Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Глущенко Евгений

Воспитательная способность полковника Арцишевского была весьма своеобразна. Так, например, одного торговца, фабриковавшего тухлую сельтерскую воду, от которой у потреблявших ее переболели животы, он заставил выпить чуть ли не весь остаток сфабрикованной им эссенции. Рассказывали, что злополучный фабрикант, кое-как оправившись от продолжительной рвоты и рези в желудке после обильного питья своего произведения, долго еще бредил ненавистной ему сельтерской водой. Другой восточный человек, пойманный в какой-то мошеннической проделке, упорно не признавался в ней. Как средство дознания были пущены в ход хинные порошки. При сильной жаре и соленой воде для питья средство это оказалось весьма радикальным, так как провинившийся раскаялся на втором же порошке. «В некоторых особых случаях производство дознания у полковника облекалось в более страшную форму. Так, какой-то армянин, пойманный, кажется, в воровстве муки или чего-то другого из интендантского склада, настойчиво отпирался,

не называя сообщников, но когда его вывели за лагерь к свежевыкопанной могиле, у которой красовались несколько казаков с нагайками в руках, то признание последовало незамедлительно» [274] .

274

Щербак А.В. Ахал-Текинская экспедиция генерала Скобелева. СПб., 1884. С. 9—10.

По мере увеличения поставок с западного берега моря усиливался накал войны с расхитителями казенного добра. Недобросовестные интенданты были отправлены под суд, а затем и дальше – на каторгу, что вселило страх Божий в сердца остальных; мошенников из числа армянских и азербайджанских купцов вразумлял домашними средствами полковник Арцишевский, добиваясь неплохих результатов, но против туркмен-верблюдовожатых ни тот ни другой способы не годились. После поражения Ломакина под Геок-Тепе «обаяние» России, то есть ее авторитет или престиж, резко пошло на убыль, что со стопроцентной уверенностью предсказывал Скобелев. Падение российского престижа стало заметно по поведению туркмен-верблюдовожатых, ставших слишком дерзкими. Они стали беззастенчиво грабить русские грузы, перевозимые их верблюдами, разворовывали до половины содержимого вьюков. Пользуясь малочисленностью и невнимательностью русских караульных, вожаки верблюдов крали из ящиков патроны и артиллерийские заряды, а пустые ящики набивали песком. Добычу зарывали в песок, чтобы потом сбыть. После нескольких поимок ночных грабителей Скобелев обратился к старшинам туркменского племени иомудов с прокламацией, в которой оповещал всех иомудов, что порча телеграфной линии и кража патронов «не будет наказываться иначе как смертью». Скобелев слов на ветер не бросал.

Ряды контролеров по должности командующий экспедицией пополнил большим числом строевых офицеров, которые отлично понимали, что от их усердия будет зависеть успех операции, в которой предстояло участвовать им самим. «Загородив таким образом соблазнительные кули и мешки цепью из офицеров и контролеров от лакомых крыс, – пишет М.А. Терентьев, – Скобелев добился, наконец, некоторой скидки со стороны воров. Крали они уже не так ожесточенно…» [275]

План подготовки экспедиции против текинцев предусматривал подстраховочный вариант – создание продовольственных и фуражных запасов на персидской территории. Российский посланник Зиновьев получил на это разрешение шаха, о чем известил Скобелева. Молодой командующий не доверял подрядчикам и потому поручил это чисто хозяйственное мероприятие своему начальнику штаба полковнику Н.И. Гродекову, хорошо знакомому с Персией. Гродеков подобрал команду в составе 4 офицеров, 3 переводчиков и 14 нижних чинов, о чем и было сообщено Зиновьеву по телеграфу. Посланник согласился принять военных, при этом добавил: «Но нахожу полезным, чтобы они были командированы в качестве коммерческих агентов». Телеграфист переврал эту фразу: вместо «но» поставил «не», получилось «не нахожу полезным», и т. д. Миссия прибыла в Персию в военной форме, что вызвало возмущение местных властей. Шах потребовал от Зиновьева объяснения, а британский посол Томпсон заявил, что немедленно пошлет по городам Персии своих офицеров. Скандал удалось замять, и далее Гродеков и его люди занимались своим делом в штатском платье.

275

Терентьев М.А. Указ. соч. Т. III. С. 68.

Гродеков оказался превосходным подрядчиком. Он интриговал, подкупал местных начальников, устраивал для них богатые обеды с обильной выпивкой, противодействовал английским агентам, которые пытались вызвать народное возмущение, направленное против русских, наконец, сумел богатыми подарками местным правителям нейтрализовать армянских купцов, решивших скупить весь хлеб в Хорасане и затем продать хлеб ему же по высокой цене. Стараниями Гродекова местные власти изгнали армянских скупщиков из города. В конце концов миссия из переодетых офицеров заготовила за два месяца немалые запасы ячменя, муки, соли, масла, риса и гороха в пяти складах. Труд Гродекова М.Д. Скобелев назвал «нечеловеческим», а саму заготовительную операцию – «блестящей»: русские войска получили огромный продовольственный резерв. Ко всему прочему деятельность Гродекова дала казне экономию в полмиллиона рублей – так умело он научился торговаться с искушенными восточными купцами.

По мере накопления

экспедиционных грузов у причалов Чикишляра и Михайловского залива их отправляли на склады в аул Бами, отстоявший от Геок-Тепе на 112 верст, то есть к исходным позициям наступления. К началу ноября 1880 г. в Бами было сосредоточено до 106 тысяч пудов провианта, 20 тысяч пудов овса, 2 миллиона патронов, тройной комплект зарядов и снарядов» [276] .

Аул Бами, который его жители покинули до прихода русских войск, за одно лето был превращен в хорошо обустроенный военный городок. Солдаты жали поспевшую пшеницу, молотили снопы и мололи зерно на покинутых туркменами водяных мельницах, пекли хлеб, вырыли бассейны, построили баню – обживались основательно, поскольку экспедиция была рассчитана на два года. Только частые набеги текинцев, покушавшихся на казенный скот и другое имущество, не давали войскам расслабиться и забыть о цели их пребывания в оазисе, да и Скобелев требовал проведения регулярных учебных стрельб и других воинских упражнений.

276

Там же. С. 87.

Занимаясь административно-хозяйственными делами, генерал постоянно следил за противником, который тоже не терял времени даром: с помощью нескольких британских инженеров достраивал свое укрепление. Доходили до Скобелева и тревожные слухи о том, будто текинские роды, собравшиеся в Геок-Тепе, перессорились и в любой момент могут покинуть крепость. Если бы такое случилось, все его труды пошли бы прахом, экспедиция потеряла бы смысл: русским пришлось бы долго гоняться по пескам за неуловимыми всадниками; однако желание еще раз посрамить ненавистную Россию взяло верх над здравым смыслом: текинцы остались в Геок-Тепе.

Время для главной операции против текинцев еще не наступило, хотя бы уже потому, что еще не было собрано необходимое число верблюдов. В самом начале подготовки экспедиции Скобелев сформулировал главную формулу успеха: «Верблюды, верблюды и еще раз верблюды», однако к середине года их все еще недоставало – из Оренбурга ждать верблюдов предстояло месяца два; к тому же задержка произошла и с верблюдами, которых нанял в Бухаре самый надежный из подрядчиков Громов: из-за угрозы со стороны большой массы текинских всадников, приготовившихся их отбить, он не решился отправить свой караван к Скобелеву. Если нельзя было начинать главную операцию, то условия вполне созрели для небольшой вспомогательной.

1 июля в 9 часов вечера после молебна командующий выступил из Бами с небольшим отрядом в составе взвода сапер, трех рот пехоты с музыкантской командой («хором музыки»), конно-горного взвода, трех сотен казаков, ракетной сотни при 10 орудиях и 8 ракетных станках, всего же – 344 штыка, 311 шашек и 128 артиллеристов. За отрядом следовал небольшой обоз. Провианта взяли на шесть дней. Цель операции состояла в том, чтобы ближе познакомиться с противником, которого, как признавался сам Скобелев, он совсем не знал.

Через три дня отряд был в 12 верстах от Геок-Тепе и занял небольшое селение с гордым названием Егян-Батыр-Кала, где стал ожидать нападения текинцев. Так и не дождавшись, он двинулся к Геок-Тепе. На подступах к аулу произошла встреча с конными текинцами. В этой стычке Скобелев продемонстрировал не знавшим его солдатам и офицерам свои качества солдатского кумира.

Русский отряд отражал атаку текинцев очень несовершенными в те годы ракетами. «Первая ракета, – по словам очевидца, – не пошла вовсе, засела в станке и шипит, станок упал. окружающие пригнулись. Скобелев был тут же и, дав шпоры лошади, храпевшей и бившейся от страха, заставил ее сделать прыжок и стать над станком. Грянул взрыв, окутавший Скобелева дымом. Когда дым рассеялся, он предстал перед глазами пораженных свидетелей целым и невредимым, с самым спокойным выражением лица. по бокам и брюху его белого коня струилась кровь из трех или четырех ран. в нескольких шагах по земле катался в предсмертных судорогах казак с пробитой грудью и животом. Загремело «Ура!», полетели вверх фуражки. Первый номер второго станка, не медля ни минуты, приблизил левой рукой фитиль, сотворив правою крестное знамение. С шипением вылетела ракета и угодила как раз в толпу текинцев. Казак на месте же получил Георгиевский крест» [277] .

277

Гродеков Н.И. Указ. соч. Т. II. С. 177–178.

Демонстрация была эффектной, хотя, строго говоря, в той ситуации генерал поступил единственно правильным способом – прикрылся конем. Конь получил поверхностные ранения. Как бы то ни было, Скобелев продемонстрировал не только отменное мужество, но и точный расчет. Ничуть не умаляет его поступка и то, что он повторил Наполеона, который также заставил своего коня стать возле шипевшей гранаты, когда гренадеры попятились. Этот эпизод Скобелев хорошо знал – Наполеон был для него образцом для подражания.