё одним бывшим заволжским крестьянином, вознёсшимся на волне движения ревнителей благочестия, был мордовский монах Никон, весьма внушительная фигура, ближайший друг царя Алексея и митрополита Новгородского. В 1652 году он стал патриархом, приняв титул «великого государя», и пользовался реальной мирской властью во время отсутствия царя, как, например, в 1654 году, когда началась война с Польшей.
Если ревнители благочестия надеялись через Никона оказать решающее влияние на церковную политику, то жестоко ошиблись. Да, он выполнил некоторые требования их программы, в частности, запретив многогласие и продажу водки в святые дни. Но приоритеты Никона оказались совсем другими, а цели отличались крайней амбициозностью. Ревнители ограничивали свой взгляд на мир Московией и стремились лишь сделать церковь более образованной, морально чистой и близкой к народу. Никон же хотел создать теократию, в которой церковь встанет над государством и возглавит имперскую экуменическую миссию экспансии и спасения. В то время, когда Иван Нерозов, один из вождей ревнителей, выступал против войны с Польшей, опасаясь катастрофических последствий и дальнейшего распространения ереси, Никон приветствовал
Контакты с греческими и украинскими священнослужителями позволили ему осознать различия между русской и византийской церковными службами, которые обсуждались на Стоглавом Соборе. Никон ускорил работу по сверке текстов писаний и исправлению церковных книг с тем, чтобы Россия была готова к экуменической роли, которую должна была, по его замыслу, сыграть на Украине и, возможно, на Балканах. Весной 1653 года Никон выпустил новый псалтырь, а также издал инструкции, требовавшие внесения изменений в некоторые обряды, включая переход на крещение тремя пальцами. С самого начала реформы столкнулись с протестами священников, недовольных как самими изменениями, так и тем, что те вводились не канонически, без церковного собора. Не обращая никакого внимания, Никон упрямо шёл вперёд, уверенный в поддержке царя, и в течение нескольких последующих лет осуществил ряд мер, которые, не имея догматического значения, тем не менее вызвали неприятие верующих, считавших обряды и веру неразрывно связанными друг с другом.
В 1655 году Никон созвал церковный собор и, опираясь на поддержку греческих сторонников, заставил принять обрядовые реформы. Получив одобрение светской власти, он принялся избавляться от противников, отправляя их в ссылку. К этому времени, однако, забеспокоился и Алексей, почувствовавший угрозу собственной власти со стороны патриаршества, тем более представленного такой самоуверенной и амбициозной личностью, как Никон. При назначении Никон заставил царя поклясться, что тот будет повиноваться ему во всём, что касается церковных дел, — вещь для XVII века весьма нераспространённая. В качестве митрополита Новгородского он сопротивлялся подчинению монастырей своего прихода Монастырскому приказу, органу государственной администрации, и боролся против вмешательства светских судов в то, что считал делами, подлежащими церковной юрисдикции. Став патриархом, Никон продолжал следовать той же линии поведения.
Поначалу Алексей уступал, но затем, набравшись опыта и уверенности, начал беспокоиться: ведь если церковь приобретёт слишком большое влияние, то сможет помешать усилиям государства по мобилизации ресурсов страны путём введения новых налогов и раздачи земли дворянам. Не нравился царю и высокомерный тон бывшего «задушенного друга». Своенравие и властность, проявленные Никоном при проведении реформ, подтвердили опасения Алексея и привели к ухудшению отношений царя и патриарха.
Оскорблённый явной холодностью Алексея, Никон в июле 1658 года неожиданно и театрально отказался от сана патриарха, прервав на середине церковную службу. Объявив, что чувствует себя недостойным столь высокого поста, Никон сорвал одеяния патриарха и натянул простую монашескую рясу. Жест показного смирения, конечно, был рассчитан на то, чтобы заставить Алексея пойти на уступки, но вызвал совершенно противоположный эффект. После долгих колебаний и душевных терзаний царь принял его отставку.
Разрыв, конечно, был вызван вовсе не спором по поводу реформ Никона. Алексей проявлял к ним не меньший интерес, чем сам патриарх, так как считал, что такие реформы укрепят положение государства в союзе с церковью. Устранив инициатора реформ, царь сам покровительствовал их проведению. Таким образом, нововведения тесно связывались не только с церковью, но и с государством: роковое развитие.
Церковный Собор 1666–1667 годов, снова проводившийся в присутствии восточных патриархов, не только одобрил текстуальные изменения и обрядовые нововведения, но и предал анафеме всех, кто отказывался принять их. Было также аннулировано решение Стоглавого Собора 1551 года по этому вопросу — поворотное событие не только в церковной политике, ведь Собор 1551 года закрепил идеологию, выраженную митрополитом Макарием. Символично, что Собор 1666 года осудил легенду о «белом клобуке», получившую широкое распространение среди простого народа: согласно этой легенде византийская церковь, предавшая православную веру на Флорентийском Соборе, была наказана тем, что её столица, Константинополь, пала под натиском турок, и миссия защиты христианской веры перешла к русским. Осуждение предания подразумевало отказ от всей концепции «Москва — Третий Рим». Цари никогда явно не высказывались в поддержку «Третьего Рима», но всё же решение собора значительно ослабляло теоретическую основу самодержавной власти.