Россия. История успеха. Перед потопом
Шрифт:
Петр I использовал данный резерв, «пристроив к делу» большую часть этой вольницы. Из правовых норм было изъято старинное юридическое понятие «вольный человек» – так в допетровское время называли людей свободных от какой-либо зависимости, от налогообложения и от государственной службы. Отныне таких людей, по крайней мере в теории, просто не осталось: каждый должен был либо служить, либо платить подушную подать. Были и другие категории нетяглого населения – слуги, кабальная зависимость которых по закону прекратилась со смертью их господ, посадские и служилые люди, занимавшиеся отхожими промыслами, переставшие крестьянствовать крестьяне, отпущенные на свободу холопы, «гулящие люди». Отход населения на заработки назывался «гулять», «ходить в гуляках», «быть гулящим». Они не платили податей ни государству,
Введя подушную подать, модернизатор Петр I росчерком пера упростил сложное общество XVII в. (а упрощение – процесс, противоположный модернизации), стер правовые грани между большинством категорий крестьянства, все стали «ревизскими душами». Петр I возложил на помещиков ответственность и за подушную подать, и за поставку рекрутов. Это сразу обострило отношения между помещиками и крепостными, и до того не идиллические. Народная память о Петре не отличается разбросом мнений: «антихрист», «подмененный», «мироед, весь мир переел», «крестьян разорил с домами», «побрал всех в солдаты».
При Петре свободу действий утратили почти все. Под страхом сурового наказания (вплоть до вечной каторги за уклонение!) не имели права не служить дворяне, они даже не могли перемещаться по своему усмотрению внутри России. Крепостные, ненавидя Петра за резкое ухудшение своей жизни, все же достраивали свою логику так: они служат помещику, чтобы дать ему и его сыновьям возможность нести государеву службу, тоже тяжкую.
По закону землевладелец не был собственником крепостного, но практика побеждает теорию. Покупка поместья была покупкой земли вместе с крестьянами. Для заселения новых земель требовались люди. То, что теоретически можно было рассматривать как выкуп долговых прав, по сути являлось покупкой людей. При преемниках Петра людей уже вовсю продавали без земли.
Жизнь во все века находит защитные механизмы против дурных законов. В частности, несмотря на все новые указы о беглых крестьянах, они исполнялись откровенно плохо, особенно на окраинах государства. Проку от новых ужесточений становилось все меньше. Это вообще в русской традиции. Рассказывая о последних годах Петра I, Ключевский пишет: «Указы строжайше предписывали разыскивать беглых, а они открыто жили целыми слободами на просторных дворах сильных господ в Москве – на Пятницкой, на Ордынке, за Арбатскими воротами… Столичный приказный, проезжий генерал, захолустный дворянин выбрасывали за окно указы грозного преобразователя».
4. Противоречивая картина
Живая экономика расшатывала едва сложившуюся крепостную систему. В 1730 г. крепостным было повторно запрещено приобретать недвижимую собственность – значит, предыдущие запреты не соблюдались. В 1731-м их лишили права брать откупы и подряды. Вместе с тем в 1734 г. Анна Иоанновна обязала помещиков кормить крестьян в неурожайные годы, снабжать семенами для посева, посулив нарушителям суровой наказание.
Жизнь смягчала суровость многих законов, другие по прошествии времени переставали исполняться, третьи не исполнялись с самого начала. Так, еще в 1734 г. крестьянам запретили заводить суконные фабрики, но исследователи, изучавшие работу знаменитой екатерининской Комиссии по разработке нового Уложения (1767–1770), обратили внимание на то, что купцы в ней жаловались на конкуренцию со стороны крестьян. Ричард Пайпс («Россия при старом режиме». – М., 2004) не без удивления констатирует: «Государственные и помещичьи крестьяне начали превращать свои домашние ткацкие станки в большие фабрики с сотнями рабочих…» И далее: «К началу XIX в. основная часть русской торговли контролировалась крестьянами».
18 февраля 1762 г., через 37 лет после смерти Петра I, последовал Манифест о вольности дворянства, разрешавший дворянам не служить, нежиться в своей деревне, выезжать
Пугачев, кстати, обещал награждать примкнувших к нему «древним крестом и молитвой, головами и бородами, вольностью и свободою и вечно казаками». Ничего экономического, только старая вера, только отмена бритья бород – и свобода, свобода, свобода [46] .
Крестьянские выступления во множестве имели место и после восстания Пугачева, но до размаха пугачевщины им уже было далеко. Объясняется это как раз экономическими причинами – улучшением жизни сельского населения, начавшимся во второй половине XVIII в. Под впечатлением крестьянской войны власть четверть века не повышала налоги (что в условиях ползучей инфляции означало их снижение), а помещики не повышали ренту. «Большинство русских подданных живет лучше, чем огромное большинство населения во Франции, Германии, Швеции и некоторых других странах. Это можно сказать о всех классах» [47] – таков вывод англичанина Уильяма Тука (Took), автора вышедшего в 1799 г. двухтомного исследования о тогдашней России. Е. В. Тарле собрал целую небольшую антологию высказываний европейских современников Тука, пришедших к тем же выводам.
46
Интересная подробность: два величайших бунтовщика в нашей истории, Разин и Пугачев, родились (с разницей в 112 лет) в одной и той же небольшой станице Зимовейской (ныне в Волгоградской области).
47
Цит. по: Б. Н. Миронов. Социальная история России, 3-е изд. Т. 2 – СПб., 2003. С. 316.
Но была еще одна причина. Огромное впечатление на крестьян произвело милосердие, проявленное к побежденным после подавления пугачевского бунта, двухлетней крестьянской войны, до основания потрясшей всю Россию. Суд по делу о бунте, происходивший в декабре 1774 г., приговорил к смертной казни Пугачева и еще пятерых главарей; 18 мятежников приговорили «к наказанию кнутом и к ссылке на каторжную работу». Остальные были… помилованы. «Помилованные мятежники были на другой день казней приведены пред Грановитую палату. Им объявили прощение и при всем народе сняли с них оковы… В конце 1775 г. обнародовано было общее прощение и повелено все дело предать вечному забвению» (А. С. Пушкин. «История Пугачева»). Была ли на памяти человечества более милосердная страна?
Неверующий народ истолковал бы подобное милосердие как слабость государства и приглашение к новым бунтам, но для наследников Святой Руси это было доказательством правоты государства и неправоты бунтовщиков, особым видом наказания для них.
Когда жизнь «в крепости» длилась уже не одно поколение, крепостные начинали думать, что и земля «крепка им». Отсюда крестьянская иллюзия: «Земля наша, а мы – помещиковы». Даже продажу целой деревни крестьяне понимали так, что один барин купил у другого право взыскивать с них долг в виде оброка или барщины.
Конец 1796 г. стал порой надежд для крепостных. 7 ноября, на следующий день после смерти Екатерины II, последовал указ Павла I о приведении к присяге всех сословий, в том числе помещичьих крестьян (такая присяга была упразднена для них в 1741 г.). 10 ноября 1796 г. был отменен рекрутский набор, 27 ноября крестьянам предоставлено право апелляции на решения судов по их делам и право подавать жалобы на помещиков, в том числе и на имя самого государя. Интересно, что эти указы вызвали крестьянские волнения в 32 губерниях из 50: крепостные поняли эти меры как уравнение сословий и утрату помещиками прав распоряжаться ими и заставлять их работать на себя.