Россия всегда права!
Шрифт:
Шофер тронул машину с места.
Наверное, это судьба. Ее злая насмешка. Такси застряло в пробке как раз на Аль-Рашидин. У того места, где я не хотел бы оказаться никогда. У того места, которое я просто не мог пропустить, посетив Бейрут. Я сам не хотел идти туда – меня просто понесли бы туда ноги.
– Получите, сударь. – Я хлопнул шофера по плечу, протянул стодолларовую купюру. Поездка стоила не более тридцати, если перевести на рубли.
– Премного благодарен, сударь, сейчас…
Не слушая шофера, я вылез из машины, сильно хлопнув дверью. Пошел по тротуару – точнее,
Аль-Рашидин, девятнадцать. Высотка, выделяющаяся даже на фоне высотной застройки побережья.
Начало пути…
Я не ошибался, не врал себе – это начало пути, оно здесь. Оно не в Санкт-Петербурге, не в Кронштадте, не в Севастополе и даже не в той крепости крестоносцев Бофор, в которой я встретился с советником Бергеном и согласился шагнуть за грань. Из офицера русского флота – стать офицером разведки и убить ублюдка, десять раз заслужившего смерть. Оно здесь, на Аль-Рашидин, девятнадцать, где я предал сам себя, предал женщину, которую любил, предал свое будущее. Ничего уже не изменить. Все, что произошло с тех дней девяносто второго года, это мой путь. А Юлия – моя плата.
За все надо платить. За все.
Но если ничего не изменить – почему же так больно? Почему же до сих пор так больно?
Если хочешь идти – иди… Если хочешь забыть – забудь… Только знай, что в конце пути… Ничего уже не вернуть.Эту песенку в последнее время часто крутили на разных радиочастотах. В отличие от обычной танцевальной музыки она поражала какой-то глубиной…
Не дает до утра спать Снег растаявший, он – вода Ты одно лишь должна знать. Я люблю тебя – навсегда… Если хочешь идти – иди… Если хочешь забыть – забудь… Только знай, что в конце пути… Ничего уже не вернуть.Да, точно. Ничего – не вернуть. Слишком поздно.
Совсем рядом, это уже местный колорит, такая экзотика считается нормой в самых богатых кварталах – с тележки торговал торговец. Бейрут оставался многонациональным городом – и торговец был армянином. Смуглый, горбоносый, он заворачивал в тончайший армянский лаваш свежеизжаренную на жиру баранину, щедрой рукой добавлял зелени и предлагал это прохожим. Опасно для здоровья: море холестерина, подозрительное, не прошедшее ветеринарный контроль и… удивительно вкусно.
Я купил большой лаваш с мясом, умял его прямо здесь, у тележки, только так поняв, как я голоден. Это у меня бывает с тех пор – могу двое суток вообще ничего не есть, потом как начну… Тут же заплатил за еще один лаваш с мясом. Армянский торговец смотрел на меня добрыми черными глазами.
– Вкусно, ара?
– Вкусно, сударь. Спасибо вам…
Простые слова, на которые можно дать простой ответ, но торговец пристально всмотрелся мне в глаза – и лишь молча кивнул. Протянул мне вторую лепешку.
Почему
До порта я добрался пешком, пройдя по бульвару Корниш. Добраться до него иным способом вышло бы медленнее, бульвар, ярмарка тщеславия – всегда забит машинами, особенно сейчас, днем. От блеска зеркальных панелей на небоскребах режет глаз.
В порту у меня проверили документы. Пропустили – дипломатический паспорт и княжеский титул все-таки дают некоторые привилегии, как ни говори. Серо-стальные фрегаты у причала, чуть подальше – высокий, словно рубленный топором строгий силуэт крейсера УРО [38] . Чуть дальше – желтые стальные цапли кранов… а вон, кажется и мой новый корабль. И правда – ну какой я, к чертям, адмирал без корабля. Хоть на старости-то лет судном покомандую.
38
Крейсер управляемого ракетного оружия.
С высокого борта контейнеровоза на берег были скинуты сходни, видимого поста не было, но это не значит, что его нет, просто выставленный пост – явный признак боевого, а не гражданского судна. Прошелся неспешно – на вид все прекрасно сделано. Для начала – ничего не заметно, ничего не бросается в глаза, а дальше посмотрим.
Надо будет пару учений провести. Ночью. Как в Атлантику выйдем, так и отработаем основные действия…
Стоило мне только ступить на палубу – как чертик из коробочки, откуда-то выскочил дежурный. В робе моряка торгового флота – но с автоматом на груди.
– Сми-и-ирна! – зычно прокричал он, как полагается по уставу. – Адмирал на палубе!
– Вольно, вольно… Так весь порт поднимете. Это вроде как секретная операция, господа.
– Извините, господин вице-адмирал.
– И я вице-адмирал в отставке.
– Так точно, господин вице-адмирал в отставке.
Поняв, что бесполезно, я лишь махнул рукой в сторону надстройки.
– Капитан там?
– Так точно, господин вице-адмирал в отставке.
– Продолжайте нести службу. И спрячьте оружие, а то, не приведи господь, портовая полиция нагрянет.
– Так точно. Есть!
Я пошел мимо длинного ряда контейнеров, отмечая, что сделали все грамотно. Даже не видно сварных швов, все аккуратно обработали шлифовальной машинкой и покрасили. Обычно на судах торгового флота бардак еще тот, но здесь – переборки сверкали чистотой. Вот что значит – военная команда, пусть и временная. Потом – придется постоянную набирать, уже из наемников.
Ладно, все потом.
– Адмирал в рубке! – крикнул первый увидевший меня офицер.
На флоте все еще меня помнили. Уж очень необычная биография, которую как шило в мешке – за грифом совсекретно не утаишь.
В рубке – сделали все на пять баллов, несколько больших экранов, стол для карт – все очень серьезно. Радар… два места для специалистов, разнесенных по обе стороны рубки, оборудование современное, хоть и не армейское. Видимо, взяли гражданское от супертанкера, там на это такие деньги грохают, что флоту только облизываться остается.