Россия нэповская
Шрифт:
Появление на горизонте, по выражению Сталина, «нового класса» — крестьянства, способного в ближайшем будущем стать опасным политическим и экономическим соперником режима видоизменило всю картину ближайшего развития нэповского общества, нарисованную партийным руководством в печати и на заседаниях высших органов руководства партии. Требовалось дать ответ на один-единственный судьбоносный вопрос: даст ли Советская власть возможность крестьянину беспрепятственно развивать свое хозяйство или нет? С ответом на него во многом прояснились бы и остальные исторические перспективы. В 1924 году страну постиг новый (и очередной!) неурожай. Председатель СНК А. И. Рыков отмечал: «В этом году засуха и неурожай опять постигли целый ряд губерний в Поволжье и на юге-востоке нашей республики. Особенно пострадали губернии: Самарская, Царицынская, Ставропольская, Саратовская и республика немцев Поволжья. Крестьянство этих местностей переживает очень тяжелое время уже во второй раз за последние четыре года. Оно еще как следует не оправилось от той отчаянной беды и нищеты, до которой дошло в 1921 году, вновь переживает год неурожая. В этом году недород захватил большую площадь с населением приблизительно 8 млн человек» [494] .
494
Рыков A.M.
Недород 1924 года обошелся советскому бюджету в 108 миллионов рублей, без учета тех средств, которые направлялись из местных источников [495] .
Накануне налоговой кампании 1924/25 года в связи с серьезным неурожаем и частичным недородом в семи губерниях европейской части Советской России возникла реальная угроза непредсказуемого роста закупочных цен на хлеб. В этой связи СТО принял решение резко снизить уже начавшие свой рост заготовительные цены для государственных и заготовительных организаций путем установления жестких порайонных лимитов, принимаемых в центре. В Сибири, например, лимиты на пшеницу 29 августа 1924 года были установлены в размере 80 копеек за пуд, на рожь — 55 копеек, сентября они были снижены: на пшеницу до 65–70 копеек, на рожь — до 45–50 копеек. В то же время в августе среднемесячные закупочные цены на указанные культуры составляли в регионе соответственно 1 руб. 10 копеек и 67 копеек за пуд [496] . Подобная акция практически парализовала централизованные заготовки, так как частники, не связанные с лимитами, покупали хлеб дороже, чем государственные и кооперативные заготовители. Не хотели продавать свой хлеб задешево и крестьяне. Не имея в создавшихся условиях возможностей экономического воздействия на рынок (отсутствие государственных запасов хлеба, с помощью которого можно было осуществить массовый его выброс на рынок с целью снижения цен), государство, с тем чтобы стимулировать предложение зерна, было вынуждено постоянно увеличивать лимиты, а затем — весной — летом 1925 года их полностью отменить.
495
СССР. Год работы правительства. Материалы к отчету за 1924–1925 бюджетный год. М., 1926. С. 254. [Неурожай 1924 г. заметно затормозил дальнейшее восстановление сельского хозяйства и отдельных губерний. Так, в Курской губернии в 1924 г. удалось собрать только 30 млн пудов зерновых вместо ожидавшихся 83,5 млн пудов. Крестьянское стадо сократилось на 0,5 млн. голов. К весне 1925 г. 30,4 % крестьянских хозяйств не имели лошадей, а 34 % — рабочих лошадей. Свыше половины крестьянских хозяйств (249 тысяч) воспользовались государственной зерновой ссудой под посев яровых и 51 тысяча хозяйств — под озимый посев. См.: Рянский A.M., Бочаров А.Н., Травина А.С. Курская деревня в 1920-1930-х годах. Коллективизация. Курск, 1993. С. 5.]
496
Ильиных В.А. Государственное регулирование заготовительного хлебного рынка в условиях нэпа (1921–1927 гг.) // НЭП: приобретения и потери. М., 1994. С. 169; Его же. Генеральная репетиция «хлебной стачки», или кампания несбывшихся надежд (хлебозаготовки в 1925/26 году) // Советская история: Проблемы и уроки. Новосибирск, 1992. С. 112–128.
Первые тревожные сигналы о нараставших в сельском хозяйстве трудностях потребовали от руководства страны разработать принципиально новую политику по отношению к деревне. Крестьянский вопрос занял едва ли не центральное место в работе XIII съезда РКП(б) в мае 1924 года. Но и здесь дала о себе знать противоречивая политика нэпа.
«Наше сельское хозяйство пока что идет по старым мелкобуржуазным тропам. — отметил в своем программном докладе М. И. Калинин. — Оно основано на так называемой новой экономической политике, то есть на признании буржуазных отношений, и в соответствии с этим, коль скоро мы признаем новую политику по отношению к сельскому хозяйству, должны расти те плоды, те цветы в развитии сельского хозяйства, какие растут вообще, на буржуазных отношениях. Но, прежде всего, какую основную тенденцию мы замечаем в развитии нашего сельского хозяйства? Это — непосредственно увеличение производительности сельского хозяйства. Общее благосостояние крестьянства за этот год значительно усилилось. Это благосостояние увеличилось, главным образом, за счет середняцкого и зажиточного крестьянства. У нас не количество бедноты увеличилось в крестьянстве, но у нас увеличилась разница между беднотой и между середняком и кулаком». Главным двигателем социализма в деревне в настоящее время, конечно, является развитие товарности в сельскохозяйственном производстве, ибо развитие товарности даже отдельного товарного производителя увеличивает оборот рынка, где оперируют и задают тон государственные органы. «При товарном производстве крестьянин включается, врастает в общегосударственное производство, он делается производственной единицей общепланового хозяйства» [497] .
497
Лицом к деревне. Сборник докладов, речей, статей и резолюцию по вопросам кооперативной и партийной работы в деревне. Л., 1924. С. 93, 94, 98, 100–101.
Идеи Калинина развил Л. Б. Каменев: «…Корни нэпа — в деревне, корни новой буржуазии — в свободе обращения продуктов сельского хозяйства, корни новой растущей буржуазии — в кулацких элементах деревни» [498] .
Таким образом, руководящему советскому и партийному ядру опасность виделась, в таящихся при нэпе объективных процессах — расслоении деревни, увеличении числа зажиточных элементов, и как следствие, буржуазной реставрации. В резолюции съезда «О работе в деревне» отмечалось, что «своеобразие происходящего в деревне расслоения заключается в том, что основным элементом его до настоящего времени является не столько земля, сколько торговля, скот, инвентарь, превращающиеся в орудие накопления и средство эксплуатации маломощных элементов» [499] .
498
Там же. С. 45.
499
Там
В партийной политике по отношению к селу назревали серьезные перемены. Огромное влияние на изменение курса крестьянской политики имело восстание в Грузии летом 1924 года Сталин назвал причиной недовольства грузинских крестьян их экономическое положение. Партийное руководство восприняло восстание в целом как тревожный сигнал, осознав необходимость пересмотра политики по отношению к деревне, чтобы «недовольство крестьян не выплеснулось в восстания, подобные тамбовскому, грузинскому и др.» [500]
500
Зиновьев Г. Лицом к деревне. Статьи и речи. М. — Л., 1925. С. 38.
Вскоре появились многочисленные комиссии по различным проблемам аграрной и крестьянской политики. Уже 2 июня 1924 года пленум ЦК постановил создать постоянную комиссию по работе в деревне под руководством В. М. Молотова. В сентябре комиссия была преобразована в более расширенное Совещание по работе в деревне при ЦК РКП(б). С 25 по 27 октября проходил пленум ЦК, в резолюции которого впервые в сжатой форме отразилось изменение политического курса по отношению к селу. Официальный доклад Молотова о новом курсе в деревне не вышел за рамки общих рассуждений. Политическую переориентацию по сути дела произвел Г. Е. Зиновьев, еще в июне выдвинувший лозунг «Лицом к деревне!» [501] . Он же предложил создать вместо Совещания Крестьянский отдел ЦК. Зиновьев, которого московское студенчество в то время прозвало «крестьянофилом», критиковал и произвол деревенских коммунистов, и полное игнорирование партией основных крестьянских интересов. Он, в частности, подчеркивал, «что крестьянством мы начинаем интересоваться только тогда, когда нужно брать налог». Зиновьев предложил кончить с грубой антирелигиозной пропагандой в деревне, «окрестьянить» народные комиссариаты и местные исполкомы, увеличить число беспартийных крестьян в ЦИКе [502] . Знаменитые ленинские слова о том, что нэп это «всерьез и надолго», Зиновьев перефразировал на свой лад: «Лицом к деревне — всерьез, надолго… навсегда», то есть до тех пор, «пока социализм не победит у нас окончательно, станет реальностью в полном смысле слова, и чем больше социализм будет побеждать в нашем хозяйстве в городах, тем больше внимания мы будем уделять задаче переработки, переделки, перевоспитания деревни» [503] .
501
Правда. 1924. 30 июня.
502
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 150. Л. 57.
503
Правда. 1925. 13 января.
С осени 1924 года предпринимаемые меры составили важную часть кампании «лицом к деревне» и существенно сказались на политической атмосфере в стране. Практические меры включали в себя три основных пункта: «оживление» Советов, восстановление законности и правопорядка и укрепление позиций деревенских партийных ячеек. Декларировалось и устранение остатков военного коммунизма. Произвол, прямое командование, характерное для предыдущего периода жизни Советов, в новых условиях уже не могли дать нужного эффекта. Требовалось изменить тактику.
«Всякий элемент административного произвола, — говорил Н. И. Бухарин, — «маленьких недостатков механизма», волокиты, неразработанности и нелепости административных распоряжений и т. д. будет все больнее ощущаться крестьянином, который все рациональнее относится к хозяйственным вопросам… Крестьянин должен иметь перед собой советский порядок, советское право, советский закон, а не советский произвол, умеряемый «бюро жалоб», неизвестно где обретающимися» [504] .
504
Бухарин Н.И. Некоторые вопросы экономической политики. М., 1925. С. 12.
«Методами администрирования, которые вполне оправдали себя во время военного коммунизма, — продолжал он на октябрьском 1924 года пленуме ЦК, — мы сейчас деревню держать не можем. И чем скорее мы поймем, тем лучше… Без этого политикой голого насильственного вмешательства, мы деревню не возьмем» [505] .
По существу речь шла о создании механизма политического контроля за настроениями крестьянства и воздействия на него путем количественного роста ячеек, посылки коммунистов из городов («трехтысячники») и т. д. «Взять» деревню, а точнее, подчинить ее развитие партийным целям в условиях политически активного крестьянства можно было уже только с помощью действий, облеченных в цивилизованную, законную форму. Это несколько усложняло задачу, но не делало ее невыполнимой, поскольку, как выразился один крестьянин Орловской губернии, «на то и кодексы, чтобы драть кожу с крестьян» [506] .
505
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 154. Л. 59.
506
Цит. по кн.: Цакунов С.В. В лабиринте доктрины. Из опыта разработки экономического курса страны в 1920-е годы. М., 1994. С. 122.
Широкая пропаганда мер по осуществлению нового курса и некоторые его итоги позволили руководству страны избежать взрыва политического недовольства крестьян, перевести его в более спокойное, «советское» русло. Центральные газеты были полны сообщений с мест о выдвижении крестьян на ответственные посты, о передаче им участков леса, о снижении сельхозналога, о предоставлении тракторов и т. п. В середине апреля 1925 года в этой обстановке Бухарин выдвинул свое знаменитое «Обогащайтесь!» [507] . Политическая кампания «лицом к деревне!» достигла своей высшей точки.
507
Правда. 1925. 24 апреля; Воронов И.Е. Осуществление НЭПа на селе. М., 1993.