Россия нэповская
Шрифт:
Опасения потерять завоеванные позиции, как показал ход повторных выборов, имели определенные основания. Они вызвали значительный интерес со стороны крестьян и усиление их активности, в то время как партийные структуры в деревне оказались не подготовленными к новым методам руководства, основанными не на приказе, а на убеждении. В результате, с одной стороны, значительно увеличилась явка избирателей, а с другой — уменьшился удельный вес коммунистов и комсомольцев в Советах. По тем же волостям РСФСР, где проходили повторные выборы, явка избирателей увеличилась по сравнению с первыми выборами 1924 года с 26,5 % до 44,7 %. В то же время процент коммунистов в составе сельсоветов уменьшился с 7,1 % до 3,6 %, а комсомольцев — с 4,2 % до 2,33 % [533] . На Северном Кавказе образовались сотни сельсоветов, в которых почти не было коммунистов. Социальный состав сельсоветов после повторных выборов изменился в пользу середняков (возрос
533
Сельсоветы и волисполкомы. М. — Л., 1925. С. 49; Голанд Ю. Указ. соч. С. 6
Партийно-государственное руководство могло не особенно опасаться своего «отступления» в низах. Во-первых, продолжала действовать непропорциональная норма представительства в Советах — один депутат от 200 рабочих и один депутат от 2000 крестьян. Во-вторых, политика оживления Советов касалась в основном Советов низового уровня, причем только в деревне. В-третьих, деревенская среда в отличие от городской не являлась тогда ареной борьбы серьезных политических сил и организаций. Даже при неудаче коммунистов на выборах в сельские Советы, их новые руководители вряд ли сумели в полной мере использовать это в качестве средства политической борьбы за власть или против власти. Крестьянство, как правило, поддерживало на выборах тех кандидатов, кто в наибольшей степени был способен помочь им решить экономические проблемы. Нередко крестьяне проваливали навязанного им коммуниста и выбирали вместо него тоже коммуниста, но местного, у которого было свое хозяйство и который более или менее ориентировался в деревенской жизни.
Решение о проведении повторных выборов стимулировало общественный потенциал крестьянства. С начала 1925 года они проявили необычайно высокую активность на съездах Советов, наблюдался небывалый рост крестьянской печати: в РСФСР только в январе открылось девять новых крестьянских газет. Не пытаясь отмахнуться от подобной активности, СНК РСФСР в своем постановлении от 6 февраля 1925 года отметил: «Проекты декретов, затрагивающие интересы деревни, должны обязательно ставиться на обсуждение широких крестьянских слоев населения путем предварительного опубликования их в крестьянских газетах» [534] .
534
Известия. 1925. 20 февраля; Савельев С.И. Раскулачивание: как это было в Нижне-Волжском крае. Саратов, 1994. С. 3–9.
Рост общественной активности рассматривался в то время как фактор, имеющий непосредственное экономическое значение. Политика оживления Советов была призвана создать обстановку, благоприятствующую реализации намеченных весной 1925 года мер по развитию производительных сил в сельском хозяйстве. Эти меры включали в себя снижение на 40 % общей суммы сельскохозяйственного налога, предоставление дополнительных государственных средств системе сельскохозяйственного кредита, облегчение найма рабочей силы, расширение прав сдачи земли в аренду, причем на арендованной земле разрешалось применять наемную рабочую силу, устранение административных препятствий к мелкой крестьянской торговле, снижение цен на сельскохозяйственные машины и увеличение продолжительного кредита на их покупку, предоставление всем крестьянам без исключения права участия в кооперации. Эта программа экономических мероприятий являлась неотъемлемой частью курса «лицом к деревне» наряду с политикой оживления Советов. Однако в значительной мере курс носил декларативный характер. Острая потребность промышленности в средствах деревни не позволяла думать о реальном ослаблении налогового пресса на деревню.
В историографии было принято считать, что государство тогда действительно пошло на уменьшение налога [535] . Однако, как свидетельствуют некогда секретные материалы Наркомата финансов в действительности ощутимого снижения не произошло: «Ни таблицы ставок, ни установленные разряды не изменились». Наоборот, в 1924 году, на завершающем этапе финансовой реформы советское правительство, стремясь обеспечить надежность госбюджета, приняло решение о 25 % увеличении размера сельхозналога. Поэтому крестьянские хозяйства были вынуждены уплачивать налог, размеры которого определялись, исходя из первоначальной суммы в 470 млн рублей [536] .
535
Политическая история. Россия — СССР — Российская Федерация. М., 1996. С. 214.
536
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 834. Л. 56 об.
Бюджет крестьянина состоял исключительно из средств, получаемых за счет продажи хлеба, поэтому чрезмерное усиление налогового бремени спровоцировало массовую волну протеста в деревне. Ситуация особенно
Некоторое «потепление» в налоговой политике произошло весной следующего года. 7 мая 1925 года ЦИК и СНК СССР принял положение о сельхозналоге, снижающее его объем на 100 млн. рублей, а также давшее крестьянам заранее твердую ставку налога. III съезд Советов сделал еще ряд важных шагов в сторону облегчения условий хозяйствования в деревне. В частности, были устранены препятствия для более широкого использования прав крестьян сдавать землю в аренду до 2-х севооборотов при многополье и на срок не свыше 12-ти лет при трех- и четырехполье, в отдельных случаях разрешалась сдача государственных фондовых земель на срок свыше 12 лет; были одобрены также «временные правила» от 18 апреля 1925 года об условиях применения подсобного наемного труда, в том числе и на арендованных землях.
В рамках политики «лицом к деревне» летом — осенью 1925 года предполагалось провести целый ряд изменений системы сельхозналога, значительно облегчивших положение налогоплательщика: повысить возраст облагаемого скота и сократить нормы перевода его из поголовья в десятины пахотной земли. Для уведомления сельхозпроизводителя о размерах причитающихся с него налоговых платежей были установлены более ранние сроки — не как раньше, осенью, а летом.
Но курс под лозунгом «лицом к деревне!», взятый весной — осенью 1924-го, спустя всего год прекратил существование. Выдвинутые программы содействия развития производительных сил деревни должны были способствовать укреплению крестьянских хозяйств, что могло послужить в дальнейшем ускоренному накоплению средств для намечаемой индустриализации. При этом явно были переоценены возможности капитала в сельском хозяйстве. Надежды на то, что ускоренное кооперирование крестьянства создаст дополнительные источники накопления не оправдались. Первоочередные задачи планового развития промышленности оттеснили проблемы деревни на второй план. Основываясь на ложных предпосылках, в соответствии с которыми сельское хозяйство могло развиваться за счет собственных средств, важные решения весны 1925 года были отброшены. Без преувеличения можно констатировать, что развитие нэпа в деревне, отражавшее суть политики «лицом к деревне», было ликвидировано.
Уже осенью 1925 года стали нарастать хозяйственные трудности. Все началось с хлебозаготовительной кампании, 70 % плана которой предполагалось реализовать до 1 января 1926 года. Такая поспешность (обычно в эти сроки заготовлялось не более 60–65 % годового плана) была вызвана тремя причинами: 1) стремлением экспортировать в Европу зерновые культуры, до того, как там появится более дешевый хлеб из Северной Америки и Аргентины; 2) желанием не допустить сильного падения хлебных цен осенью, когда его обычно продавали середняки и бедняки, так как это грозило кризисом сбыта промышленных товаров и задерживало подъем сельского хозяйства в целом, форсирование же экспорта позволяло увеличить спрос и тем самым задержать падение цен; 3) желанием не допускать значительного подъема цен весной, когда хлеб продавали зажиточные крестьяне. Наличие в руках государства значительного хлебного фонда дало бы возможность сократить спрос весной и тем самым затормозить рост цен.
Чтобы справиться с ожидавшейся большой массой товарного хлеба, с самого начала кампании была развернута сеть государственных и кооперативных заготовительных структур. Кроме того, было признано целесообразным участие в хлебозаготовках внеплановых заготовительных организаций, так как только государственные структуры не могли полностью обеспечить внутренний рынок. В категорию внеплановых входили, во-первых, различные государственные и кооперативные организации потребляющих районов, представители которых приезжали в производящие районы, чтобы заготовить хлеб для своего населения, и, во-вторых, частные заготовители. Для скорейшего выполнения плана заготовители имели в своем распоряжении значительные суммы, что позволило им закупать хлеб по достаточно высокой цене, которая отвечала следующим требованиям: «быть восстановительной для крестьянства, рентабельной для экспорта, приемлемой для городского населения».
Цены не носили характера твердых лимитов. Наоборот, руководство Народного комиссариата торговли не раз, еще накануне кампании подчеркивали необходимость колебания цен в зависимости от меняющихся условий. Акцентируя внимание на недопустимость применения местными работниками административных методов регулирования цен, народный комиссар торговли А. Л. Шейнман на расширенном пленуме Совета съездов биржевой торговли в конце июля 1925 года заявил: «Самым важным является действовать на местах такими методами, которые предохраняли советское правительство от вступления на путь «командных» мероприятий» [537] .
537
Расширенный пленум Совета Съездов биржевой торговли. Речь А.Л. Шейнмана // Хлебный рынок. 1925. № 15 (32). С. 65; Голанд Ю. Указ. соч. С. 13–14.