Российская империя в цвете. Места России. Фотограф Сергей Михайлович Прокудин-Горский
Шрифт:
Церковь Иоанна Предтечи на Малышевой горе. Старая Ладога. 1909 г.
Богоявленский женский монастырь. Кострома. 1910 г.
Собор Рождества Пресвятой Богородицы в Ипатьевском монастыре (зимний). Кострома. 1910 г.
На
Сязьские Рядки. Рыбачье поселение. Санкт-Петербургская губерния. 1909 г.
Во дворе церкви Воскресения [на дебрях. Кострома.] 1910 г.
Вход в церковь Воскресения. Кострома. 1910 г.
Выход из ограды церкви Святого Георгия. Рюриковские укрепления. [Старая Ладога.] 1909 г.
Вид на Старую Ладогу. Санкт-Петербургская губерния. Новоладожский уезд. 1909 г.
Село Дубно. [Староладожский канал.] Санкт-Петербургская губерния. 1909 г.
Часовня в Мятусове. [Река Свирь.] Санкт-Петербургская губерния. 1909 г.
Водоспуск на 3-й версте от Шлиссельбурга. Санкт-Петербургская губерния. 1909 г.
Гонки на Екатерининском устье канала Петра I. Шлиссельбург. 1909 г.
< image l:href="#"/>Станция [Лодейное Поле] Олонецкой железной дороги. 1916 г.
Глава вторая
Поездка по Туркестану
Куш-Бегги. Главный министр Бухары. 1911 г.
Присоединенную к Российской империи часть Средней Азии в 1886 году официально стали именовать Туркестанским краем, а с 1899 года – Туркестанским генерал-губернаторством. Как сообщала энциклопедия Брокгауза и Эфрона, «…всего Туркестан обнимает пять областей, расположенных одна за другой к востоку от Каспийского моря по границе России с Персией, Афганистаном и Китаем, а именно: Закаспийскую, Самаркандскую, Ферганскую, Сырдарьинскую и Семиреченскую. К Туркестанскому же генерал-губернаторству могут быть причислены оба среднеазиатские ханства – Хива и Бухара, которые по своей природе, населению и производительности весьма сходны с русскими областями Туркестана и находятся под ближайшим наблюдением туркестанского генерал-губернатора».
В Туркестане С. М. Прокудин-Горский побывал дважды – в 1907 и в 1911 годах. Первый раз это была научная экспедиция с группой ученых и сотрудников Палаты мер и весов, планировавших наблюдение хода солнечного затмения 1 января 1907 года (по старому стилю). «Фотограф-художник» был включен в состав экспедиции, чтобы вести цветную съемку небесного явления.
К разочарованию ученых, затмение не удалось увидеть из-за сплошной облачности, зато Прокудину-Горскому удалось сделать несколько снимков окружающей природы. Правда, и ему пришлось испытать горечь поражения, в чем он признался на страницах журнала «Фотограф-любитель»:
«В моей практике были случаи, когда работа целой экспедиции, посланной с научной целью по отдаленным местностям России, пропадала совершенно…
Непроявленные пластинки везлись много верст во вьюках на верблюдах. Все снимки пропадали частью от сырости, частью от перетирания слоя пластин».
Некоторые исследователи творчества Прокудина-Горского утверждают, что из снимков, сделанных им в 1907 году, сохранилась лишь сотая часть. К счастью, завершающая часть поездки по Туркестану – в Бухару и Самарканд – проходила в специальном вагоне-лаборатории Палаты мер и весов.
Интересно, что в самом начале XX века этим же маршрутом проехал русский писатель-путешественник Е. Л. Марков. Его книга «Россия в Средней Азии» наполнена любопытными наблюдениями, которые позволяют буквально увидеть историческую обстановку, в которой работал Прокудин-Горский. Вот, например, как происходила поездка от железнодорожной станции в старый город:
«Оба возницы оказались из терских казаков. Наш был за умника и, узнав, что мы тут в первый раз, без умолку объяснял нам местные дела и обычаи, на каждом шагу озадачивая нас каким-нибудь хитрым книжным словечком. Но зато он свистал, гоготал, кричал и стегал кнутом проезжавших халатников до такой степени по-бухарски, что будь на нем чалма, вместо русского картуза, эти бритые лбы чистосердечно приняли бы его за родного брата.
Лошади неслись очень быстро по плохой каменистой дороге, и мимо нас то и дело мелькали кишлаки, сады, огороды… Дорогу эту также ожидает в скором будущем полное перерожденье: между Старою Бухарой и „Русскою Бухарой“ предполагается устроить шоссе, обсадить его аллеями тутовых деревьев и устроить фонтаны с бассейнами для пойла верблюдов и лошадей.
Местность кругом Бухары густо заселена и отлично обработана. Можно сказать, что на пространстве всех этих двенадцати верст тянется до самого города один огромный кишлак, со своими садами и плантациями. Предместья Бухары нечувствительно сливаются с окружающими ее деревнями.
– Что ж, богатый народ эти бухарцы? Хорошо живут? – спросил я своего возницу.
– Обязательно хорошо!.. Как же?.. Самый центр ихний… Масса товаров сюда идет… Коллекция такая! Вот сами увидите на базарах. И потом им от нашего царя привилегия насчет торговли… – важным тоном ответил цивилизованный возница…
Дороги под городом многолюдны, как городские наши улицы в базарный день. Непрерывною чередой идут нам навстречу вереницы нагруженных верблюдов, скрипят арбы на громадных колесах, тоже запряженные верблюдами, едут всадники на лошадях и ослах, толпятся пешеходы со всякими ношами.
Оглушительно орет на них наш отчаянный возница, разогнав чуть не на вскачь своих лошадей и никому не уступая дороги.
Халатники видят, что несется „Москов“, грозный сокрушитель бухарской силы и негласный хозяин „независимой“ Бухары, – и в паническом ужасе торопятся свернуть в сторону своих неуклюжих верблюдов, свои неповоротливые арбы, почти сталкивая их в арыки, и чуть не налезая на глиняные стены кишлаков… В узких деревенских переулках кто завидит впереди неистово несущийся русский экипаж – заранее поворачивает назад своего коня, своих верблюдов и улепетывает в какой-нибудь боковой проулочек или заезжает под какие-нибудь отворенные ворота, чтобы пропустить мимо подобру-поздорову этого шумливого и не совсем безопасного Москова. Кроме русских тут все по дорогам и улицам едут шагом. Но русские считают необходимым шиком промчаться так лихо, чтобы у встречных бухарцев поджилки тряслись; и уж особенно, конечно, русские извозчики. Им кажется совсем неприличным и посрамляющим достоинство русского завоевателя – плестись рысцою наподобие туземной арбы. Надобно, впрочем, сказать правду, что и в глазах бухарца, издревле привыкшего к рабству и деспотизму, эти неистовые крики на проезжающих, это бесцеремонное хлестанье кнутом направо и налево служат неизбежными признаками всякого начальства, всякой власти.